Василий Крысов - «Батарея, огонь!»
— Сергей! Из пулемета, по артиллеристам! Огонь! — скомандовал заряжающему Мозалевскому, благо позавчера он прихватил трофейный пулемет.
Пока Сергей еще не очень умело и уверенно, но все-таки обстреливал последние расчеты, разбегавшиеся от орудий, немцы успели нанести по нам еще два рикошетных удара. И тут мы наскочили на них! Давить орудия Яша не стал, просто сковырнул и опрокинул пушек пять, нанося удары резкими поворотам самоходки, — это была его месть фрицам, пытавшимся нас сжечь! Самоходку Яков Петрович остановил только за огневыми позициями осиротевших и уже не опасных Для нас орудий, нужно было дать остыть сильно перегретому двигателю. Но Сергей, не прерываясь, продолжал бить длинными очередями по убегающим артиллеристам из уже освоенного им пулемета.
Выйдя из самоходки, чтобы осмотреть ее, мы все в первую очередь обняли Якова Петровича! Каждый подошел обнять и крепко пожать руку боевому другу — человеку, протащившему всех нас через горнило смерти!
Дал сигнал — три желтых ракеты, и в нашу сторону сразу двинулись самоходки и танки. Затем связался с КП полка, доложил:
— Задача номер один: выход на огневые позиции артиллерии противника, выполнена. Как действовать дальше?
— Продолжайте наступление! — был ответ комполка.
Самоходка пошла на Малую Смедынь. Позади нас уже шел бой — быстро же подошли танкисты и батарейцы!
А мы опять оказались под огнем! Из хутора ударили по самоходке сразу два крупнокалиберных пулемета! Пока мы занимались ими, справа нас обошли три самоходки из 2-й батареи Миши Зотова и несколько танков с десантами. Наша же батарея почему-то не подходила.
Я и предположить не мог, что в этот момент батарейцы вместе с танкистами отражают контратаку противника, потому решил продолжить наступление, а батарея подойдет.
Миновав Малую Смедынь, самоходка вышла на плато, несколько возвышавшееся над окружающей местностью. Впереди мы увидели утопавшее в зелени село, и метрах в двухстах перед ним, в боевом порядке «линия» стояли на зеленом лугу три самоходки Зотова. Мы подошли поближе. Боевые машины стояли неподвижно, не подавая признаков жизни. Интуитивно я почувствовал недоброе, какую-то беду с экипажами всех трех самоходок, и на ходу принял решение: подавить пушки! Надо выручать ребят!
— Яша, бери левее самоходок! — отдал приказ. — Врывайся в село!
Только вышли на уровень батареи Зотова, как самоходку сильным ударом качнуло, подбросило, она озарилась пламенем и послышался глухой взрыв где-то внизу башни! Внутри все мгновенно заполнилось едким дымом и, ко всему, заглох двигатель.
— Все живы?
— Живы! — ответили мне в один голос.
— Яша, заводи! Кругом, в укрытие! К лесу!
Взревел мотор, и самоходка небольшим полукругом развернулась на обратный курс. Чуть увязая в травянистой трясине, с небольшими разворотами пошли на ближайший кустарник — там можно хоть как-то укрыться! Нас подгоняли удары в корпус машины! Невольно я насчитал девятнадцать рикошетных скребков брони по корме и бортам! Но самоходка с натужным воем буквально летела в спасательное укрытие! Вот и лес! Вроде бы хорошо, что спаслись, но на душе саднило за экипажи и автоматчиков. Что же произошло? Почему молчат экипажи? Первое, что пришло в голову, пока механик разворачивал самоходку пушкой в сторону противника: болото, на котором застряли самоходки, — откуда оно?!
В памяти возник квадрат карты с селом: ни одного синего штриха, обозначающего заболоченность! Откуда же болото? Случайно глянув в правую нишу башни, я остолбенел: сквозь рассеивающийся дым за разбитой радиостанцией проступил неразорвавшийся снаряд! Меня передернуло, как от озноба, прошиб холодный пот.
— Экипаж, к машине! — скомандовал непререкаемым голосом. — Всем в укрытие!
Ребят как ветром сдуло. Затаив дыхание, осторожно взял снаряд и развернулся к люку, боясь задеть обо что-то, споткнуться, снаряд был еще теплый, но холодил и руки, и сердце, он был столь же опасен, сколь и тяжел — а мне нужно было, не выпуская из рук, выбраться с ним на башню! Когда я встал на свое сиденье и выдвинулся из люка, снаряд стал хорошо виден. Вперив в него напряженный взгляд, я не увидел головного взрывателя! Метнулся взглядом на донную часть — но и там не оказалось ничего, кроме выемки для трассера!
