Борис Сопельняк - Рядовой Рекс
Прежде чем заняться собой, Виктор вычесал, а потом выкупал в небольшом озерце Рекса. Тот сразу стал прежней собакой-солдатом — поджарой, собранной, с навостренными ушами, чуткими ноздрями и готовыми к бою клыками.
Китель Виктор решил не надевать, но суконную гимнастерку достал. Подумав, прикрепил Звезду Героя, орден Ленина, орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».
Когда в комнату вошел Галиулин, Виктор вытянулся по стойке «смирно». Так же строго сидел и Рекс.
— На поощрение тянете, — только и сказал Галиулин. — С хозяином все ясно, а вот что делать с тобой, ума не приложу, — обратился он к Рексу. — Что хоть ты любишь, а?
Рекс сдержанно гавкнул.
— Могу перевести, — предложил Громов.
— Валяй.
— Он сказал, что очень любит говяжьи кости, но только чтоб потолще и мяса на них побольше.
— Но скупердяй-хозяин мясо ест сам, а кости отдает собакам саперов, — подхватил Галиулин.
— И об этом доложили?! — изумился Громов.
— А как же! Окажешься на моем месте, тоже будешь все знать, — после паузы добавил он. — Вы готовы? Тогда вперед!
— Куда хоть идем-то? — поинтересовался Виктор.
— В штаб армии. Тебя хочет видеть командующий.
— Меня?! Зачем? — изумился Виктор.
— Значит, надо. Мне он не докладывал.
У старой школы, где размещался штаб армии, было довольно людно: одни входили, другие выходили, третьи чего-то ждали…
— Рекса придется оставить, — сказал Галиулин.
— Есть! — коротко бросил Громов и так же коротко приказал Рексу: — Сидеть!
Рекс подобрал хвост и примостился под цветущей вишней.
В классе ботаники, превращенном в кабинет командующего, со стен даже не сняли рисунки пестиков, тычинок, лютиков, васильков и других цветов. Почему-то именно на это обратил внимание Виктор, когда представлялся генерал-лейтенанту Скворцову. Тот посмотрел на Громова с высоты своего роста и добродушно сказал:
— Наслышан, капитан, наслышан. А где ваш верный помощник?
— У входа.
Генерал выглянул из окна и уважительно посмотрел на Рекса.
— Хорош, бродяга. Очень хорош. Сразу видно, не комнатная собачонка, а солдат!
Потом генерал подошел к столу, переложил какие-то бумаги и торжественно сказал:
— От имени командования и военного совета армии разрешите поздравить вас с присвоением очередного воинского звания.
От неожиданности Виктор на мгновение растерялся, взволнованно прочистил горло и громко отчеканил:
— Служу Советскому Союзу!
Генерал крепко пожал ему руку, вручил майорские погоны и испытующе заглянул в глаза.
— Что чувствуете? Только честно!
— Честно? — переспросил Виктор. — Если честно, то ничего. Просто растерялся.
Генерал покосился на Галиулина, а тот почему-то удовлетворенно улыбался.
— Но это еще не все, — продолжал командарм. — За операцию по захвату моста через Днепр вы награждены орденом Красного Знамени.
— Служу Советскому Союзу! — снова отчеканил Виктор.
Генерал вручил орден, а потом кивнул в сторону накрытого в углу столика.
— Прошу садиться. Примите, майор Громов, мои поздравления, — поднял он рюмку коньяка, — и… доживите до победы.
Виктор поблагодарил за поздравление и выпил коньяк.
— Что, нравится? — прищурился генерал.
— Так точно. Ничего подобного не пробовал.
— Привыкайте. Это ведь на передовой во фляжках бывает только водка, а тыловикам перепадает и марочный коньяк.
Виктор недоуменно вскинул брови.
— Он еще не в курсе? — обернулся генерал к Галиулину.
— Никак нет.
— Тогда самое время. Тем более что приказ уже подписан. Так вот, майор, с нынешнего дня вы — заместитель полковника Галиулина. Он так за вас просил, что мне ничего не оставалось, как подписать приказ.
Виктор сглотнул воздух и нечленораздельно выдавил:
— Но… Как же так? Ведь я…
— Приказы, как вы знаете, не обсуждаются, — мягко положил ладонь на его руку генерал. — Скажу больше, я рад, что подписал этот приказ. Больше всего на свете ценю в людях прямоту, — поднялся Скворцов. — А вы из таких… Ему вручают погоны майора, а он говорит, что ничего, кроме растерянности, не чувствует. Или нет никаких просьб?
— Есть, — как в омут кинулся Виктор.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался генерал.
— Я про награды… Мост — это, конечно, мост. Но я там был не один. Без Крайса я бы ничего не сделал… И еще. На плацдарме полегла вся моя разведрота. Если бы не они… Вы лучше меня знаете, что было бы, если б не они.
