Вячеслав Миронов - Глаза войны
Бойцы, хоть и не показывали вида, но внимательно слушали.
— Ну? — Андрей нехотя посмотрел на меня.
— А ты не «нукай», не запряг. И замучаешься запрягать. Так говори, есть у нас точно такая офицерская честь как у тебя, или нет? Говори. Да или нет? — я хотел порвать его, никто меня так не оскорблял.
— Есть, — невнятно, но с вызовом произнес разведчик.
— Громче!
— Есть!
— Что есть? Есть на заднице шерсть! Я спрашиваю, ты извиняешься за то, что оскорбил меня и всех оперов, что сейчас со мной здесь загибаются? Есть ли у меня честь офицерская или нет? — у меня было настроение сейчас остановить БТР и стреляться, и плевать, что стрелок Калина был лучше.
— Есть у вас офицерская честь. Я не прав. — Андрей протянул руку. — Глупость сморозил. Извини. Нет, действительно, извини. Я не хотел тебя обидеть, думал, что я сам такой весь белый и пушистый, настоящий офицер. Извини.
Он был похож на большого гоблина. Доброго такого.
— Бывает, — я пожал ему руку. — Проехали. — Я снова закурил. Довел он меня.
— Саша, а ты не много куришь?
— О здоровье моем решил позаботиться? Сначала доводишь до белого каления, а потом о здоровье заботишься? Заботливый ты наш!
— Нет, я серьезно. Ты третью сигарету не вынимая изо рта прикуриваешь.
— У нас прапорщик служил в Управлении, Сорокин Сергей, в Афгане на срочной был разведчиком. Так вот и рассказал о пользе курения.
— Расскажи, я жене поведаю, а то тоже все пилит: «Не кури, да не кури!»
— Были они на боевой операции, и зашли в кишлак, там их уже ждали. Засада. Рассредоточились, подмогу вызвали, отстреливаются. Серега в доме засел, в окно стреляет. Ни он никого зацепить не может, ни они его. Такая, беспокоящая стрельба. Приспичило ему покурить, а куртку он в угол комнаты бросил, а там курево и спички. Откатился он к своему бушлату, достает курево. И ровнехонько в то место, где его голова была, снайперская пуля в стену впилась. Он ее ножичком аккуратненько добыл, и как талисман дома хранит. Так что врут все медики, что курить вредно, иногда и жизнь спасает.
— Дела, — разведчик был в задумчивости.
— А ты как думал?
— Ну, вот за тем поворотом и приехали. Судя по карте, плюс туман, скользкие берега, хрен на БТР пройдем. Ножками потопаем. Пойдешь с нами? А то у тебя только «пукалка». Чего автомат не подобрал, что у ментов изъяли? С ПМ на войне далеко не уйдешь.
— Западло как-то брать в руки оружие, когда знаешь, что из него, возможно, наших убивали.
— Понятно. А начальники не дают?
— Начальники могут лишь по шапке дать. У опера самое острое и грозное оружие знаешь какое?
— Язык?
— Язык — у замполитов. А у опера — шило.
— Шило? — не понял Андрей.
— Дела сшивать, чтобы прокурору передавать.
— А, понял. Ну и шутки у вас, подполковник. Ну что, идем? — он спрыгнул с брони и давал наставления экипажу.
Раздалась стрельба в деревне. Стреляли не короткими очередями, что поверх голов, а длинными, причем несколько автоматов.
Мы тревожно посмотрели друг на друга. Такое лишь в ближнем бою бывает. Почти в упор.
Радист уже слушал эфир.
Стрельба прекратилась.
— Ну, что там? — Калина был напряжен.
— Нормально, — радист кивнул головой, — трое было духов, одного на глушняк завалили, а двое «белые трусы» выбросили. Жить хотят.
— Хорошо. Наши целы?
— Все целы.
— Хорошо. Теперь эти двое будут парашу на зоне выносить. Сами сдались. Русские себя последней гранатой взрывают, а эти — лапы в гору. У них только бабы обматываются взрывчаткой и себя подрывают. Не воины они — а так, понты гнутые. Ну, ничего, наши зэки им на зоне вправят «красного коня» куда надо. Тьфу. Ладно, пошли. Стрельбу, да и эфир все слышали. Сейчас зашевелятся.
— Значит, трое есть. Говорящие. Один — труп.
— Итого счет: четыре один! Наши ведут. — Калины улыбался.
Мы спустились по глинистому берегу к воде. Берег порос ивняком и тальником. «Протектор» на ботинках враз забился грязью и глиной. Мокрая глина по мокрой глине хорошо скользит.
Цепляясь за ветки кустарника, мы шли вдоль берега. Разведчики впереди, я — замыкающий. С одной стороны и хорошо, что у меня нет автомата. Я обеими руками держался за кусты, чтобы не свалиться в речку или просто не упасть.
Наше передвижение, казалось, полдеревни должно было услышать, но все было тихо. Река, пусть и не сильно, но шумела. А может, и не ждали нас здесь.
Первый разведчик поднял руку вверх и остановился. Все продублировали его жест.
