Сергей Андрющенко - Начинали мы на Славутиче...
В упорных боях наши части обескровили гитлеровцев, сдержали их натиск, а через несколько дней сами перешли в наступление. Они отбросили врага и вплотную подошли к его главной полосе обороны — линии «Маргарита», проходившей по ряду господствующих высот от Эрд до Мартонвашар. Это обеспечило сосредоточение на плацдарме частей 2-го гвардейского механизированного корпуса.
20 декабря войска 46-й армии после сильной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление, прорвали оборонительную линию «Маргарита» и завязали бои за Буду. Наши дивизии, преследуя отходящего противника, ворвались в южную часть города. Начались суровые уличные бои.
24 декабря приказом Верховного Главнокомандующего всему личному составу корпуса за прорыв второго оборонительного рубежа немцев под Будапештом была объявлена благодарность. В тот же день 18-й танковый корпус теперь уже нашего 3-го Украинского фронта (к этому времени 46-я армия вошла в его состав) освободил крупный поселок Бичке. Развивая наступление, он овладел городом Эстергом и 26 декабря соединился с войсками 2-го Украинского фронта. Так было завершено окружение будапештской группировки противника. В огромный котел попало семь пехотных, две танковые, одна моторизованная, две кавалерийские дивизии, три артиллерийские бригады, до тридцати отдельных полков, батальонов и равных боевых групп общей численностью свыше 188 тысяч человек.
Немецко-фашистское командование рассчитывало выручить окруженную в Будапеште группировку и с этой целью решило нанести удар по нашим войскам из района Комаром, где были сосредоточены крупные танковые силы. Разгромив наши войска на западном берегу Дуная, они смогли бы прорваться к городу. Окруженным немецким частям был дан приказ сражаться до последнего и удержать занимаемые позиции. Всем солдатам и офицерам фашистское командование объявило, что семьи тех, кто сдастся в плен или оставит позицию, будут немедленно расстреляны. Кроме того, Гитлер пообещал любой ценой деблокировать окруженную группировку. Вот почему немцы сражались с большим упорством. Древний прекрасный город стал ареной жестоких боев и был превращен фашистами в своеобразный заслон, преграждающий путь советским войскам в Австрию и к южным районам Германии.
В последние дни декабря 1944 года в Будапеште развернулись особенно ожесточенные бои. Гитлеровцы подготовили к обороне почти каждый дом. Улицы, заваленные трамваями и перекопанные траншеями, простреливались из пулеметов и орудий. Опорные пункты, в которые входили один — три дома, имели круговую оборону. Во многих местах перекрестки улиц и подступы к домам были заминированы.
По скверам и площадям мимо разбитых газетных киосков, перевернутых машин, сожженных бронетранспортеров и танков врага под губительным огнем наступали наши подразделения. Бойцы тащили орудия, огнеметы и пулеметы, блокировали дома. Гремели взрывы, рушились здания, то в одном квартале, то в другом возникали пожары. Бои приходилось вести не только за каждый дом, но и за каждый этаж. Артиллерийские расчеты все время находились в боевых порядках пехоты. Они вручную передвигали пушки, прикрываясь их щитами, вели огонь прямой наводкой с коротких остановок по окнам и чердакам, где находились огневые точки противника. Орудия более крупного калибра, а также полковые минометы перемещались «скачками», меняя огневые позиции по заранее намеченному плану.
Особенно эффективно в уличных боях действовали штурмовые группы, созданные во всех частях, сражающихся за Буду. В их состав включались самоходные установки, стрелковые, артиллерийские подразделения, саперы и огнеметчики. Эти группы под прикрытием артиллерийского огня уничтожали огневые точки и, ведя ближний бой непосредственно в каменных постройках, овладевали ими. Действовали они, как правило, не вдоль улиц, а в обход зданий, через проломы в заборах и стенах. Большую помощь стрелковым и артиллерийским частям оказывал отдельный штурмовой инженерно-саперный батальон, которым командовал майор Ф. С. Булатов. Воины-саперы разминировали дома и улицы, а на направлениях вероятных контратак противника ставили различные заграждения.
Особенно яростно сопротивлялись фашисты в кварталах Кёлёнфельда. 83-я бригада морской пехоты, переброшенная сюда с Чепеля, продвигалась вперед довольно медленно. Командующий армией был недоволен этим. Несколько раз он звонил М. Ф. Григоровичу, требуя ускорить продвижение, а потом сам неожиданно нагрянул к нам на командный пункт корпуса, который располагался в селе Терекбалинт. Мы с Григоровичем встретили генерала И. Т. Шлемина, провели в штаб. Комкор подробно доложил о наших делах, особо остановился на действиях бригады морской пехоты, которая вела бой в труднейших условиях.
