Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой
— Ну, это будет отдельный тост.
— Вот как сделаю 700 вылетов, так война и кончится. Я уже загадала, — говорит Женя.
Она чокается со Славой, быстро взглядывает на него, улыбается.
С удовольствием все четверо едят тушенку, жареную рыбу, крупно нарезанный черный, пахучий, недавно выпеченный хлеб…
— Сейчас бы конфет каких-нибудь хороших, — мечтательно говорит Женя.
— У тебя же шоколад есть.
— Леденцов бы.
— Знал бы, мог в Темрюке поискать.
— Вот, видишь, какой ты недогадливый, — чуточку кокетничает Женя.
— Очень даже догадливый, — строго возражает Дина, — не порть человеку настроение.
— Ну, а теперь, Женечка, тост за тобой.
— Я хочу выпить, чтобы не повторялось то, что было два дня назад.
Два дня назад осколок зенитного снаряда пробил борт Жениной кабины, проскочил в нескольких миллиметрах над ее коленями и вылетел через другой борт. Сима и Дина знают, о чем идет речь, пьют молча. Слава вежливо не расспрашивает, понимая, что произошло нечто неприятное.
— Представляете, мне уже двадцать три!
— Ну и что? Еще маленькая. Что уж нам с Диной тогда говорить?
— Толстой писал: «Мне уже 24, а я ничего не сделал».
— Но ты-то ведь кое-что уже сделала. Последний раз как мы с тобой грохнули по зенитке! И баржу в проливе тоже не забыли. Любо-дорого глядеть. Так что не прибедняйся, — спокойно говорит Сима.
— «Брось тоску, брось печаль…» Давайте, девочки, лучше споем, — Дина обнимает Женю за плечи. — Сима, сначала ты. Приготовиться представителю наземных войск.
Сима не мигая смотрит на маленькое пляшущее пламя за стеклом. Не отрывая от него взгляда, начинает тихо:
У зари, у зореньки много ясных звезд.
А у темной ноченьки им и счету нет.
Горят звезды на небе, пламенно горят,
Они сердцу бедному что-то говорят.
Говорят о радостях, о прошедших днях,
Говорят о горестях, всех постигших нас.
Звезды, мои звездочки, полно вам сиять,
Полно вам прошедшее время вспоминать…
Незаметно проходит три часа. Слава собирается уезжать, предлагает подвезти Женю. Выходят в непроглядную темень. Море с шелестом и стуком тянет с берега гальку, собирается с силами и гулко бьет в обрыв. Других звуков не слышно. Ветер где-то притаился. Но как только они выходят, ветер выскакивает из засады.
Дина отводит Славу в сторону, что-то тихо и быстро ему говорит. Женя и Сима ждут у машины. Шофер спит, свернувшись на сиденье.
Наконец Дина отпускает Славу, он будит своего Степана и вместе с Женей садится в «эмку»:
— Ты знаешь, меня отсюда переводят. Еду в Иран, буду принимать американскую технику. Это самое неприятное, не хотел раньше говорить. Ты ведь будешь писать, правда?
— Грустно, Славик.
Машина останавливается возле Жениного дома. Судя по всему, в домике спят. Они отходят к берегу — за шумом прибоя их никто не услышит.
— Женечка, я очень сильно привязался к тебе. Ты не можешь представить, как ты мне дорога. Скажи мне: а ты?..
— Да, Славик, да!..
Он целует ее, прижимает к груди. Теперь Женя сама отвечает на его поцелуй.
— Я буду в тылу, в безопасности и буду мучиться от мысли, что ты подвергаешь себя…
— Ничего, только помни меня, пожалуйста.
«…Ехал от тебя и знал, что скоро уже тебя не увижу. Чтобы заглушить это тяжелое чувство, сел сам за руль и погнал машину. Степан несколько раз говорил мне: «Тише, тише!»
«…Тебя я сегодня поцеловал, ты ответила желанным поцелуем, и теперь я твой полный раб».
«…Огромное тебе спасибо за то, что сама сказала о своем дорогом чувстве ко мне… Еще и сейчас ясно чувствую теплоту и, поверь мне, сладость твоих губ. Ты была так близка ко мне и твое тепло тела слилось с моим… Думаю, что не обижу тебя, если скажу, что тебя считаю моей невестой, моя милая Женечка».
«Самое лучезарное воспоминание у меня — это то, когда я вспоминаю тебя, какой ты была в день своего рождения; веселая, разрумянившаяся, легкий след загара на нежной шее, золотистые волнистые волосы и чудесные глаза».
«…Неужели ты все так же сильно влюблена в Диночку?»
Из дневника Жени:
«2 февраля 1944 г. «Если, расставаясь, встречи ищешь вновь — значит, ты пришла, моя любовь!»
