Владимир Карпов - Генерал армии Черняховский
— Ну как, цел?
— Цел, но вот глаз… что-то режет.
— Беспалый! Свет! — прокричал Макаров. Действительно, в правом глазу, ближе к виску, что-то чернело.
Ничего не говоря, генерал Макаров взял командующего под руку и посадил его в свою машину.
— Поехали! — скомандовал он шоферу.
— Куда? — спросил Черняховский.
— В медсанбат. Здесь недалеко, за лесом.
— Василий Емельянович, нужно домой, там нас люди ждут.
— Нет, — твердо ответил Макаров и сказал шоферу: — На перекрестке поворот направо.
В медсанбате все спали. Услышав, что приехал командующий фронтом, командир медсанбата растерялся:
— Как же так?.. — бубнил он. — Я не глазник… Я только хирург… Надо в Гусино, в госпиталь, там есть специалист…
— Доктор! Возьмите себя в руки, — строго сказал генерал Макаров.
— Конечно, конечно, — сдался командир медсанбата и приказал дежурному врачу: — Запустите движок и сюда, вместе с сестрой.
Дальше все шло с необыкновенной быстротой. Через минуту гулко захлопал движок, мгновенно появился свет, в операционной уже стояли в чистых халатах и шапочках дежурный врач и медицинская сестра.
— Товарищ командующий, — начал было рапортовать командир батальона, уже облачившийся в халат.
— Я сейчас больной, — прервал его командующий, а заботливая медсестра подхватила Черняховского под руку, посадила его в кресло под большой колпак лампы. Врач с ловкостью опытного хирурга-глазника извлек из глаза тоненький черный квадратик и положил его на стеклянную крышечку.
— Вы, товарищ командующий, под счастливой звездой родились, — и доктор квадратиком срезал кусочек бумажки. — Если бы он шел вот так, ребром, то было бы плохо. — Доктор завернул этот кусочек металла в бумажку, протянул командующему на память и предложил переночевать. Черняховский отказался.
— Спасибо. Некогда. Надо спешить.
— А вы боялись, — генерал Макаров пожимал руку командиру медсанбата.
— Забоишься, товарищ генерал. Ведь командующий!
Осколок, острый, как бритва, ударил в глаз плашмя, а если бы чиркнул как лезвие? Добавлю, что могло быть на НП нашей дивизии по рассказу члена Военного совета 39-й армии генерала В. Р. Бойко. Это произошло спустя несколько дней после визита Ивана Даниловича в нашу дивизию. А могло быть и в день его приезда. Я это хорошо знаю потому, что сам едва не стал «участником» этой беды.
А случилось следующее:
Мне приказали доставить очередного «языка» на НП командира 134-й дивизии полковника Яковленко. Я прибыл с пленным к НП, но там было не до меня, с комдивом беседовал член Военного совета генерал Бойко. Я сидел в сторонке, ждал вызова. Вот что пишет в своих воспоминаниях В. Р. Бойко:
«На НП дивизии я встретил командира 84-го стрелкового корпуса генерал-майора Е. В. Добровольского, до С. Я. Яковленко командовавшего 134-й дивизией. Ерофей Владимирович был озабочен, но, видно, мало чем мог помочь своей бывшей дивизии в отражении натиска противника: никаких резервов, я знал, у него не было. Яковленко стал все нервознее обращаться к командующему артиллерией дивизии полковнику Зурову, требуя усиления «огонька», тот доложил, что снаряды полностью израсходованы. Я позвонил командарму и попросил его срочно дополнительно выделить дивизии снаряды и мины, а пока поддержать ее огнем армейской артиллерии.
Вскоре мы с Добровольским вышли из блиндажа. Сразу же после моего отъезда тяжелый вражеский снаряд угодил в НП 134-й дивизии. Был убит Зуров, тяжело ранен Яковленко, ранение получил и Малышев. Только случайность спасла от беды командира корпуса Добровольского, вышедшего вместе со мной и не успевшего возвратиться в блиндаж. Через два часа Яковленко, не приходя в сознание, скончался».
От себя добавлю, в этом блиндаже погиб и начальник разведки дивизии майор Рубанский. Он очень хорошо ко мне относился. Именно он приказал мне в тот день доставить пленного на НП дивизии. Вот и могли меня позвать в блиндаж с пленным, если бы потребовались в тот момент свежие данные о противнике. И погибли бы от того злополучного снаряда и генерал Бойко, да и я вместе с командованием дивизии.
Но, как говорится, Бог оберег командующего и меня грешного.
В тот день солнце уже зашло за горизонт, а Черняховский по-прежнему был бодр, в то время как Макаров от усталости помрачнел.
— Что вы такой грустный? Нездоровится? — не без тревоги спросил Черняховский.