— Ребята, выходи! Это болванка! — с радостью крикнул экипажу и сбросил снаряд на землю.
Перевели самоходку на другую позицию, откуда просматривалось село, и открыли огонь по предполагаемым позициям вражеской артиллерии. Немцы незамедлительно открыли ответный огонь, вынуждая нас менять позиции после каждых двух-трех выстрелов. Около часа мы вели интенсивный огонь по артпозициям, чтобы как-то поддержать экипажи застрявших самоходок, мы ничего не знали о них и не могли связаться по радио, наша радиостанция была разбита. Неожиданно по-над лесом прошла девятка наших штурмовиков Ил-2. Несколькими заходами они нанесли бомбоштурмовые удары по немцам в Парадубах. И тут от самоходок выполз к нам автоматчик из десанта батареи Зотова Петя Кузнецов, раненный двумя пулями в ноги.
— Я один остался живой, — почти прошептал нам измученный боец.
Семнадцатилетний Петя Кузнецов из Калининской области был симпатичным, храбрым солдатом, но сейчас он со слезами на глазах рассказывал нам, как немцы достреливали наших, а он притворился погибшим и вот, благодаря налету, выполз к нам. Мы перевязали его и уложили на днище в башне. Потом повернулись к самоходкам погибших, сняли шлемы и произвели в ту сторону по три выстрела из автоматов и пистолетов.
Печально было думать, что за какие-то полчаса не стало ДЕСЯТИ АВТОМАТЧИКОВ И ДВЕНАДЦАТИ САМОХОДЧИКОВ — Миши Зотова, Ивана Загвоздина, Николая Трошева, Кафия Юнисова... Не более двух часов назад они бегали спасать горевшего Илью Горелика. Видно, у каждого своя судьба, и никому еще не удавалось уйти от нее.
Сквозь рубежи врага
В боеукладке у нас осталось только семь снарядов. Стрельбу пришлось прекратить. Внимательно осмотрели самоходку. На лобовой части зияли две пробоины, один снаряд небольшого калибра взорвался в правом переднем топливном баке, но, по удаче, пламя разрыва погасила жидкость, зажатая стальными стенками емкости; другим снарядом, на наше счастье, оказалась болванка, но и она наделала бед: пробила запасные траки, прикрепленные к лобовой броне, с внутренней стенки правого борта сняла фаску, снесла умформеры, радиостанцию и, потеряв силу, упала в нише башни.
— Выходит, все мы родились в рубашках, — невесело пошутил Мозалевский, накладывая себе повязку на правое бедро.
Вокруг нас опять начали рваться снаряды — артиллерия, как только ушли наши самолеты, возобновила огонь. Теперь били не только из Парадубов, но и из Большой Смедыни. С запада слышалась стрельба из автоматов и пулеметов, и, нет-нет, раздавались артиллерийские выстрелы. В небольшое затишье Петя рассказал более подробно, как погибли батарейцы и автоматчики. Вырисовывалась такая картина.
Наступала батарея успешно, и Парадубы решили захватить с ходу. Но перед самым селом оказался заболоченный участок, и самоходки, идущие на больших скоростях, сели в болоте на днище, застряли. Немцы сразу же открыли огонь из пушек и пулеметов. Экипажи, обреченные на гибель, не покинули боевых машин, открыли сильный ответный огонь. С трудом доворачивая пушки до целей, они все же сумели поджечь один танк, один подбили и подавили огнем несколько пушек. А потом одна за другой все самоходки были подбиты. Часть экипажей погибла, остальные, будучи ранеными, залегли с автоматами и гранатами возле самоходок и с десантниками отбивали атаки врага. Видя их малочисленность, немцы наседали с двух сторон, намереваясь оставшихся взять живыми. Все дрались мужественно, на предложение сдаться Зотов метнул в них последнюю гранату. Немцы еще почти в упор постреляли по ним и ушли в село. Пете добавилась еще одна пуля, но он не шевельнулся, не выдал себя. Когда подходила наша самоходка, в живых, кроме него, уже никого не было. Во время воздушного налета он передвинулся от машин подальше и по гусеничному следу пополз, теряя по дороге сознание, к нашей самоходке.
— Меня будто что толкало: ползи, ползи, хотя я уже совсем не мог...
Так закончил свой рассказ о трагедии чудом уцелевший Петя Кузнецов.
Не ровен час, можем оказаться в кольце окружения, вдруг пришло в голову, и, словно в подтверждение, недалеко от нас начали рваться снаряды, летящие откуда-то из нашего тыла. Защищать нам было уже некого, наступать нечем, нужно было отходить к своим.
