Федор Гнездилов - На высотах мужества
В дни штурма Пиллау наш полк прикрывал войска, сопровождал штурмовиков и бомбардировщиков, провел последние воздушные бои, в которых майоры Владимир Запаскин, Василий Терентьев и капитан Матвей Барахтаев [232] сразили три самолета врага. Это были последние победы наших воздушных бойцов в военном небе.
В конце апреля в штабе 303-й авиадивизии состоялось совещание. На нем были подведены итоги боевых действий полков за период участия в Восточно-Прусской наступательной операции. В ходе ее, несмотря на сложные условия погоды, гвардейцы 18-го авиаполка произвели более 3800 боевых самолето-вылетов и сбили в воздушных боях 74 самолета. При штурмовке объектов на земле они уничтожили большое число живой силы и техники врага, потеряв при этом двух своих летчиков - лейтенантов П. И. Иванова и З. Г. Моргоева.
Летчики полка «Нормандия - Неман» произвели свыше 1300 самолето-вылетов, сбили 67 самолетов. Их потери - 9 летчиков.
После разгрома фашистских войск в Восточной Пруссии установилась необычная тишина. Не было слышно ни артиллерийской стрельбы, ни взрыва бомб и гула самолетных моторов. Наши Як-3 будто притаились под чехлами. Даже не верилось, что перед нами нет больше врага. Но на сердце не было полного покоя: война еще продолжалась. Под Берлином шла последняя, решающая битва с фашистской Германией. Никто из нас не сомневался, что дни третьего рейха сочтены и для полного разгрома врага сосредоточено достаточно сил и средств. Тем не менее мы надеялись, что вот-вот получим приказ о перелете под Берлин.
Однако из штаба дивизии поступило распоряжение: нашему полку и полку «Нормандия - Неман» перебазироваться… на аэродром Эльбинг, расположенный юго-восточнее Данцига. И мы поняли, что с надеждой участвовать в боях за Берлин следовало распроститься.
С аэродрома Эльбинг истребители нашего полка, вылетая парами, вели наблюдение за блокированными в южной части косы Фрише-Нерунг и в устье Вислы остатками разбитых гитлеровских войск, которые упорно не желали сдаться в плен. Здесь укрывались в основном наиболее ярые фашистские вояки, преступники из гестапо и эсэсовских карательных органов. Были здесь и изменники - старосты, полицейские, прочие фашистские прихвостни. Все они боялись нашего суда и справедливого возмездия, все дрожали за свои продажные шкуры. Их ждала неминуемая кара. Потому-то и не торопились они сложить оружие.
Более того, используя имевшиеся у них средства противовоздушной [233] обороны - крупнокалиберные пулеметы и скорострельные «эрликоновские» пушки, - они обстреливали наши истребители, которые вели разведку и наблюдение за передислокацией войск. Эти обстрелы были для наших воздушных бойцов далеко не безопасными.
Однажды над южной частью косы Фрише-Нерунг гитлеровцы подбили самолет старшего лейтенанта Василия Шалева. Летчик произвел вынужденную посадку.
На следующий день фашистские зенитчики подбили еще один истребитель - капитана Матвея Барахтаева. Ему с трудом удалось дотянуть до берега залива Фришес-Хафф и сесть на «брюхо» на песчаной отмели. Раздосадованный, с парашютом за плечами, Матвей вернулся в полк. Техники сумели поставить самолет на «ноги», и Барахтаев снова уходил на нем на разные задания.
Эти случаи не могли не озадачить нас. Мы попросили разрешения вести разведку с высоты не менее 2000 метров. Из штаба дивизии нам ответили:
- Задачу продолжать выполнять, как выполняли и прежде. Принимайте все меры предосторожности.
В следующий раз командир полка приказал капитану Пинчуку вылететь на разведку. Он тут же поднялся и взял курс на север. Шел вдоль восточного берега косы, затем пересек ее в районе южнее Пиллау и повернул над морем на юг. Полет продолжался на удалении 500 метров от западного берега. Высота не превышала 200 метров. С нее и вел он наблюдение за войсками врага.
Неожиданно летчик почувствовал тупой удар в кабину и почти машинально боевым разворотом отвалил от косы в сторону моря. Осматривая машину, он увидел, что фонарь кабины пробит навылет, с обеих сторон. Поврежденной оказалась и левая плоскость. Об этом Николай доложил по радио. Находясь на КП полка, я приказал ему немедленно возвращаться на свой аэродром.
Прошло около четверти часа. Наконец Пинчук произвел посадку. Истребитель обступили техники и механики. Начали осматривать повреждения, подсчитывать пробоины. Механик Василий Сироткин взял кусок проволоки и, протянув ее через оба отверстия в фонаре кабины летчика, попросил капитана Пинчука:
- Сядьте, пожалуйста, в кабину и прислонитесь к бронеспинке, так, как это было в полете.