Ты пришла!.. Готова ли я тебя встретить? Мне 23 года, уже много. А с каждым годом оказывается, что в жизни еще много неизведанных сторон.
…До ужина прочла вслух всего «Демона» — на душе было грустно и тепло… «И будешь ты царицей мира…» Зачем мне целый мир, о дьявол? Мне нужен целый человек, но чтобы он был самый мой. Тогда и мир будет наш. И нашего сына.
…Позавчера получила от него сразу три письма, и везде одно: не пиши, пришлю новый адрес. А мне так иногда хочется поговорить с ним, так его недостает…
У меня 591 боевых вылетов (или 591 боевой вылет?). Этак вообще скоро можно разучиться писать и стать дикаркой».
Письмо Славы:
«…А в отношении того, что ты обыкновенная девушка, уж тут ты меня не убедишь. Обыкновенные девушки работают на заводах, учатся в институтах в глубоком тылу. Дорогую цену жизни они не знают, дыханье смерти они не ощущали, а главное, не уничтожали немцев, самую страшную угрозу для нашей Родины».
«8 февраля 1944 г. 22.00. Итак, два года! (двухлетие полка. — М. Ч.). Ужин прошел хорошо. Сейчас все еще танцуют.
А мне грустно… Хочется работать больше, чтобы скорее кончилась война. Славик боится, что огромное расстояние нарушит нашу дружбу. Однажды Оля Митропольская привела мне чье-то изречение: «Разлука ослабляет слабое чувство и усиливает сильное». Я расстояний не боюсь».
Письмо Славы:
«…Мне пришло 18 писем, из них пять от тебя! Я счастливейший человек… Ты пишешь, что хотела бы твое 24-летие встретить в Москве. Изволь, твое желание для меня — приказ. Лишь бы ты и я остались живы… Ты интересуешься, что сказала мне на прощанье Динулька?! Она мне сказала только то, что может сказать хорошая подруга о своей лучшей подруге.
…Как ты образно выражаешься: «Не раздумывая, вниз головой кинулась в пропасть, решила мои слова не подвергать сомнению». И ты не ошиблась. Ты не ошиблась!!! Расцеловал бы тебя нежно и крепко! Ты называешь меня «мой маленький славный Славик». Сколько нежности в этих словах».
Из дневника Жени:
«5 марта 1944 г. В который раз перечитала «Как закалялась сталь». Раньше я не думала о конце этих слов.
«И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее. Надо спешить жить. Жить в самом высоком, в самом святом смысле этого слова».
645-Й БОЕВОЙ ВЫЛЕТ
С приходом весны советские войска усилили натиск на врага, вцепившегося в Керченский полуостров. В марте — в начале апреля гул авиационных моторов не затихал над Керченским проливом. Туда и обратно проносились днем тяжелые бомбардировщики, штурмовики, истребители, а с наступлением сумерек и до рассвета работала ночная бомбардировочная авиация. Для женского полка это были ночи «максимум». Погода благоприятствовала полетам. Радиус действия авиации значительно увеличился. Вместе с другими полками мы наносили удары по железнодорожной линии Керчь — Владиславовка, бомбили укрепления фашистов, аэродром Багерово, танки, живую силу. Трудные это были полеты. За зиму враг значительно укрепил свою противовоздушную оборону и упорно держался за крымский плацдарм.
В конце марта Женя побывала на Малой земле, на плацдарме, который наши войска захватили на Таманском полуострове еще в ноябре 1943 года.
Ей — штурману полка — было поручено наблюдать за эффективностью бомбометания женских экипажей. Впервые Жене представился случай увидеть войну с земли, побывать на так называемой линии соприкосновения.
В дневнике Женя записала:
«…Была в 40 метрах от врага — на самой передовой. Если не нагнуться, сейчас же свистят пули снайперов. Землянка командира взвода, лейтенанта, маленькая, темная, с голыми нарами, у входа следы недавнего прямого попадания снаряда. А сейчас сижу в землянке полковника. Электричество. Радио. Играет гавайская гитара.
И где-нибудь в землянке иль в избе,
У жизни и у смерти на краю
Я чаще буду думать о тебе
И ничего, мой друг, не утаю…
Думаю о тебе, Славик».
В полк Женя вернулась 20 марта. Потом одна за другой проходили армейские и дивизионные конференции и собрания штурманов полков, на них Женя сделала несколько докладов. Все это время она не летала и очень соскучилась по небу.
Штурман полка не обязан летать на задания, но время от времени должен проверять работу летчиц, в особенности не очень еще опытных. В конце марта такие контрольные полеты Жене приходилось совершать очень часто, почти каждую ночь.