— Приходится наступать в районе, где много крупных каменных домов, — сказал Григорович. — Маневр здесь ограничен. Не только каждое здание, но и буквально каждый этаж нужно брать с боем.
Чувствовалось, что командарма не удовлетворили эти объяснения. Поморщившись, он сказал:
— Как бы то ни было, а что-то вы засиделись в Буде, Михаил Фролович. А время горячее. Негоже топтаться на одном месте…
Генерал И. Т. Шлемин решил лично проверить обстановку в полосе наступления бригады. Он приказал мне проехать вместе с ним на командный пункт морских пехотинцев. Из Терекбалинта мы выехали в Кёлёнфельд, быстро проскочили открытый участок местности, который немцы интенсивно обстреливали из минометов, и через несколько минут были на командном пункте бригады.
Командир бригады полковник Леонид Константинович Смирнов был ранен. Ему тут же, в подвале заводского здания, делали перевязку. Пока Смирнову оказывали первую помощь, генерал Шлемин поднялся на наблюдательный пункт. В глухой стене каменного здания, обращенной на северо-восток, было сделано несколько смотровых щелей. Через них разведчики скрытно вели наблюдение за полем боя.
Впереди слышалась частая дробь автоматных и пулеметных очередей, воздух вздрагивал от разрывов мин и снарядов. Морская пехота упорно дралась, штурмовала этажи зданий, выбивая засевших там гитлеровцев. Перед нами наступал батальон, которым командовал майор В. П. Быстров — человек храбрый, обладавший завидной смекалкой. Он особенно отличился при взятии Герьена, где Дунайская военная флотилия высадила десант морской пехоты. Во время этого боя командир батальона был тяжело ранен. Его заменил майор Быстров, командовавший раньше одной из рот. Под его руководством десант и овладел Герьеном, захватив небольшой плацдарм для армейских частей.
Вызванный на наблюдательный пункт бригады майор Быстров доложил командарму о ходе боев, показал на местности, где располагаются его роты. Генерал Шлемин долго рассматривал в бинокль участок, где шел бой.
В это время морские пехотинцы через проломы в стенах, сделанные тяжелой артиллерией, прорвались к четырехэтажному зданию и блокировали его с трех сторон. Гитлеровцы вели перекрестный пулеметный огонь из окон всех этажей. Гарнизон здания поддерживала противотанковая артиллерия, находившаяся около соседнего дома. Моряки стали бросать в окна гранаты. Несколько бойцов проникло в полуподвальный этаж. Это затруднило действия нашей артиллерии, и командир батальона решил послать на помощь двух огнеметчиков.
Когда комбригу сделали перевязку, он поднялся на наблюдательный пункт и подробно ознакомил генерала И. Т. Шлемина с положением батальонов бригады и действиями противника. Полковник Л. К. Смирнов докладывал коротко и ясно, со знанием дела. Вел он себя сдержанно, с достоинством, на вопросы командарма, в которых чувствовалось недовольство, отвечал спокойно, доказательно. Я внимательно всматривался в мужественное, волевое лицо Леонида Константиновича и все больше проникался уважением к этому боевому офицеру. Смирнов был человеком прямого, резкого характера, и его очень любили моряки.
Доводы комбрига, очевидно, убедили Шлемина. Он понял, что медленное продвижение морской пехоты объясняется лишь исключительно тяжелыми условиями, в которых им приходится действовать. Командующий приказал полковнику Смирнову организовать внутри штурмовых групп более тесное взаимодействие моряков с саперами, артиллеристами и огнеметчиками.
— Передайте командиру корпуса, чтобы он помог бригаде противотанковой артиллерией, — обратился Шлемин ко мне, — а я со своей стороны приму меры, чтобы усилить корпус огнеметными подразделениями. Подбросим на ваш участок и авиацию…
Распрощавшись, мы уехали от моряков: командарм — на КП соседнего корпуса, я — в штаб. Возвратившись, первым делом передал генералу М. Ф. Григоровичу приказание командующего армией. Вместе мы стали решать, чем же можно помочь бригаде морской пехоты. Однако развернувшиеся вскоре события помешали нам довести это дело до конца.
