Вальтер Флегель - Командир полка
Все взгляды присутствующих были обращены на экран включенного телевизора. Мелькнули кадры стадиона в Эрфурте, на котором собрались части, участвовавшие в маневрах «Осенний штурм». Затем послышался знакомый голос Вальтера Ульбрихта, который обратился с приветственной речью к солдатам четырех армий и жителям города. Ульбрихт поблагодарил всех участников учений за высокие показатели их ратного труда, а жителей района — за помощь и гостеприимство.
«Маневры состоялись в районе Эрфурта, — говорил товарищ Ульбрихт, — и проходили они с целью показать западногерманским агрессорам, что мы надежно охраняем границы Германской Демократической Республики. Маневры проходили в то самое время, когда западные империалисты еще раз попытались выступить со своими агрессивными требованиями. Мы полагали, что наши маневры кое-кого в Бонне приведут в чувство…»
Курт Вебер обернулся назад. Все со вниманием смотрели на экран телевизора. Выступление товарища Вальтера Ульбрихта как нельзя лучше настраивало коммунистов полка на самое серьезное и тщательное обсуждение повестки дня собрания.
Капитан Хауфер просматривал свой доклад. На первой странице он вычеркнул какую-то фразу, написав вместо нее другую.
Майор Харкус открыл свою тетрадь и что-то подчеркнул в ней, а затем снова положил ее под фуражку.
* * *А в это самое время солдаты четвертой батареи сидели в комнате политпросветработы перед телевизором.
— Тихо! — крикнул унтер-офицер Грасе, так как некоторые из солдат громко хлопали крышками столов.
— А чего там будут показывать? Наверное, то же самое, что мы уже не раз видели, — проговорил кто-то из солдат, намереваясь пойти в спортзал.
— Сидел бы да молчал, — оборвал солдата Цедлер.
— Это же из расчета Моравуса, разве он понимает! — съязвил кто-то.
— А где сам Моравус?
— Отсутствует.
— Понятно, — заметил Цедлер, поворачиваясь к экрану телевизора. — Когда нужно, он всегда отсутствует.
— Тихо! — крикнул кто-то.
Через секунду на экране телевизора появились части, участвовавшие в маневрах. Перед ними с речью выступил товарищ Вальтер Ульбрихт.
Грасе вспомнил, как он лично дважды вручал товарищу Ульбрихту цветы. В первый раз это было, когда Грасе учился в школе, а второй раз — три года назад, на заводе, который посетил Вальтер Ульбрихт.
Речь Вальтера Ульбрихта солдаты слушали с большим вниманием, так как то, о чем он говорил, имело непосредственное отношение и к ним, к их службе в полку.
Грасе подался вперед всем корпусом, чтобы не пропустить ни одного слова. Товарищ Ульбрихт говорил о том, что маневры предъявили высокие требования как к командирам, так и к солдатам.
Далее Вальтер Ульбрихт сказал, что все поставленные перед ними задачи воины четырех армий успешно выполнили.
Грасе с раздражением вспомнил, что в четвертой батарее, к сожалению, далеко не все солдаты выполнили свою задачу.
После окончания трансляции парада войск по телевизору должны были показывать итальянский фильм. Грасе не любил итальянских фильмов, они были слишком шумными, к тому же унтер-офицер очень часто не понимал мотивов, которыми руководствовались герои фильма в своих поступках. Несколько человек вышли в коридор.
— Любопытно узнать, в какую сумму обходятся такие маневры? — спросил, ни к кому не обращаясь, Шварц.
— Напиши министру и спроси, — посоветовал шутя Рингель. — Может, он тебе выдаст этот секрет…
— А я думаю… — начал Маркварт, бросая косой взгляд на Шварца.
— Перестаньте вы, — оборвал их Цедлер и, повернувшись к Шварцу, сказал: — Такие маневры обходятся недешево, но это лучше, чем однажды расплачиваться жизнями…
— И это все? — Шварц махнул рукой и пошел к выходу.
Никто не стал его задерживать.
— Вот он всегда так, — проговорил Молькентин. — Это он может. Моравус ушел в увольнение, другие — в кино. День прошел — и ладно. Что за народ, не знаю! Чего мы тут стоим, пошли!
— Ты прав, — согласился с ним Цедлер, направляясь в комнату унтер-офицеров.
Грасе подумал о том, что сейчас некому даже отвечать на вопросы: младшие командиры ушли из казармы, а Каргера нет на месте.
* * *Фрау Каргер посмотрела на мужа, который, не раздевшись, только сняв сапоги, внимательно читал газету. Она поняла, что Уво не раздевается потому, что собирается снова уйти в казарму. Она подошла к нему и сказала:
— Уже поздно, оставь своих солдатиков в покое, пусть отдыхают.
