Альберт Зарипов - Первомайка
За головным дозором на удалении в сотню метров двигалось ядро группы. Разведчики шли в колонну по два. При этом расстояние между колоннами было до десятка метров, а солдаты шли друг за другом на расстоянии в несколько метров. Все это делалось для того, чтобы в случае внезапного обстрела противником одной автоматной или пулеметной очередью либо взрывом гранаты или мины пострадало как можно меньше разведчиков. Одну колонну вел командир группы, вторую — командир отделения или замкомгруппы.
На удалении в сотню метров от ядра группы следовал тыловой разведдозор, который тоже должен был вести разведку местности и следить за тем, чтобы группу не преследовал противник. Если неприятель все-таки сел нам «на хвост», то тыловой дозор докладывал об этом командиру и действовал по его распоряжениям. Согласно одного из таких распоряжений, тыловые разведчики должны были устанавливать мины и гранаты на растяжку, чтобы преследующий враг имел возможность одуматься и отказаться от столь рискованной затеи.
Да и сама разведгруппа более всего подвергается риску именно на переходах. На ее пути могут оказаться как одиночные мины, так и целые минные поля, управляемые или неуправляемые. Разведгруппу может ожидать засада противника, и горе матерям нашим, если головной дозор прозевает ее. Даже одинокий пастух представляет угрозу для нас: ведь он может привести потом за собой сотни две таких же «одиноких пастухов», которые не прочь поразжиться чьим-то оружием и снаряжением.
Наконец, разведгруппу могут выследить по следам и обложить со всех сторон. Так и случилось в самом начале этой войны.
Тогда в предгорье была заброшена одна разведгруппа во главе с опытным командиром, который начинал свою службу еще в Афгане. В предгорье выпавший снег держался всю зиму, и поэтому вскоре на следы разведчиков наткнулось несколько местных жителей, которые и пошли по следу. Вскоре тыловой дозор обнаружил преследование и доложил командиру. Старый капитан сразу же смекнул, чем это грозит, и на коротких привалах стал запрашивать у верховного командования эвакуации. Ну а там парни собрались толковые и любознательные и стали посылать ответные радиограммы с вопросами: «Кто вас преследует? Сколько человек преследуют? А какое у них вооружение? А нельзя ли от них оторваться?» Я могу представить себе состояние командира разведгруппы, преследуемой близким противником, который, расшифровав очередную радиограмму, вместо координат и времени эвакуации получает любопытствующие вопросы и ценные указания. У штабных голов напряжены только раздуваемые щеки, когда они изображают из себя великих стратегов. Для них разведгруппа представляет собой лишь красный кружочек со стрелкой на топокарте, а когда этот кружочек хочет упереться в нарисованный овал с вертолетиком (район эвакуации обозначается на картах небольшим овалом с вертолетиком), то возникает столько умных идей и толковых советов, как именно поступить командиру группы…
А для командира группы все складывается не так гладко, как на бумаге. Уже начали устанавливать за группой сигнальные мины, которые сработали под ногами боевиков.
Взлетающие при этом с улюлюканьем сигнальные ракеты показали, что расстояние между ними в полтора километра и оно постоянно сокращается. Боевики уже перестали обращать внимание на сигналки, когда на их пути сработала первая боевая мина… После взрывов остальных мин, которые по одной устанавливал тыловой дозор за собой, расстояние между группой и боевиками значительно увеличилось. Но преследование не прекратилось.
Когда были использованы уже все мины и в ход пошли гранаты, устанавливаемые на растяжку, командир группы расшифровал очередную радиограмму и прочел координаты и место эвакуации. Группа совершила отчаянный марш и вышла в район предполагаемой эвакуации. Но вертолетов прилетело не два, а гораздо больше. Из них стали выпрыгивать другие солдаты и офицеры батальона…
Командование все-таки приняло решение эвакуировать преследуемую группу, но на место «засвеченной» разведгруппы был высажен целый разведотряд, состоявший из нескольких разведгрупп. Всем разведотрядом командовал командир батальона, которому старый капитан сразу же доложил обстановку. Вертолеты улетели без преследуемой группы: ее командир принял решение и отказался от эвакуации.