Генерал порывисто обнял Виктора.
— Правильно, майор! Только так. Русский человек иначе не может. Если он настоящий русский, то — только так. Давайте еще по одной! — разволновался командарм. — Давно не пил в такой хорошей компании.
Когда генерал успокоился и отошел к окну покурить, заговорил Галиулин:
— Крайсу присвоено звание капитана. Кроме того, как и ты, он награжден орденом Красного Знамени. Седых и Зуб стали Героями Советского Союза. Похоронили их в братской могиле на том самом плацдарме. Лейтенанту Ларину вручен орден Ленина, к тому же он теперь старший лейтенант.
— Из госпиталя Игорь вышел?
— Не только вышел, но уже занят формированием новой разведроты.
— Хороший парень. Умница. Интеллигент. И прекрасный солдат. У него дело пойдет.
— Пойдет, — кивнул Галиулин. — А теперь два слова о тебе. Прежде чем вступить в должность заместителя начальника разведотдела штаба армии, надо малость получиться. Поэтому через три дня тебе надлежит быть в Москве.
— Да, — подошел к ним командарм. — Потери в офицерском составе огромные. После Орла, Белгорода и особенно Днепра толковый командир — на вес золота. Впереди еще более жестокие бои. На своей территории немцы будут сражаться с яростью обреченных. Значит, за каждый клочок земли придется платить большой кровью. Именно поэтому принято решение собрать в Москве боевых офицеров, причем прямо с передовой, подучить тому, что называется военным искусством, и на их плечи возложить ответственность за реализацию заключительных операций войны. Разведчикам на вражеской территории будет как никогда трудно, так что и вам, майор Громов, получиться не грех.
— Но ведь я не один, — кивнул за окно Виктор.
— Ваш друг без дела не останется, — улыбнулся генерал. — До встречи, — протянул он руку. — Возвращайтесь — и за дело.
В ту же ночь с одного из фронтовых аэродромов поднялся транспортный самолет. Дребезжали заклепки. Постанывали раненые. Но даже самые тяжелые время от времени недоуменно нюхали воздух: откуда-то из самого хвоста, перекрывая запах карболки, крови и бензина, доносился аромат свежезажаренного мяса. Когда удавалось приподнять голову, они понимающе улыбались. На полу дремала большущая собака, а рядом крепко спал молодцеватый майор, из-под мышки которого торчал пакет с говяжьими костями.
XXVIII
Летели дни, мелькали недели, проходили месяцы… Лекции, семинары, зачеты, экзамены, груды конспектов, чертежи, схемы, графики… От всего этого голова пухла, и казалось, вот-вот лопнет. Спал Виктор урывками, но каждый вечер упаковывал в коляску дочь, подзывал Рекса, и они отправлялись в Сокольники. Светило ли солнце, накрапывал ли дождь, шел ли снег — Виктору было все равно. Он забирался в самую отдаленную аллею и где-нибудь у Оленьих прудов окончательно отходил душой. Забавно лопотала маленькая Валентина, шаг в шаг бежал Рекс, шуршали листья или поскрипывал снег, дома ждали удивительно похорошевшая Маша и оберегающая покой семьи Ирина Михайловна. Бабушка и свекровь из нее получилась прекрасная — она души не чаяла во внучке и стала верной подругой Маше.
Из-за постоянной занятости Виктору некогда было поговорить о житейских пустяках ни с матерью, ни с женой, но он всегда помнил, что на его попечении две взрослые и одна малюсенькая женщины. Как мог, он старался дать им знать, что очень их любит и никогда не забывает: то купит духи, то шарфик, а то просто возьмет и перемоет посуду.
Но два вечерних часа всегда принадлежали маленькой Валюшке. Она это знала и, если папка задерживался, начинала потихоньку скулить, да так жалобно, что Рекс не выдерживал и тут же ей подвывал… Но вот хлопала дверь, в три прыжка Виктор взлетал на второй этаж. На грудь бросался Рекс, заливисто смеялась дочь, нежно обнимала жена, ерошила волосы мать. С Виктора мгновенно слетал груз дневных забот, и так ему становилось легко и покойно, такая огромная волна счастья поднималась в его душе, что он с удивлением ловил себя на совершенно неожиданной мысли: потребуй сейчас у него за эти минуты счастья жизнь — он, не задумываясь, отдаст себя в руки судьбы.
Казалось бы, все было прекрасно, но все чаще приходили мысли о том, что это счастье не просто хрупкое, оно незаслуженное. На дворе конец сорок четвертого, его родная дивизия истекает кровью на Сандомирском плацдарме, Ларин пишет, что разведрота снова нуждается в пополнении. Галиулин деликатно интересуется, когда последний экзамен, — словом, в каких-то сутках езды от Москвы полыхает война, а он, боевой офицер, прохлаждается в аудиториях, греется у семейного очага и гуляет по парку.