Он покачал головой.
— Я уверен, они еще не спят, сидят и думают. И мое место сейчас там, с ними. Я скоро вернусь.
УВО КАРГЕРМаленький Уво забрался на крышу, где уже находились взрослые. Спрятавшись за печную трубу, мальчуган смотрел в ночную даль, время от времени озаряемую яркими вспышками: русские бомбили Бреслау.
Первым стал слезать с крыши дедушка Хемпель. Уже протиснувшись наполовину в чердачное окно, он вдруг заметил мальчика. Дед схватил внука за руку и потащил за собой. Однако прежде чем спуститься вниз, он остановился и, показывая рукой на багряный небосклон, проговорил:
— Смотри туда! Это война! Скоро она кончится, слава богу, кончится. Но ты запомни эту картину!
— Прекрати демагогию, старик! — закричал на деда Блокварт. — Большевики лезут к нам в страну, а ты воздаешь хвалу господу!
— А кому же еще! Уж не вам ли? Это вы втянули нас в проклятую войну! Потому и горит Бреслау.
— Ну, подожди, старик, — со злостью проговорил Блокварт. Выпустив из рук бинокль и достав блокнотик, он что-то записал туда. — Наконец-то я тебе покажу, давно уж собирался… подожди… — Вдруг блокнот выпал у него из рук и полетел с крыши вниз…
Дед как ни в чем не бывало потащил внука вниз.
И вот война кончилась, но дела у них нисколько не стали лучше. Отец погиб, старший брат пропал без вести, второй брат лежит в больнице, у него тиф. Три сестренки младше Уво, самой маленькой — всего год, а мать не может даже выйти из дому, оставить их одних. Детишки постарше собирали грибы, ягоды, воровали картофель и этим питались. Вскоре брат умер, мать заболела. Врач сказал, что у нее очень слабое сердце. «Для больной самое главное — покой и еще раз покой!» Кровать матери поставили в кухне, и вот теперь мать движениями рук и слабым голосом давала Уво указания, что и как он должен делать. Когда мать поправилась, они вместе с дедушкой Хемпелем присоединились к колонне переселенцев, которые ехали в Германию.
На новом месте их никто не ждал, они никому не были нужны. Бургомистр, который водил их от одного двора к другому, постепенно становился все угрюмее и злее. Но он был зол не на тех, кто не давал пристанища, нет, он злился на Уво и на его мать. В конце концов их временно поселили в крохотной лачуге. Прошло два месяца, а они все еще жили в этой лачуге.
Однажды утром дедушка Хемпель куда-то исчез. Возвратился он через двое суток с тремя мужчинами. Двое из них были вооружены, на рукавах — красные повязки. Третий нес рюкзак и деревянный чемодан. Он поставил чемодан на пол и сел на него. Свернул козью ножку и закурил.
На левом рукаве куртки незнакомца Уво увидел нашивку, на которой нарисованы две сплетенные в рукопожатии руки.
Двое других привели в каморку бургомистра. Он громко негодовал:
— Я буду жаловаться, что вы меня водите по селу, словно преступника! Я буду…
— Тихо! — остановил его тот, что сидел на чемодане. У него были светлые волосы, а на правой щеке заметный шрам. Незнакомец вытащил из кармана бумажку, на которой было что-то написано и стояло несколько печатей.
Бургомистр наклонился к нему, чтобы прочитать написанное, потом сказал:
— Слава богу, освободился наконец! А вам, господа, и вам, господин бургомистр, я желаю успеха в вашей деятельности в селе.
Он хотел уйти, но новый бургомистр остановил его:
— Стой! Вы заберете с собой семью Каргера!
— Я?! Но ведь они… я только…
— У вас на троих пять комнат. Молчите, когда я говорю! — И, подозвав к себе Уво, сказал ему: — Собирай быстро свои пожитки! Этот дядя освободит для вас по крайней мере две комнаты.
Новый бургомистр встал, взял в руки свой чемодан и улыбнулся:
— При мне вам будет легче жить.
Звали его Артур Бискун, был он спокоен, но решителен.
После этого случая местные жители стали несколько приветливее к переселенцам. Детишки начали бегать в школу, хотя до нее было не менее трех километров.
И вдруг Уво заболел. Страшный приступ ревматизма скрутил его. Он лежал неделю, вторую, прислушиваясь к веселому гомону детворы под окном. Боли были страшные, но Уво старался не паниковать.
Однажды его навестил Бискун. Свой деревянный чемодан он принес с собой. Оказывается, чемодан был битком набит книгами, тетрадками и газетами.
