Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?
Начфин сидит за письменным столом, изредка поднимая голову и поглядывая на происходящее, качает головой и усердно пишет свой протокол.
Виссе удивляется, что пришло так много румын. Они тысячами стекаются в Гавриловку и отсюда следуют дальше.
Вероятно, сюда прибыли все, кто хочет уйти от русских. Те румыны, что в стороне от дороги сидят по балкам, теперь потеряются и окажутся на занятой врагом территории.
Весть об открытом продскладе распространяется с необычайной быстротой. Хотя проезжающие машины грузят все, что могут увезти, и тысячи солдатских рук хватают все съедобное, набивая до отказа свои карманы, ранцы и рюкзаки, через полчаса, на которые Виссе удалось отсрочить поджог склада, огромный сарай оказывается очищенным едва ли не на две трети.
Генерал Татарану отдает приказ об отступлении. Бесценные запасы зимнего обмундирования придется предать огню.
Усталый и надломленный начфин, сунув протокол в карман и не дав его прочесть и подписать Виссе, поднимается, ногой опрокидывает одну за другой канистры с бензином, нагибается и поджигает бензиновую лужицу. Стоя навытяжку, призрачно освещаемый вспыхнувшим пламенем, он, замерев, смотрит на огонь, который бежит по полу и жадно начинает лизать один из штабелей обмундирования.
«Он сошел с ума, хочет сгореть вместе со складом», — думает Виссе и, перескакивая через горящий разлившийся бензин, бежит в конец сарая.
Начфин возвращается за свой письменный стол, вытаскивает выдвижной ящик, бросает его в огонь вместе с бумагами, пристегивает пистолет, неторопливо надевает шапку и с застывшим лицом, избегая взгляда Виссе, коротко приложив руку к шапке в немом приветствии, проходит мимо Виссе на улицу.
Сколько еще таких и куда более крупных складов, разбросанных по Донской возвышенности и на юге вдоль реки Царица, по железнодорожной линии в направлении Абганерово, а также на Северном фронте Сталинграда, за эти дни в полной сохранности попало в руки русских!
Бушуют пожары. Оставлены людьми и охвачены пламенем последние из сохранившихся в Гавриловке дома.
Виссе со своим штабом связи примкнул к машинам арьергарда. Дома справа и слева от дороги превратились в сплошную стену огня. Пламя вырывается из дверных и оконных проемов, пышет жаром. Тлеющие головешки, разбросанные повсюду, издают едкий чад.
Кремер, ругаясь, маневрирует на машине между свисающими телеграфными проводами и поваленными столбами при выезде из деревни, где им с трудом удается обогнать длинные колонны устало шагающих румын.
Сворачивая налево из долины реки Червленой, севернее Цыбенко, они едут вдоль постепенно поднимающегося хребта возвышенности, за которой исчезают из виду автомашины.
Капитан Станческу на машине встречает их и дает указание, куда надо ехать. В балке, переходящей на востоке в открытую степь, колонна остановилась.
В блиндажах, освобожденных немецкими частями связи, штабу дивизии предстоит разместиться как минимум на одну ночь. Нечего и думать о том, чтобы можно было распаковать багаж, а тем более поспать. Согласно приказу новую оборонительную линию надлежит занять немедленно.
Прямо на улице, прислонясь к своему вездеходу, генерал проводит обсуждение обстановки.
— Итак, прежде всего надо забрать из какого-то склада боеприпасов где-то под Кравцовом, предоставленные в распоряжение дивизии фугасные мины.
Для румын они будут единственной защитой против танков и должны быть заложены еще до наступления дня.
Все переговариваются, но никто из господ штабных офицеров не высказывает большого желания ехать среди ночи неизвестно куда. Станческу предстоит взять на себя распределение войск по позициям. Майор Кодряну должен незамедлительно начать работать над картами, а майор Биндер в любую минуту обязан находиться в распоряжении генерала. Остальные штабные офицеры считают ниже своего достоинства ехать за минами.
Виссе рассерженно требует команду погрузчиков, чтобы ехать самому, а то споры продлятся до тех пор, пока не нагрянут русские.
— Несколько человек? У меня их нет. Откуда я достану их вам, из кармана или из шляпы?
— Румынский офицер, к которому направил Виссе майор Биндер, смеясь машет перед ним своей шапкой.
— Болван! — кричит на него Виссе и будит водителя трехтонки, груженной штабным имуществом.
— Скинь это барахло!
Остервенело работая, он опрокидывает столы и скамейки прямо через борт, с проклятьями подталкивает тяжелые офицерские ящики к заднему опущенному борту машины, передавая их водителю, который бросает их прямо на дорогу, и машина за пять минут полностью разгружена.
