Антон Кротков - Тайная война воздушного штрафбата
Совсем другим был ритуал проводов. Помогая Борису надевать лямки парашюта, механик по заведённому меж ними обычаю травил очередной анекдот. Голос его звучал заботливо. Так разговаривает любящий отец, провожая сына. Этот ритуал у них сложился с первых дней знакомства. Фокус заключался в том, чтобы очередная комичная история не была знакома лётчику. Это считалось добрым знаком. Витя был неистощимый рассказчик анекдотов. Он держал их в голове тысячи. Поэтому ему всегда удавалось рассмешить Бориса чем-то новеньким, И всё-таки был случай, когда и ему довелось опростоволоситься. В том вылете трагически погиб ведомый Нефёдова Батур Тюгюджиев, да и сам Борис чудом избежал смерти.
Поэтому на следующий день, когда Витя, перекрестившись (чтоб, не дай бог, не навлечь беду), собрался было рассказать командиру тщательно отобранный им с вечера анекдот, Нефёдов слегка приобнял старика и попросил:
— Давай сегодня я? Мне на аэродроме подскока ребята такой классный экземпляр для твоей коллекции подбросили, что ей-богу жаль, если забуду.
Механик сильно потёр темя ладонью и посмотрел на лётчика с недоумением.
— Ну, давай.
Борис начал рассказывать:
— Представь: лётная столовая. Обедают лётчики из эскадрилий разного назначения, ну там бомбардировщики, транспортники, разведчики. Молоденькая официантка подходит к старшей смены и просит, чтобы опытная подруга дала ей важный жизненный совет: кого выбрать из двух ухажёров — молоденького симпатичного парня, управляющего связной этажеркой У-2, или солидного майора с новейшего реактивного истребителя. Опытная кухонная работница задумчиво переспрашивает у молоденькой:
— Какая разница, говоришь, между реактивщиком и тем безусым, что летает на винтовом «аэроплане»? «Кукурузник» — это тот же лётчик, только без шоколада и с одним яйцом[36].
Вите анекдот понравился. Он заявил, что с удовольствием возьмёт его в свою коллекцию…
Самолёт начал разбег по взлётной полосе, когда заря только «запалила» узкую полоску горизонта над морем. В небе ещё не погасли все звёзды, ветра почти не было — идеальная погода для начала работы, тем более что в охотничьих угодьях уже должно было быть полно дичи — вражеская авиация тоже начинала покидать свои базы в предрассветных сумерках. Уже к восьми-девяти часам утра боевая активность противоборствующих ВВС достигла максимума.
Бориса, как и древних спартанцев, интересовало не количество врагов, а где они. Как только появлялось сообщение разведки об очередной обнаруженной формации неприятельских самолётов, Нефёдов немедленно направлялся в указанный квадрат. Тем не менее удача долго не улыбалась ему. Почти весь день он провёл в безрезультатных атаках. Обнаружив очередную группу «Сейбров», Борис пытался «выдернуть» на себя несколько истребителей ложными отступлениями, с последующим резким разворотом в сторону преследующего его противника и манёвренным поединком на предельно коротких дистанциях, в котором Анархист был король. К обеду он сбил один F-86 и один сильно повредил, но «взять пленного» никак не удавалось.
Между тем каждый новый бой давался 37-летнему ветерану всё трудней. В сумасшедших воздушных каруселях с «Сейбрами» земля и небо менялись местами с бешеной скоростью. Чтобы от усталости не потерять во время головокружительного пилотажа ориентировку, Борис даже наклеил на лобовое стекло разноцветные стрелки — синяя указывала вверх, зелёная вниз. Однажды Нефёдова одновременно атаковали сразу три F-86. Анархист защищался как лев. Он затянул своих противников «в партер», где у виртуозного воздушного акробата была фора почти перед любым противником. На высоте 50 метров, буквально цепляя за землю крыльями, одинокий русский десять минут мотал американцев на виражах и в конце концов сумел ускользнуть.
После обеда во время одного из вылетов Нефёдову пришлось оставить охоту, чтобы прийти на помощь танковой колонне северокорейских Т-34, которых штурмовали с малых высот истребители-бомбардировщики F-80 «Шуттинг Стар». Вооружённые блоками НАР[37], авиабомбами калибра 227 кг и контейнерами с напалмом «Шуты» устроили северокорейцам настоящий террор на прифронтовой дороге.
Борис просто озверел, когда, оказавшись в районе боя, увидел внизу горящие тридцатьчетвёрки. В душе любого фронтовика эти машины вызывали особо тёплые чувства.
Впрочем, несмотря на кипевший в груди праведный гнев, Анархист не спешил с ходу бросаться в пекло схватки. Всё-таки ему предстояло вести бой в одиночку против целой эскадрильи. Поэтому прежде необходимо было получить позиционное преимущество.
