Канта Ибрагимов - Прямой наводкой по ангелу
— Ныне не расстреляют. Этот негласный указ от них же и исходит.
— Что творится?!
— Ничего нового. Как издревле говорится: «разделяй и властвуй», а народ — быдло, ему хлеба и зрелищ. А чеченская война — ну, где лучшее зрелище устроишь?!
От невольно подслушанного Роза в шоке, в страхе; и боясь еще более кошмарное услышать, и от того не вытерпеть, закричать, она в ужасе прикрывала свои уши. Так и не поняла — то ли они вместе ушли, то ли Гута еще остался. Не смея шелохнуться, она окаменела в одной позе, от перенапряжения, оказалось, так и заснула. Неизвестно через какое время, но немалое, разбудил ее Туган:
— Эй, Роза, ты где? Вылезай, — негромко звал он ее в раскрытый люк.
— Жива? Хе-хе, всю ночь о тебе думал, дрожал. Ведь Гута здесь ночевал.
Вся взъерошенная, помятая, еще более почерневшая от мрака подвала, насупленная Роза, прерывисто пыхтя, вылезла в столовую.
— Слава Богу, что ты не сунулась вверх, — неподдельный страх в глазах Тугана.
— Кошмар что творится. Гута злой, любого готов загрызть.
— Съел бы он тебя, мир бы не оскудел, — съязвила она, и отряхивая подол платья, словно про себя.
— Тряпка.
— Но-но, ты это о чем? — повысил голос одноклассник.
— Да так, о платье, — еле сдержалась она, и о другом, о более насущном.
— Ты слышал, о чем Гута говорил?
— Нет, но догадываюсь.
— Война, вновь война будет, — будто он виноват, надвинулась Роза.
— Уже который год война, — горестно выдохнул Туган, и избегая ее взгляда, подошел к окну, слегка отодвинув занавеску, воровато выглядывая.
— В этой войне я ничего не могу понять: кто с кем, и кто против кого? — он сделал паузу, наверное что-то обдумывая.
— У Гуты много денег и две длани — вроде, служит федералам, Москве; и в то же время дружит с боевиками, по крайней мере, с чеченскими «генералами» в полном контакте. В общем, видимо, кого надо усластил, свои же выдали: брата Гуты своровал некто Бага Тумсоев, тоже вроде какой-то полевой командир. Знаешь такого? — он резко обернулся к ней.
Роза стойко выдержала его испытующий взгляд, и глядя исподлобья:
— За что ж меня мучаете? Хотя бы теперь отпустите.
— Хм, «отпустить», — он вновь выглянул в окно.
— Я не знаю, как тебя вновь перевести в бункер, весь двор охранниками Гуты кишит.
— Зачем в бункер, лучше сразу в могилу.
— Замолчи, дура!
— Туган подошел к ней, скривил в гримасе лицо.
— Ты окончания не знаешь.
— «Окончания»? — екнуло ее сердце, моментально перехватило дыхание.
— Говори, не мучь, и так тошно.
— В общем, с этим Багой на контакт Гута вышел, сто тысяч долларов предложил; а Бага жмотом оказался — ни в какую, полмиллиона требует.
— Врешь! Бага денег не ведает, и не знает что это такое.
— Ха-ха-ха! А клялась, что не знаешь.
— Во-первых, не клялась, — выпятила она грудь, подбоченилась в гневе, — а во-вторых, эти деньги Баге были нужны, чтобы выкупить у федералов своих раненых товарищей.
— Гм, ты смотри, даже это ты знаешь. Как вы были близки!
— Не издевайся, — ноздри вздулись у Розы.
— Продолжай.
— Ну, — Туган вновь подошел к окну, — раз ты многое знаешь, то и о дальнейшем догадываешься, — он замолчал.
— Не догадываюсь. Говори!
— Если вкратце… Гута инсценировал обмен. Брата вызволил, а вот Бага лихим парнем оказался, такой дерзкий, что, говорят в очередной раз ушел и скрылся, сама знаешь где. — В подвале «Детского мира».
— Вот видишь, все ты знаешь, — ухмыльнулся Туган.
— А дальше что? — чуть ли не дрожит Роза.
— А дальше, не поверишь, сам переживаю, худо.
— Не томи! — почти срывается на плач ее голос.
— Рассказывают, что Бага был практически неуязвим в этом подвале. И так как не был в сговоре, а был настоящим бойцом, федералы не раз пытались его в этом логове уничтожить, даже газом морили. Не выходило… А Гута знал, что отныне Бага злейший враг, и спуску не дал бы. Говорят, отчаянный был боец.
— Неужели? — простонала Роза.
— Да. Гута хитрый и умный.
— Гута подлый и коварный мерзавец, подлец!
— Не шуми! — обеспокоенный Туган вновь выглянул в окно.
А Роза уже вконец обессилела, не села, а буквально упала на диван, и печальным шепотом:
— Говори, что эта дрянь натворила?