Вскоре вся история повторилась, но уже в больших масштабах. Преследователей оказалось гораздо больше, чем предполагалось, и вскоре весь разведотряд был полностью блокирован на небольшой сопке. Отряд в пятьдесят шесть человек был окружен полутора тысячами боевиков. В окружении и блокировании разведотряда со стороны чеченцев приняли участие наиболее боеспособные части: «абхазский батальон» Шамиля Басаева, отряд ДГБ и отряд самообороны близлежащего села. В короткой перестрелке было убито двое и ранено несколько разведчиков. Затем боевики выдвинули ультиматум: сдача в плен или смерть.
За несколько часов переговоров командира батальона с боевиками у подножия сопки оставшиеся на вершине офицеры сжигали секретные карты и шифроблокноты и запрашивали эвакуацию всему отряду. Но в предгорье стоял туман, и вертолетчики отказались лететь…
Когда вышло условленное время и боевики объявили о предстоящем штурме сопки, командир разведотряда принял решение — сдаваться. Когда разведчики спустились по склону и начали складывать оружие, в воздухе раздался шум вертолетных двигателей, но туман не рассеялся, да и было уже слишком поздно.
На свое счастье, разведчики спустились по склону напротив отряда самообороны.
Попади они в руки другим боевикам, их бы расстреляли на месте, несмотря на многократно данные обещания сохранить жизнь. Но боевики из отряда самообороны, невзирая на попытки басаевцев и дегебешников забрать пленных, оставили разведчиков у себя. Жители близлежащего села опасались, и не без оснований, что за расправу над пленными на их село с его жителями обрушится вся мощь российской артиллерии и авиации. Судьба улыбнулась разведчикам еще раз, когда среди бойцов самообороны оказался бывший солдат того самого старого капитана. Когда-то они служили вместе в Афганистане и теперь встретились вновь, но уже по разные стороны. Бывший солдат сразу же узнал своего командира и сделал все возможное и невозможное, чтобы сохранить жизнь пленным.
Затем пленных перевезли в Шали и посадили в КПЗ. Командира батальона и радиста увезли-таки с собой боевики из отряда ДГБ. Их привезли в Грозный и содержали в подвале частного дома. Допросы офицера продолжались по нескольку часов с перерывами для пыток и издевательств… Затем уже пытки и издевательства продолжались по нескольку часов с небольшими перерывами для допросов. Но офицер оказался сильнее духом…
Через месяц пленных обменяли на чеченцев, которые содержались в российских тюрьмах и зонах. В числе последних освободили командира батальона. Его здоровье было сильно подорвано пытками, и он был вынужден вскоре уволиться из армии. Не потому, что он сдал в плен батальон, а из-за того, что его парализовало. Во время пыток ему проломили молотком черепную коробку, а такие травмы тяжело сказываются на здоровье человека… Когда я случайно оказался в Буденновске, то встретился с одним командиром вертолета Ми-8, который гордо заявил:
— А я знаю некоторых ваших ребят. Я к ним летал, когда их зимой в плен взяли. А потом я с ними встречался весной.
Я не удержался и спросил:
— Так что же вы так долго к ним не летели? А прилетели, когда они уже спустились с горы?
— Да погода была нелетная. Туман был на сто метров от земли, — оправдывался вертолетчик и, защищаясь, спросил:
— А что же они в плен сдались? Вы же спецназ, и оружие у вас специальное.
— Да против них, пятидесяти, было полторы тыщи боевиков. Их бы за полчаса всех положили. А за что они должны были там погибать?
Короче говоря, мы так и не поняли друг друга. Летчик считал, что нужно было биться до последнего. А я был убежден, что если бы не командир отряда, который ценой своего здоровья, да и жизни, спас своих людей, то лежать бы всем пятидесяти четырем разведчикам в чеченской земле.
Вся эта эпопея с пленом закончилась только летом, когда одна разведгруппа прибыла на ту самую горку и выкопала из братской могилы останки тех двух солдат, которые погибли в короткой перестрелке. Останки бойцов были вскоре отправлены на родину. Прослужили эти солдаты всего по полгода.
Вот и сейчас, глядя на свою группу, на неуклюжие действия солдат, я приказывал снова и снова, стараясь довести их действия до автоматизма. Я не хотел кого-то из них отправить домой в цинковом ящике и поэтому гонял их до седьмого пота.
Головной дозор, проходивший мимо часового у шлагбаума, почему-то загляделся на него и засмеялся. Я тоже не смог сдержать улыбки, едва взглянув на часового. На бруствере из мешков с землей лежала снайперская винтовка СВД, а рядом сидел человечек в очках с толстенными линзами. Да и в каску могло вместиться две такие головы.