Николай выполнил просьбу. Василий снова протянул проволоку через отверстия в фонаре, сказал:
- Вы в рубашке, наверное, родились, товарищ капитан! [234] Посмотрите сюда! - Он указал на проволоку, - Смерть прошла от вас всего в сантиметре!
Все находившиеся возле самолета не без удивления смотрели на эту проволоку. Точные измерения показали, что крупного калибра пуля, прошив фонарь кабины, пронеслась всего в сантиметре от переносицы Пинчука. Будь в ту секунду скорость самолета чуть-чуть выше, лежал бы теперь летчик на дне Балтийского моря.
Это произошло в то время, когда на нашем 3-м Белорусском фронте боевые действия по существу прекратились, а до Победы оставались считанные дни.
После нашего доклада в штаб дивизии о случае с Николаем Пинчуком поступило распоряжение:
- При полетах на разведку над косой Фрише-Нерунг летчикам без крайней необходимости на высоту ниже полутора тысяч метров не снижаться.
В один из майских дней мне позвонил бывший помощник начальника штаба 168-го истребительного авиаполка М. Г. Кузнецов. Он служил теперь в оперативном отделе штаба 303-й авиадивизии. Этот штаб располагался вместе с нашим полком и полком «Нормандия - Неман» на аэродроме Эльбинг. Михаил Георгиевич взволнованно сказал:
- Хочу сообщить вам очень приятную новость. На наш аэродром летит бывший командир сто шестьдесят восьмого полка Константин Александрович Пильщиков. Он направлен к нам в штаб!
Это сообщение взволновало меня до глубины души, и я растерянно спросил:
- Это… это правда? Он же в плену! Впрочем, что я говорю… Как он чувствует себя?
- Жив-здоров. Больше ничего не знаю.
«Костя Пильщиков жив. Он вырвался из плена. Это же замечательно!» - радовался я, положив трубку аппарата.
С К. А. Пильщиковым я служил в 168-м авиаполку со дня его формирования до середины 1943 года. Он был моим добрым товарищем и другом. Глубоко уважая Константина Александровича, я прежде всего ценил в нем прекрасной души человека и отличного командира. Его хорошо знали и уважали во всех полках нашей 303-й авиадивизии. В 1943 году, когда случилась «брянская эпопея», описанная в главе «Над Курской дугой и «Смоленскими воротами», его необоснованно обвинили и отстранили от командования полком. Это вызвало недоумение среди летчиков дивизии, так как все понимали, что [235] основными виновниками того, что произошло при налете нашей авиации на брянский аэродром, были другие.
Еще в 168-м авиаполку, когда мы вели воздушную разведку в интересах войск 16-й армии, К. А. Пильщиков зарекомендовал себя превосходным воздушным разведчиком. Видимо, учитывая это, осенью 1943 года его назначили командиром 523-го истребительного авиаполка. Под командованием Константина Александровича этот полк, выполняя в основном задания по разведке, стал «зорким глазом» и 1-й воздушной армии, и штаба 3-го Белорусского фронта. В полку было немало опытных воздушных следопытов. Фактически они летали на разведку при любых погодных условиях.
Сам Пильщиков выполнял наиболее важные задания, часто по непосредственным указаниям командующего воздушной армией и штаба фронта. Не однажды приходилось ему летать в условиях, когда, как говорят, «консолей крыла не видно», при низкой облачности, над самыми верхушками деревьев и крышами зданий. В таких полетах истребитель неизменно попадал под свирепый огонь малокалиберной артиллерии и стрелкового оружия врага.
Обычно фашисты тщательно маскировали свои войска и технику. Нужны были большой опыт и особое чутье, острая зоркость и незаурядная военная хитрость, чтобы увидеть то, что противник всячески маскировал. Следовало как-то заставить его обнаружить себя. Не всякому это давалось, не каждому было под силу.
К концу 1944 года на счету К. А. Пильщикова было уже более 260 боевых вылетов. В воздушных поединках он сразил 13 вражеских самолетов. В это число не входят те «юнкерсы» и «мессеры», что были уничтожены в составе групп во время штурмовых ударов по аэродромам фашистских «люфтваффе».
Во второй половине декабря 1944 года, когда велись бои уже над территорией Восточной Пруссии, мы доставили в штаб фронта весьма важные данные о сосредоточении танков врага западнее Гольдапа. Поначалу вылетавшие в тот район разведчики никак не могли обнаружить противника. Не видны были танки и на аэрофотоснимках.
