Петр Андреев - Военные воспоминания
У меня гипса не было, не было и червей. Но меня мучило другое. Я чувствовал, как из-под повязки все время вытекал гной и ощущал тяжелый гнилостный смрад. Проветривалась палатка только через дверь, но температура была уже минусовая и дверь все время держали закрытой. Печь из металлической бочки, установленная в центре палатки и постоянно топившаяся, не способствовала обмену воздуха, поэтому атмосфера была, как на армейских конюшнях. Кроме того, меня мучила трудность пользования судном. Недели через две врач внял, наконец, моим просьбам и освободил меня от шины. Ногу изогнуло в коленном суставе, как в судорогах. Через несколько дней выпросил костыли и пижаму. Первое, что я сделал - решил сходить в уборную. Деревянная уборная стояла метрах в пятидесяти от палатки. Костылями пользоваться я не умел, развернулся неловко и упал прямо на очко сиденья. Хорошо, что, поскольку ходячих больных не было, уборная была чистая, сделанная из новых досок. Возможно, я был ее первым посетителем. Печально только, что я окончательно окоченел, пока пытался подняться на костыли.
Время шло. Рана сильно гноилась и нога в коленном суставе не разгибалась. В палате было сумеречно, читать нельзя, да и читать было нечего. Круглые сутки стоны, крики от болей и ругань. Одно развлечение - это фокусы санитара, например, он с силой бил фаянсовой тарелкой об пол и она не разбивалась, да иногда майор медслужбы, наш ординатор, посидит и расскажет, как он учился в Ленинграде в медицинской академии им. Кирова. Скучно. А по вечерам слышна музыка в перевязочной - танцзале. К танцзалу примыкала терраса, пол которой был сантиметров на 60 ниже окон зала. Дай, думаю, через окна посмотрю танцы и послушаю музыку. Оделся, вооружился костылями и в путь. К перевязочной от палатки была протоптана узенькая дорожка. В одном месте она проходила по краю воронки, глубиной метра три. Темная октябрьская ночь. Освещения нет. Вот я и угодил правым костылем в воронку. И полетел, кувыркаясь через голову и больную ногу. Подняться, а тем более, вылезти из воронки я не мог. Боли и безвыходное положение вынудили кричать. Кто-то прибежал. Пришли с носилками и водворили на койку. Случай этот я запомнил на всю жизнь. Но с этого дня, вернее, ночи, нога стала чуть-чуть двигаться.
В декабре, всем, кто встал на ноги или костыли, объявили, что нас отправляют в другой госпиталь. Он находился на военном аэродроме в двух трехэтажных домах. В одном раненые, в другом - венерические больные. С машины нас принесли в баню, которая находилась на первом этаже госпиталя. Костыли нам не дали, раздели и положили на мраморные скамейки. Сняли с ран повязки и приступили к лечению. Лечение заключалось в том, что девушки с помощью мочалок и хозяйственного мыла очищали раны от гноя. Терли до крови. А мы возмущались и говорили, что в том госпитале, откуда нас привезли, когда нас мыли, а нас действительно мыли два раза, раны плотно обвязывали клеенками и не допускали ни малейшего попадания на рану воды. На это нам отвечали, что там вас лечила ленинградская медицинская школа, а здесь - московская. У них свой метод лечения, они червями раны не лечат. Мы скоро убедились в преимуществе московской школы. Если раньше раны гноились, просто, гнили, то здесь, частые, через день, перевязки и стрептоцид, очень скоро дали результаты. Раны очистились и стали покрываться корочкой.
Когда моя рана полностью очистилась от нагноения, встал вопрос, как наложить швы, чтобы закрыть ее кожным покровом. Дело в том, что из раны уже выпирало другое мясо. Врачи говорили, что вырос «рог» и в перевязочной решали, как быть. Одни говорили, что надо делать операцию и нарост удалить оперативным путем. Другие предложили и отстояли в конце концов другой метод - выжигать кварцем. Ежедневные кварцевые лапы сделали свое дело, «рог» стал уменьшаться.
В первых числах января, нас, несколько человек в санитарной машине повезли в эвакогоспиталь в Цесис. Только теперь положили не в тот сарай, где я уже был, а в палату, в кирпичном здании, у самой железнодорожной станции. Лечения никакого не было, ждали медицинского поезда. Нас готовили для отправки в тыловой госпиталь, по слухам, в Ленинград.
Побег из госпиталя.
Здесь, в госпитале, я встретил ст. сержанта, командира орудия второго дивизиона нашего полка. Он, как и я, не хотел ехать в тыловой госпиталь. Мы узнали, что из тыловых госпиталей отправляют в маршевые батальоны, а куда из него попадем, сам Бог знает. Стали думать, как убежать. Теперь мы уже ходили без костылей. Раны, правда, были еще большие, у меня, например, рана была 12 на 4 см, но это нас не пугало, самое тяжелое было уже позади. 5 января нас как-то одели, а в ночь на шестое должен был быть поезд. Решили ночью бежать в Ригу. Считали, что где-то в этом районе найдем свою дивизию.
