Павел Кочегин - В небе полярных зорь
Не дождавшись подъема, Бозор тихо вышел на улицу. В небе блестели холодные звезды. Делая вид, что беззаботно прогуливается, Бозор несколько раз прошел мимо дома, где жила девушка.
«Когда она ходит на работу?» — думал Бозор, возвращаясь в палату.
За завтраком он разговаривал мало, был рассеян и на вопросы товарищей отвечал невпопад. Только Афоне Кучеренко, своему закадычному другу, рассказал о встречах с Таней, о непонятном тревожном чувстве, которого еще никогда не испытывал.
День казался Бозору бесконечным. Надеясь встретиться с Таней, он после ужина направился по знакомой тропинке. Гулял долго. Продрог и уже решил уходить, когда из-за угла вывернулась знакомая фигурка.
— Добрый вечер, Танюша, — радостно проговорил Бозор, почти подбегая к девушке.
— Это вы?! Откуда вы мое имя узнали? Может, я не Танюша совсем, — вскинув на Бозора удивленные глаза, протянула, словно пропела, она.
— От вас. Вот! — он показал фотокарточку.
— Нашел-таки, — обрадовалась Таня и тут же, скрывая свою радость, с деланным безразличием спросила: — Что вы так поздно здесь ходите?
— Прогуляться на минутку вышел перед отбоем, — едва сдерживая дрожь, соврал Бозор.
— Понимаю, снова случайная встреча.
— Вы всегда так поздно приходите с работы?
— Бывает и позднее.
— Вы, наверное, во вторую смену работаете?
— Без смены, когда как придется.
— А сегодня вы когда вышли из дома?
— Вас так интересует мой распорядок дня? — удивилась Таня. — Я ухожу из дома, когда вы еще спите. Хорош тоже мне кавалер! Он знает, как меня зовут, а своего имени не говорит.
Бозор с готовностью представился.
— Вот так-то, Бозор. Ухожу рано, прихожу поздно, извини, мне некогда. Да и ты, чего доброго, к отбою опоздаешь.
И Таня скрылась за дверью.
Шли дни. Каждый вечер они встречались на несколько минут, болтали о всякой всячине; но Бозор не решался сказать главного. И наконец однажды Бозор возбужденно заговорил:
— Танюша! Ты бы так недоверчиво не относилась ко мне, если бы знала, что у меня в сердце.
— Что же? Заноза? Надо немедленно оперировать.
— Тут операция не поможет, — осмелев, шуткой на шутку ответил Бозор. — Таня! — прошептал он и крепко сжал руку девушки. — Понимаешь, Таня...
— Ой! — вскрикнула девушка. — Времени-то сколько уже! Пора домой.
— И все? — недоуменно спросил Бозор.
— А что еще?
— Когда мы сможем долго-долго поговорить? Таня немного подумала, а потом ответила:
— Завтра я, пожалуй, разрешу тебе зайти ко мне ненадолго, а теперь — спокойной ночи.
4
В условленный час Бозор постучал в дверь Таниной комнаты.
— Войдите, — услышал он знакомый голос.
Бозор вошел и остановился у двери, как вкопанный. На кушетке сидела Таня, а у нее на руках, жадно чмокая губенками, сосал из бутылочки молоко ребенок. Бозор стоял и смотрел непонимающими глазами.
— Ты что, ругаться пришел? — весело улыбаясь, спросила Таня.
— Нет, почему же ругаться, — преодолевая смущение, ответил Бозор.
— Тогда проходи, гостем будешь.
Пораженный новым открытием, Бозор не в силах был подойти к Тане. Перед ним сидела не девушка, которую он знал раньше, а женщина-мать. Цветастый тяжелый халат облегал ее полные груди, через плечо перекинута светлая толстая коса. А Танюша, не давая Бозору прийти в себя, все так же улыбаясь, продолжала:
— Ну, почему ты там стоишь? Уж не бежать ли собрался?
Бозор подошел и сел на стул возле Тани. Ребенок оторвался от соски, чмокнул, посмотрел на Бозора.
Таня спросила:
— Ну, как тебе нравится моя дочка?
Бозор не знал, нравится или нет ему эта девочка, да и вообще для него все дети были одинаковыми.
— Нравится, — с усилием выдавил он.
— О, моя Леночка лучше всех.
На коленях Тани девочка подпрыгивала, взмахивала ручонками.
— Что же я сижу? Гостя чаем надо угостить, — спохватилась Таня и передала ребенка Бозору. Он неумело держал девочку, а та, посмотрев на незнакомого дядю, громко заплакала.
— Что ты как в рот воды набрал, говори ей что-нибудь. Нянька!
— Что же я ей скажу?
— Вчера красноречия было хоть отбавляй, а сегодня язык отпал, — сказала Таня, присаживаясь рядом. — Что же ты сегодня такой неразговорчивый?