Он забирается в кабину и едет один с водителем-румыном, который не знает по-немецки и десятка слов.
В длинном складе боеприпасов не видно ни души. Нет даже часового.
— Здесь каждый может разжиться любой взрывчаткой!
Наконец Виссе находит блиндаж, который кажется обитаемым, потому что на окнах весят занавески. Напрасно сотрясает он дверь, запертую изнутри, барабаня по ней.
— Мы приехали за фугасными минами! Открывайте, да поживее!
Пересыпая свою речь ругательствами, заспанный голос требует, чтобы приезжали после завтрака.
— Говорит обер-лейтенант Виссе! Открывайте немедленно, не то я вам покажу!
За дверью слышится быстрое перешептывание, неуверенное бормотание, занавеска на окне отодвигается в сторону, и в лунном свете, падающем на стекло, он видит какую-то русскую. Она открывает дверь и оказывается прямо перед Виссе.
Несмотря на растрепанные волосы, видно, что ей лет восемнадцать-девятнадцать. Ее грубое широкоскулое лицо, на котором вызывающе блестят большие глаза с темными кругами под ними, почти некрасиво. Приземистая фигура напоминает переваливающуюся с боку на бок утку, и тем не менее солдату трудно устоять перед привлекательностью ее пышного тела.
— Гутен абенд! — приветствует она его и энергично тянет за воротник штабс-фельдфебеля, который со сна никак не может попасть в рукава своей рубашки.
Он извиняется, молниеносно одеваясь.
— Ладно, только давайте побыстрее, чтобы нам поскорее уехать. Где ваши люди?
— У меня здесь только один ефрейтор, но у него лихорадка! Склад ликвидируется. Но вот Ольга может помочь.
Девушка, от стыда опустившая голову, так как Виссе, осматриваясь, не мог не заметить, что постель здесь только одна, и понял, что делит ее она с фельдфебелем, теперь, при упоминании ее имени, поднимает голову и улыбается Виссе. Набросив тулуп, она идет за обер-лейтенантом и фельдфебелем, который как-то необыкновенно нежно говорит с ней, когда просит им помочь.
— Она беженка! — объясняет штабс-фельдфебель.
Девушка стоит рядом с Виссе в кузове грузовика и укладывает вместе с ним мины, которые подают штабс-фельдфебель и румынский водитель.
— Вам придется еще раз приехать, господин обер-лейтенант! На одну машину все не поместится.
— Тогда я пришлю этого румына одного. Вы его теперь знаете и отдадите ему все, что осталось.
— Так точно, господин обер-лейтенант! Позвольте предложить вам глоток шнапса, колбасы и хлеба, господин обер-лейтенант, и румыну тоже.
У Виссе со вчерашнего обеда ничего не было во рту, он промерз, и у него такое ощущение, что фельдфебелю просто хочется объяснить, как вышло, что он держит на складе русскую.
В блиндаже очень тепло и уютно. Девушка зажгла керосиновую лампу. Кажется, она покорилась судьбе, поняв, что обнаружена здесь немецким офицером. Отвернувшись от Виссе, она подкладывает в печь разрубленные доски от ящиков с боеприпасами.
Штабс-фельдфебель смотрит на Виссе.
— Я хочу взять эту девушку с собой в Германию. Как я себе это представляю? — он пожимает плечами. — Как-нибудь! Я одолею все препятствия! — решительно говорит он. — Вы на меня не донесете, господин обер-лейтенант?
— Я приехал сюда только за минами. Больше меня здесь ничто не интересует.
— Спасибо, господин обер-лейтенант!
Виссе закрывает за собой дверь.
«Гвен, — думает он. — Я любил во Франции английскую девушку, и она смогла полюбить меня, хотя ее отец погиб в лагере для интернированных».
Как-то Виссе спросил ее: «Какая любовь должна быть больше и какую надо предпочесть: любовь между двумя людьми или любовь к нации?», а Гвен ответила: «Ту, что сильнее!»
Обратный путь занял полчаса. Румынские солдаты за это время дошли до дороги западнее Цыбенко. Станческу ведет учет людям и расставляет их по позициям. Солдаты, которых он предполагал увидеть измотанными в боях, изголодавшимися, промерзшими, падающими от усталости, производят лучшее впечатление, чем ожидал Виссе.
— Полк Мангезиу!
— Я так и подумал, — отвечает Виссе капитану Станческу. — Что значит хороший командир! Разбитые на взводы и роты в походном порядке вдоль дороги солдаты ждут указаний.