Борис забрался повыше и атаковал вражеских штурмовиков со стороны солнца. Словно парящий на головокружительной высоте и высматривающий добычу орёл, советский ас отлично видел, какую гигантскую карусель над забитой техникой дорогой затеяли вражеские самолёты с красными полосами на килях. Вот очередная пара «Шутов» в почти отвесном пикировании поливает пулемётным огнём и сбрасывает бомбы на северокорейские танки и пехоту, затем круто уходит вверх и разворачивается для очередного захода на цель. А место отстрелявшейся двойки тут же занимала новая. Стало ясно: если подобный конвейер проработает ещё минут двадцать, то от зажатой между рекой и распухшими после дождей рисовыми полями колонны «тридцатьчетвёрток» останутся одни горящие танковые остовы.
Ослеплённые пилоты «Шутов» прозевали первую атаку русского охотника. И хотя их было полтора десятка против одного нападающего, они запаниковали.
Для МиГ-15 «Шуттинг Стар» являлся относительно лёгкой добычей, ибо при довольно высокой скорости обладал плохой «вёрткостью». Тяжёлые дополнительные топливные баки на заканцовках крыльев ещё более снижали и без того не блестящую манёвренность F-80.
Со стреловидными крыльями и более мощным двигателем МиГ напоминал ласточку, гоняющую прямокрылых увальней-бакланов. Борис спешил достать огнём как можно больше разлетающихся в разные стороны неприятельских машин, чтобы пресечь любую попытку организованного сопротивления. Если «Шуты» сумеют встать в оборонительный круг, когда каждый прикрывает хвост впереди идущего товарища, совладать с ними будет очень сложно.
Первый штурмовик Нефёдов сбил без особых проблем. Но пилот второго атакованного им «креста» (так наши лётчики называли «Шуттинг Стары» за характерный прямокрылый силуэт) попытался огрызнуться, открыв по Нефёдову огонь из шести своих 12,7-мм пулемётов Кольт-Браунинг. Однако против 37-мм пушки МиГ-15 эта батарея выглядела детской трещоткой против кувалды.
Этого «Шута» Борис «задавил» огнём на встречных курсах, хотя сам при этом получил не меньше дюжины пулевых пробоин в борту чуть позади кабины.
Пилот ещё одного «Шута» так резко шарахнулся в сторону при появлении поблизости МиГа, что потерял контроль над своей машиной. Штурмовик ушёл в сваливание из-за срыва потока с крыла. В этот момент F-80 с бортовым номером FT-816 находился слишком близко к земле. Катапультировавшийся за несколько секунд до столкновения своего самолёта с землей лётчик, по всей вероятности, погиб, ибо из-за недостатка высоты его парашют не успел полностью раскрыться.
Действуя практически безнаказанно, советский метеор мог бы повторить известную фразу знаменитого британского адмирала Джона Арбетнота Фишера, «отца» первого в истории бронированного «мастодонта» — линкора «Дредноут». Распорядившись, к ужасу старых адмиралов, отправить на слом почти две трети устаревших кораблей британского флота (на постройку нового суперлинкора требовались громадные средства), Первый лорд адмиралтейства прокомментировал это так: «Они слишком слабы, чтобы драться, и недостаточно быстры, чтобы убежать».
Следующего «Шута» Нефёдов атаковал в хвост. Правда, на этот раз прочная конструкция Shooting Star, способная выдержать при штурмовке с малых высот перегрузки до 12–13 g, выдержала несколько прямых попаданий 37-мм снарядов МиГа.
Зато преследуя в пикировании врага, Нефёдов вдруг заметил разрывы зенитных снарядов чуть слева от себя и понял, что ему тоже может достаться от северокорейских зенитчиков. Так оно и вышло. Несколько осколков серьёзно повредили МиГ. Это выяснилось уже на аэродроме. Скрепя сердце, Борис принял решение заменить самолёт. Садиться в чужую незнакомую ему машину очень не хотелось. Но ждать, пока Витя с местными механиками подлатают продырявленную машину, было некогда. Каждый час лётного времени сейчас был на вес золота. Борис ни на минуту не забывал о топоре, зависшем над его шеей. Его нервы были на пределе.
За двадцать пять минут до наступления темноты Нефёдову удалось наконец совершить то, что не удалось сделать до него первоклассным асам из спецгруппы «Норд».
На землю уже легла сумеречная тень, но небо на высоте имело красивый золотисто-розовый оттенок. Борис вёл машину очень низко, перепрыгивая через телеграфные столбы, «облизывая» высокие холмы. Даже на тихоходном поршневом самолёте при отличной освещённости такие полёты крайне опасны, а внутри мчащегося с реактивной скоростью снаряда в сгущающихся сумерках жизнь лётчика буквально висела на волоске. Самой сверхъестественной реакции могло не хватить, чтобы за тысячные доли секунды успеть увести машину от внезапно выросшего на пути препятствия. Но это был оправданный риск.