— Сегодня словно обухом по голове огрел меня Добряков (начтыла), — Макаров потряс бумагой, свернутой в трубочку. — Все вагоны да исковерканные пути в голову лезут. Даже и сейчас очухаться не могу.
— А что такое?
— А то, что не хватает пропускной способности по железной дороге. Для перевозки только одних боеприпасов нужно свыше пятнадцати тысяч вагонов! Это примерно около четырехсот поездов. А ведь еще нужны многие тысячи вагонов для перевозки людей, продовольствия, боевой техники, горючего!
— А вы, Василий Емельянович, не отчаивайтесь. — Черняховский взял у генерала Макарова «страшную» таблицу. — М-да! Загвоздка! — произнес он. — Ее так просто, за один присест, не решить. Надо подумать и с карандашом в руках рассчитать, что везти по железной дороге, что автотранспортом, а что просто положить на грунт…
— Обо всем этом я, Иван Данилович, думал основательно и пришел к выводу, что надо не вообще везти «всем сестрам по серьгам» — пять боекомплектов, а определить какой-то минимум — кому три, а кому и полтора… где главное.
— Ну что ж, давайте.
Черняховский взял карандаш, занялся расчетом. Они сидели еще часа два, никого не принимая.
Решив эту сложную задачу, Черняховский поехал с Макаровым, Покровским и группой офицеров штаба к генералу Крылову, командующему 5-й армией. Прибыли они на КП армии как раз к началу занятий. Вокруг громадного ящика с песком, устроенного на площадке под тенью сосен, разместились командарм, его штаб, начальники родов войск. Здесь были и командиры корпусов со своими начальниками штабов и командиры дивизий.
На песке в ящике, как на ладони, простиралась лесисто-болотистая часть Витебщины. Город Богушевск входил в полосу 5-й армии.
От края до края этого ящика синими и красными линиями, специальными значками была обозначена оборона армии генерала Крылова и войск противника.
Оперативное построение войск резко делило фронт армии на две далеко не равные части: на левом фланге, на пятнадцатикилометровом фронте от Юлькова до Рублева, была растянута одна стрелковая дивизия, на одиннадцатикилометровом участке праього фланга в первом эшелоне находились четыре дивизии, усиленные 252 танками, самоходками, большим количеством артиллерии и «Катюш», и еще им в затылок стояли две дивизии.
Это генералу Черняховскому нравилось, так как в таком построении он видел выполнение своего замысла: мощный удар на Богушевск, стремительный выход на Сенно, в результате разобщение и разгром 3-й танковой и 4-й полевой армии противника!
— Молодец Николай Иванович, — шептал Черняховский на ухо Макарову, восхищаясь умелым руководством генерала Крылова.
Желая, чтобы командиры корпусов, их штабы да и штаб армии основательно отработали все сложные вопросы проведения операции, Черняховский в течение всего проигрыша создавал сложную обстановку: то вдруг части армии нарывались на промежуточную или отсеченную позицию, то на скрытую противотанковую артиллерию, то вдруг их контратаковали с фланга или тыла.
В заключение, «на четвертый день боя», когда правофланговый корпус генерала Казарцева продвинулся далеко на Сенно, в его тылу «появилась десятитысячная группировка немцев», «вырвавшаяся» из окружения в районе Островно.
Возвратясь к себе, Черняховский принял генерал-полковника Т. Т. Хрюкина — командующего воздушной армией. Рассказав ему о движении войск, о местах сосредоточения прибывающих армий и корпусов, он просил надежно прикрыть их авиацией. Прикинули, как поддерживать войска в ходе операции, особенно на главном направлении.
Расставшись с командармом, Иван Данилович вызвал по телефону начинжа фронта генерал-лейтенанта Баранова. Долго командующий сидел с ним, внимательно слушая соображения по инженерному обеспечению.
— Большое спасибо, Николай Парфентьевич! — Черняховский с признательностью посмотрел на Баранова. — Вы укрепили во мне веру в реальность нашего плана наступления на Богушевск.
Густая сеть траншей и заграждений, противотанковых районов и артиллерийских позиций представилась ему по обе стороны Минской автомагистрали, по ту сторону фронта.
— А сколько еще не раскрыто? — подумал он.
Вот так проработал одни сутки командующий 3-м Белорусским фронтом. Напряженная и умелая работа Черняховского в этот день и в те сутки не только интересна для читателей, она служит образцом для использования его опыта и в сегодняшние дни. Как сказано выше, мне подарил свою книгу генерал армии Лащенко — «Искусство военачальника», приведу из нее еще одну цитату, в которой читатели легко обнаружат обобщенное отражение работы Черняховского, которая описана выше.