— В этом доме над «Детским миром» жил…
— А-а! Мальчик?! — как ошпаренная вскочила Роза.
— Не шуми! Не шуми! — бросился к ней одноклассник, ладонью прикрывая ей рот.
— Все-все, не шумлю, — вырывалась она.
— Что с ним? Говори!
— Точно не знаю, понаслышке… Словом, этот Мальчик, частенько ходил на базар; то ли побирался, то ли еще как. В общем, возвращался он сегодня утром с пакетами, а его прямо у подъезда поймали какие-то подростки-оборванцы — Гута их подослал. Обобрали они Мальчика, стали издеваться, бить. Он ревет, говорят какую-то бабушку на помощь звал.
— Боже! — простонала Роза.
— Видимо, на Багу это не подействовало, — продолжает Туган, теперь у самого голос тосклив. — Тогда оборванцы, как их научили, потащили Мальчика со двора, крича, что «Мальчик славный, продадут как донора или целеньким…» Вот тогда-то и вылез Бага из подвала. А тут засада, солдаты со всех сторон открыли огонь.
— О-у! — закатились ее глаза, ноги подкосились. Подоспевший Туган с трудом удержал ее от падения. И укладывая на диван:
— Живой твой Мальчик, живой; Бага умирая, собой прикрыл. Только ранен, в больнице… А подростков скосили.
— Туган, отпусти меня. Ради Аллаха, отпусти, — до предела надрывнее голос, вздулись вены на шее и висках.
— Как тебя я отпущу? — от напряжения у него самого лицо искривилось, явно постарело, обвисло в морщинах. — Посмотри, что во дворе делается? Вся охрана Гуты здесь. А сам Гута думает, ты в бункере. Хотя ему сейчас не до тебя — весь издерганный, злой.
— Бедняжка, масса денег гнетет.
— Ты особо не бреши, — нервным тиком дергается его бровь и вся щека.
— Выбраться бы нам по добру и здорову из лап Гуты на сей раз. Чувствую, пахнет жареным.
— Они войнушку готовят! — чуть ли не крикнула Роза.
— Не шуми, не шуми! — замахал руками Туган, и вновь испуганно выглядывая в окно.
— Упаси нас Аллах… Что за нравы, что за времена?
И в это время со стороны улицы у ворот рев двигателей, сигналы.
— Ужас! По-моему, Гута, — бросился Туган к выходу, остановился, встревоженным шепотом Розе. — Лезь в подвал, даже не дыши.
В подвал она, конечно же, не полезла. Судьба Мальчика, до самого предела чувств, взбудоражила все ее тело и сознание. И не то чтобы беспокойство — яростный гнев и злость, и не такой, как в первый день задержания, напоминающий бесшабашность и отчаяние уже покойного Баги, а злость иная, на весь этот несправедливый, алчный и коварный мир, и злость на самое себя за то, что не смогла уберечь, оградить от несчастья Мальчика овладела ею. С неким вызовом, почти что не скрываясь, она выглядывала в окно. Видела, как в глубине двора, что-то яростно крича, командуя, беспрестанно махает руками ее бывший муж — Гута Туаев; видит, как вызволенный у Баги, совсем осунувшийся, побледневший младший брат наверняка дублирует эти посылы; рядом, как щенок ссутулившись, лишь бы его не коснулись, — жалкий Туган. А по двору, исполняя волю начальника носятся охранники и другой, вроде бы гражданский люд. Что-то из больших домов спешно выносится, грузится в грузовики. Не иначе, как бегут…
— Эх, дура я, дура! — своим беззубым ртом прошепелявила Роза, в ярости оглядывая эту картину. И до щемящей боли в груди и в горле, в очередной раз вспомнив Мальчика, она как бабушка высказалась.
— Почему я эту дрянь мерзопакостную, когда можно было, в постели не придушила? Сколько б жизней сберегла и чуть погодя.
— А впрочем, не Гута, так иной — всегда найдется отщепенец, кто ничем, даже кровью собственного народа не побрезгует, лишь бы самому жить всласть…
Теперь Розе плевать на свою жизнь, тем более на судьбу одноклассника. Ей надо было давно Тугану по трусливой башке чем потяжелее дать — и бежать. Ведь что значит — жизнь драгоценного, дорогого Мальчика, и какой-то тряпки — Тугана Туаева, видать не зря его еще в школе Тугриком прозвали.
А во дворе сумятица, переполох, напоминающий хаос, панику отступающих. Пребывая в сомнениях, все мучительнее думает Роза: можно бы, воспользовавшись неразберихой, попытаться бежать. И конечно же, риск велик, и тогда она Мальчику никак и никогда не поможет. Чтобы действовать наверняка, решила дождаться ночи, а там любым способом вырваться отсюда.
С этой мыслью она двинулась на кухню. Словно ожидая такого поворота, Туган в доме ничего острого и колющего не оставил — одни тупые столовые приборы. Да это теперь не проблема, главное, она в принципе определилась и для нее отныне мораль одна — любым макаром добраться до раненого Мальчика.