Бозор изменился в лице. Сердце сжало. «Неужели ревную? Но к кому? За что? Имею ли я право?» — думал он.
— Давай выпьем по стакану чая с вареньем. Сама варила.
— Где ты ее взяла? — вдруг спросил Бозор.
— Кого?
— Дочь.
Таня громко захохотала. Потом ответила:
— Шла я как-то по улице. Снег валил хлопьями. А она с неба и упала мне под ноги. Ну куда девать такую хорошенькую девочку? Дай, думаю, возьму. И взяла.
Бозор готов был провалиться сквозь землю. Ну надо же было задать такой глупый вопрос! Он хотел как-то выйти из неловкого положения и спросил:
— Сколько же тебе лет?
— Опять допрос. Скоро пойдет на третий десяток. Доволен? Но ты уклоняешься от темы. Вчера хотел поговорить о многом, так начинай. Нам здесь никто не мешает. Да и не холодно. Или раздумал?
— Таня, ведь у тебя есть муж.
— Муж?! — Таня невесело засмеялась. — Я же тебе сказала, что девочка свалилась с неба.
В это время в дверях появился мужчина.
— С вашей стороны хамство входить без разрешения, — возмутилась Таня, закрыв перед его носом двери.
Трудно передать чувства, вспыхнувшие в груди Бозора. Ему хотелось успокоить Таню, рассказать о своей любви к ней, но нужные слова не приходили, а язык словно одеревенел. Вечер был испорчен. Остаток времени обменивались вялыми, ничего не значащими фразами.
5
Не успел Бозор раздеться, как его вызвали к телефону. Ветров приказывал немедленно явиться в часть.
Поезд отходил в восемь, а в шесть Бозор постучал к Тане.
— Тебе что, не спится? — обрадованно встретила она Бозора.
Таня стояла в рабочем комбинезоне, туго обтягивавшем ее стройный стан. В этом наряде она казалась совсем-совсем девочкой.
— Я уезжаю, — тихо сообщил он. — Прости за беспокойство.
Это неожиданное расставание внезапно сблизило их и все объяснило.
— Когда? Так скоро?! — взволновалась Таня и присела на кушетку.
Бозор сел рядом. Несколько минут они молчали.
— Так как же дальше, Танюша? — прошептал Бозор, беря ее руку в свою.
— Дальше как знаешь. Адрес известен, нашел, а теперь...
— Теперь никогда, никогда не потеряю. А ты?
— И я, если ты не потеряешься.
Они смотрели друг на друга. Бозор привлек Таню и поцеловал. Неиспытанное до сих пор чувство охватило его... Таня открыла глаза и прошептала:
— Бозор, как все странно получилось...
В ее больших глазах блестели слезы. Слезы радости и печали.
— Милая, милая, — шептал Бозор.
ГЛАВА IV
1
Поднимаясь по крутой дощатой лестнице к аэродрому, Бозор старался угадать причину срочного вызова из дома отдыха.
Вот последняя, сто первая ступень. Мирзоев огляделся. Внизу журчит незамерзающая горная речушка, вдоль которой тянется линия железной дороги. А там, вдали, из-за сопки, по шоссейной дороге, ползет поезд гусеничных тракторов. Каждый трактор тащит массивный ящик.
— Самолеты, новые самолеты пришли! — радостно воскликнул Бозор и зашагал в расположение своей эскадрильи. Не заходя на командный пункт, он завернул к нише, которая недавно укрывала его «харитошу». В ней механик Хмара с мотористом и оружейником заканчивали подготовку нового самолета к облету.
Хмара вразвалку подошел к Мирзоеву. Отерев ладонь о полу куртки, нехотя приложил ее к козырьку, глухим голосом доложил:
— Товарищ лейтенант, машина готова к облету.
— Зачем так меня зовешь и почему ты мне докладываешь? Зачем так шутим?
— И не я вовсе, а командование. Есть приказ о присвоении тебе лейтенанта. Новый боевой расчет к нему, — он кивнул в сторону самолета, — составлен. Ты командир. Как нравится машина?
Гордо задрав серебристый нос, словно приготовившись к прыжку, перед Мирзоевым стоял новенький истребитель ЯК-3. «Да, этот не чета «харитоше», — подумал летчик, а Хмаре ответил:
— Полетаем — увидим.
Хмара залез в кабину, а Мирзоев, пораженный новостью, направился к командиру доложить о своем прибытии. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал сзади глухой, похожий на выстрел, звук. Оглянулся и от неожиданности замер на месте. Из кабины вылетела горящая ракета и, описав траекторию, упала в ведро с отработанным маслом. Оно вспыхнуло. Из кабины вывалился Хмара, стремительно скатился по плоскости и растянулся на снегу. Мирзоев подскочил к нему, пнув на ходу горящее ведро. Огненный столб взвился вверх и рассыпался на несколько шипящих костров.
