Борис Сопельняк - Рядовой Рекс
— Пятнадцать человек, — быстро пересчитал Громов. — Вы лейтенант Ершов?
— Так точно.
— Где остальные?
— Там, — кивнул куда-то на запад лейтенант. — Мы их схоронили.
— Как случилось, что обе группы оказались в этом фольварке?
— Случайно. Здесь мелкая речка, можно перейти вброд.
— Что с рацией?
— Разбита.
— Что успели сделать?
— Все, что было приказано, — похлопал по планшету лейтенант.
— Отлично. Идти можете?
— Могу. Но трое не могут.
— Понесем. Вперед, быстро!
Когда перебрались через речку и углубились в лес, Санька достал из-за пазухи пилотку и протянул лейтенанту.
— Наденьте, а то застудитесь.
— Пилотка? Моя? — удивился лейтенант. — Откуда?
— Спросите у него, — кивнул Санька на бегущего рядом с Громовым Рекса. — Если бы не он, не видеть бы этой пилотке головы хозяина.
— Да ты что?! Ну, псина, век не забуду! — попытался он погладить Рекса, но тот увернулся и прибавил шагу. — Ишь ты какой… — растерялся лейтенант.
— Он — солдат, — на ходу бросил Громов, — и, как всякий солдат, не любит фамильярностей.
— Правильно, — убежденно кивнул лейтенант. — Я тоже не люблю, когда хлопают по плечу или, как мальчишке, ерошат волосы.
В этот миг солнце окончательно выбралось из-за туч и ярким золотом высветило вековые сосны.
— Рассвет, — сбил на затылок пилотку лейтенант. — Надо же, дожил до еще одного рассвета. Вот уж о чем не думал, не гадал.
— Не о том вы думаете, товарищ лейтенант, — как бы между прочим заметил Санька. — Совсем не о том.
— Как это? — не понял лейтенант. — Я о жизни думаю.
— А надо — о тушенке. Или о куске хорошей колбасы.
— Да я вроде не голодный.
— Вы-то нет. А ваш спаситель? Смотрите, даже бока запали, да и язык — чуть не до земли. А еще говорили: век не забуду. Он ведь все понял. Собаки не люди, «спасибом» не отделаешься.
Лейтенант покраснел до кончиков ушей, начал рыться в карманах и неожиданно для всех извлек… карамельку.
— Надо же, завалялась, — еще больше покраснел он. — Я сладкое люблю. С детства. Может, возьмет?
— А вы предложите, — неожиданно остановился Громов и подозвал Рекса. — Вообще-то он ест только из моих рук, но иногда, в знак особого расположения…
Лейтенант сорвал бумажку, тщательно очистил конфету от прилипших лоскутков и просительно протянул Рексу.
— Пожалуйста. У меня больше ничего нет. Я, и правда, век не забуду, — прижал он к груди руку.
«Боже мой! — внутренне содрогнулся Виктор. — И таких посылают на войну. Ведь мальчишка же, совсем мальчишка. Правда, у этого мальчишки орден и две медали. Но все равно мальчишка».
А Рекс, умница Рекс, будто понимая, чего от него ждут, и, уж во всяком случае, безошибочно чувствуя состояние стоящего перед ним человека, посмотрел на хозяина и слизнул конфету.
— Будете друзьями, — неожиданно для себя взъерошил волосы лейтенанта Громов.
А тот, забыв обидеться, счастливо улыбнулся и, щурясь от солнца, чуть ли не вприпрыжку бросился догонять удаляющуюся цепочку разведчиков.
XXIX
Полтора месяца пролетели как один день. И хотя армия не выходила из боев, расширяя Кюстринский плацдарм, штурмуя Зееловские высоты, форсируя Шпрее, сражаясь за каждый берлинский дом, лишь в тоннеле метро до Виктора дошло, где он и какой пройден путь. Дорогой, очень дорогой ценой приходилось платить за улицы и площади Берлина. Снова самой дефицитной стала должность командира взвода, да и командиры рот были наперечет. И тогда командарм принял решение ставить во главе штурмовых групп штабных офицеров — другого выхода просто не было. Одну из таких групп возглавил майор Громов.
— Мы, кажется, здесь? — ткнул он в схему метро.
— Здесь, — подтвердил Мирошников. — Называется — Цоо. Это что же будет по-нашему?
— Ну и ленив же ты, братец, — пожурил его Громов. — Почти четыре года имеешь дело с немцами и ничего, кроме «Хенде хох!», не знаешь. Цоо — это зоопарк.
— Вот оно что, — смутился Санька.
— Ларин! — крикнул в темноту тоннеля Виктор.
— Я здесь, — вспрыгнул на платформу Игорь.
— Наша цель — Потсдамская площадь. Ты идешь тоннелями, я — поверху. В том районе — бункер Гитлера. Защищают его не мальчишки, а эсэсовцы из личной охраны фюрера. Так что береги людей. На рожон не лезь.
— Есть! — козырнул Ларин и исчез в темноте.
Когда группа Громова, забросав гранатами немецкий заслон, вырвалась из метро, в первый момент Виктор глазам не поверил: в прудах плавают лебеди, по газонам разгуливают жирафы, в кустах трубят слоны. Что за чертовщина?! Не сон ли это? Не мираж?! Нет, не мираж, решил он, увидев совсем рядом бегемота с застрявшей в боку неразорвавшейся минометной миной.