Хоть и не разведчик я, но знаю, что он означает «Внимание». Что-то или кого-то он заметил.
Все тихо подошли к нему. Он молча, не говоря ни слова, показал на следы.
Было видно, что утром уже кто-то дважды прошел к реке. Следы уводили в заросли прибрежного кустарника вверх по склону.
Калина молча показал парам, что тропинку надо обходить с одной и другой стороны.
Пальцем ткнул в мою сторону и указал мне место там, где я стоял.
Все понятно, стою и жду на месте. Или как военные говорят: «Сижу в кустах и жду «Героя».
Засунул руку в карман, снял пистолет с предохранителя, потом так же, стараясь не шуметь, извлек его.
Разведчики, тихо раздвигая ветки, стали подниматься по склону. В любую секунду могли раздаться выстрелы.
В горле пересохло. Я стянул свою шапочку и оттер ей лоб. Оглянулся. Стоять на самой тропе — нельзя! Она могла быть пристреляна, да и если кто будет ломиться сверху, то просто меня свалит. А это мог быть и свой.
Я отошел пару шагов назад, выбрал площадку поровнее, полуприсел, по очереди вытер руки о штаны. Потеют, заразы! Пистолет взял обеими руками. Левая ладонь снизу охватывает рукоять пистолета. Жду.
Изредка доносится, как камушек скатывается вниз из-под чьей-то ноги.
А потом… А потом донесся шум ломаемых веток и маты. Наши разведчики с кем-то боролись и матерились.
— Стоять, сука!
— Куда! На!
Изредка доносились звонкие и глухие удары.
Сверху послышался шум, и кто-то прыгнул вниз, ломая ветки, за ним еще кто-то.
Я встал и приготовился стрелять.
Шум усиливался. И вот показался клубок тел. То, что наш там есть — это определил по отчаянному мату, что несся оттуда. Раз, два… Двое или трое? Нашим надо помочь. Хрен с этим «языком». Клубок тел катился по склону, сверху как сайгак прыгал Калина, пытаясь его догнать.
— Саня, бери гада, а то уйдет! — орал он.
— Хуль ему в рот! Не уйдет! — доносилось из клубка.
Когда тела докатились до низа, с разгону все упали в воду. И тут я увидел, что это двое разведчиков держат духа. Голова его была под водой, он отчаянно пытался вырваться. Я подбежал.
— Взяли мы его товарищ подполковник, взяли! — произнес солдат, размазывая грязь по лицу и задыхаясь.
— Молодцы, мужики. — Рукой, в которой был пистолет, я оттер лоб. — Утонет же, вытащите.
— Не утонет, воды похлебает, меньше бегать будет, спортсмен хулев. — Калина стоял уже сверху и тяжело дышал. — Там еще одного «хомяка» взяли. По-русски ни бельмеса, араб, наверное. Вытаскивай. Ну что, спортсмен, здоровья много?
Задержанный лишь мотал головой и кашлял, выплевывая воду.
Мы все отдышались. Бойцы распороли брюки задержанному, и тот, чтобы они не свалились на ходу, придерживал их. Белья нательного и трусов он не носил, сквозь прорехи было видно его тело и болтающиеся гениталии.
— Трусы бы носил, так и яйца бы не отморозил, — пошутил один из разведчиков.
— А зачем ему яйца, он «петухом» на зоне будет, — вторил ему второй.
Мы поднялись наверх, там уже связанный лежал второй задержанный. Убежище было временным. Сверху натянута полиэтиленовая пленка. Внизу такая же постелена на ветки кустарника, на пленке — одеяла. Рядом — несколько пустых консервных банок. Фляга с водой. Видимо, духи спускались за водой и напоролись. Два автомата с подствольными гранатометами. Еще какие-то вещи. Добрый улов.
Я наклонился над связанным:
— Ну что, дядя, поговорим?
Тот в ответ лишь пробормотал что-то на неизвестном языке. Похоже, действительно араб.
— Звиздец котенку, больше гадить не будет! — Калина на ходу вытаскивал свой длинный нож.
— Не убивайте его! Он на самом деле по-русски не говорит! — это «спортсмен» впервые подал голос.
— Ну, тогда ты говори. За себя и за него! — Калина несколько раз взмахнул ножом, как бы примериваясь, как половчее снять голову арабу. — А то, значит, вам можно нашим бойцам головы резать, а тут, получается, незнание языка освобождает от отрезания. Саша, я не прав? — это уже ко мне.
— Мучайся, ищи переводчика. Потом переводчика в суд тащи, а этого за бюджет в тюрьме корми. Мне он не нужен. Если этот, — я кивнул на «прыгуна», — будет говорить — пусть живут. А если нет — то этому башку отпилим, — кивок на араба, — а этого кастрируем и яйца в глотку забьем. Как они с нашими. Око за око, зуб за зуб. Голова за голову. Тела в речку сбросим, течение быстрое — рыбам кормежка. Хрен найдут. Стрельбы не было. Никто не видел. Режь, Андрюха! — я подыграл ему.