К нашему счастью, в эту ночь дежурной по госпиталю была молодая врач, за которой я пытался ухаживать, и у которой, как будто, или может быть, мне показалось, пользовался взаимностью. Она поддалась на мои уговоры и написала мне справку, что я находился на излечении в госпитале номер такой-то, и выписываюсь в свою часть. Получив справку, я пристал к ней, чтобы она выписала такую же справку и моему другу. Она долго сопротивлялась, доказывая, что у нее будут большие неприятности. Подействовало мое предложение справки нигде не регистрировать. Таким образом, нас будут считать самовольно покинувшими госпиталь.
Медицинская летучка должна была прибыть в два часа ночи, но мы еще раньше, на тормозной площадке проходившего грузового поезда, покинули Цесис. На рассвете были в Риге. Через город прошли без приключений, если не считать, что повязка съехала, и рана сильно кровоточила. Узнать что-нибудь о своей дивизии не удалось. По понтонному мосту перешли на правый берег Западной Двины. Шофер проходящей военной машины согласился подвезти нас до Елгавы.
Зимний день короток. Вечерело. Холод пронизывал до костей. Всю ночь и день без еды. Но главное - найти бы место для ночлега. Без теплого угла в летнем обмундировании на морозе и до утра не доживешь. У редко встречающихся военных стали выпытывать, где можно устроиться на ночь. Все указывают на комендатуру, а нам туда не с руки, могу прицепиться. Но, деваться некуда, решили испытать счастье.
Тут очередной встречный сказал, что в городе есть гостиница для военнослужащих и указал ее местонахождение. К счастью, это совсем рядом. Гостиница оказалось классной. Несколько, кое-как оборудованных под жилье подвальных комнат в полуразрушенном доме. Двухъярусные койки с постельными принадлежностями. А главное - тепло. Старший лейтенант, заведовавший гостиницей, проверив наши красноармейские книжки и справки, спросил, куда мы едем, и указал на свободные койки.
Мы, забыв о еде, пытались что-нибудь узнать о своей 61-й армии, 9-ом гв. корпусе, или 12-й гвардейской дивизии. Но безуспешно, никто таких частей не знал. Зато, с едой нам повезло. Какая-то группа солдат во главе с лейтенантом поделилась с нами своим сухим пайком. Несмотря на боль натертой кальсонами раны, спал хорошо. Сказалась прошлая бессонная ночь.
С рассветом покинули гостиницу. Решили двигаться вдоль линии фронта. Надо спешить. Но передвигаюсь с трудом. Повязка слетела и рану трут, как наждаком, окровавленные, теперь еще и засохшие кальсоны. Начальник гостиницы подсказал, что при комендатуре есть перевязочный пункт. В дальнейшем во всех населенных пунктах пришлось часто пользоваться ими. Девушка промыла рану, смазала йодом и наложила повязку, прикрепив ее в нескольких местах лейкопластырем. К счастью, у моего попутчика ранение было в плечо, повязка держалась хорошо и боли его не особенно мучили.
Поймав попутную машину, отправились в район Тукумса. Там шли ближайшие от Елгавы бои. До действующей армии, вернее, ее тылов, добрались быстро. Зная, что найти такие соединения как армия или корпус скорее можно найти в тылах, мы старались не приближаться к расположению полков и батальонов. За все время путешествия, мы только один раз, где-то на Мемельском (теперь Клайпеда) направлении оказались в зоне действия артиллерии.
Не обнаружив никаких признаков пребывания частей 61-й армии на Тукумском направлении, двинулись параллельно линии фронта на юго-запад, на Мемель. За двое суток на попутном транспорте, а кое-где и пешком, преодолели около 150 километров. Не могу не отметить, что за все время, пока мы двигались вдоль линии фронта, у нас не было ни одного инцидента с офицерами действующих частей. В штабах, в каких-то подразделениях, и просто встретившиеся офицеры старались как-то помочь. Но никто не мог подсказать, на каком участке фронта действует 61-я армия. Наконец, где-то в районе Мемеля (Клайпеда) попали на территорию штаба большого соединения, не меньше корпуса, но и там ничего не знали. Находились добрые люди, делились своим пайком. Как-то устраивались на ночевки. Одно время, совсем отчаявшись, чуть было не решились попроситься зачислить на довольствие в какую-нибудь часть. Но, поразмыслив, решили действовать до конца. Армия не батальон, не должна исчезнуть бесследно. От Мемеля повернули на восток. Решили, что в тылах обнаружить следы армии будет проще.