— Вперед! — скомандовал он.
Солдаты бросились вперед, но их встретил такой плотный пулеметный огонь, что пришлось залечь.
— Вон он, гад! Я его вижу, — жарко шептал Санька. — Надо обойти — и гранатами. Я сделаю. Разрешите?
— Не суетись, — приподнял голову Громов. — Видел за углом танки? Пулей — к ним и попроси подсобить огоньком.
— Лады, — ощерился Санька. — Это я мигом.
Через минуту на поляну выползла «тридцатьчетверка». Снаряд. Второй. Кубообразной формы каменное сооружение рухнуло, и пулемет умолк.
— За мной! — поднялся Громов.
У самых развалин его опередил Санька и первым влетел в пролом. За ним ворвались еще трое. И вдруг Виктор услышал не крик, а детский визг! С перекошенным лицом из развалин выскочил Санька, а за ним остальные.
— Т-туда н-нельзя, — выдавил Санька. — Там это… эти… как их…
Громов оттолкнул Саньку, нырнул в пролом и… тут же прирос к земле. Прямо на него шел огромный крокодил. Рядом волочил перебитый хвост серо-зеленый аллигатор. Виктор шагнул в сторону — и чуть не наступил на клубок змей.
— Мама родная, — ужаснулся он, — мы же расколошматили террариум.
Удавы, кобры, крокодилы, черепахи, устрашающе огромные ящерицы — чего здесь только не было! И все копошилось, шипело, извивалось, норовя выбраться на волю. Виктор юркнул в пролом и, вытирая холодный пот, выдавил:
— Да-а… Такого я еще не видел.
— Завалить бы, — кивнул на пролом Санька. — А то расползутся, перекусают.
— Надо бы. Только чем?
— Да вон, — показал Санька на разбитую легковушку. — Мы ее враз подкатим.
— Действуй, — махнул рукой Громов.
Санька свистнул и, прихватив шестерых солдат, кинулся к легковушке. А Громов двинулся в обход террариума. Шаг… другой… третий. И вдруг он услышал предупреждающе-грозное рычание. Оно было таким глубоким и мощным, будто разом загудела сотня органов. Громов сделал еще шаг — и замер. В десяти метрах от него изготовился к прыжку… тигр. Сверкают яростью желто-зеленые глаза. Сечет бока длиннющий хвост. Из передней лапы сочится кровь.
«Ранен, — мелькнула мысль. — А раненый зверь бросается на первого, кого видит».
Автомат, как назло, за спиной. Виктор сделал шаг назад. Тигр шагнул вперед. Виктор потянулся к кобуре. Тигр угрожающе приподнялся. Чтобы достать автомат и передернуть затвор, нужно две секунды! Неужели не успеть?! Если прыгнуть за дерево, а потом… Прыжок! Яростный рев. Удар по спине. Визг. Лай. Хрип. Снова рев.
Когда Виктор приподнялся, прямо перед собой увидел вцепившегося в холку тигра Рекса. Хрипяще-визжащий клубок катался в пяти метрах от Виктора. Он понимал, что долго Рексу не продержаться, но убивать эту огромную кошку почему-то было жалко.
— Ладно, потом разберемся, — решил он и всадил пулю в заднюю ногу тигра.
Тот сразу выпустил Рекса и метнулся в кусты.
— Не трогать! — крикнул он прибежавшим на шум автоматчикам. — Раны пустяковые, он их залижет. А там посмотрим — может, отвезем в Москву, и я буду показывать его дочке.
Рекс был цел. Основательно помят, но цел. Громов еще и еще раз осмотрел его, плеснул из фляжки воды, прямо из ладоней дал попить и, гладя подрагивающий загривок, сказал:
— Да, Рекс, с такими кошками наверняка не имела дела ни одна собака. Ты хоть понимаешь, что шел на верную смерть? Этой киске даже такая псина, как ты, на один зуб. Молодчина, Рекс! Ты у меня парень что надо. Без тебя я бы давным-давно был на том свете. Ну что, оклемался? Идти можешь? Тогда вперед! — поднялся Громов и повел свою группу дальше.
XXX
Снова перебежки, яростные схватки, бои за каждый дом, и вот, наконец, Потсдамская площадь. Огонь противника усилился. Залегли, подождали танки и, скрываясь за броней, двинулись к имперской канцелярии. Гитлеровское логово всего в пятистах метрах, но больше не удалось сделать ни шагу — эсэсовцы стояли насмерть.
Погибая у ворот бункера, эти солдаты знать не знали, что творилось за толщей стен. А там извлекались на свет старинные вина, ликеры и деликатесы. Пили партийные бонзы, генералы, советники и секретарши, пили офицеры, камердинеры, шоферы и слуги. Лишь Гитлер не притрагивался к рюмке и каждую минуту требовал новых сведений о положении на фронте, диктовал свое завещание. Он призывал немецкий народ лучше погибнуть, чем прекратить войну, он успел исключить из партии и снять со всех постов Геринга и Гиммлера.
