Павел Ермаков - Все. что могли
— Меня отдали на ферму к старому бюргеру, — глухо ронял Янцен. — Дома я всегда с охотой шел на работу. Там этот скряга, еще солнце не встало, гнал: «Арбайт… Шнель, руссише швайн».
Ильин не удивлялся, слушая пленного. За год скитаний в немецком тылу он узнал их повадки. Но то, что республика немцев Поволжья более не существует, поразило его. За время, пока воевал здесь, под Сталинградом, он не слышал ни от кого, что республику по какой-то причине упразднили. Семью этого парня и другие немецкие семьи выслали. Значит, в чем-то они провинились?
Ладно, все это Ильин постарается выяснить. На первый случай, Янцену поверит, потому что рассказанная история была не на пользу пленному. Пока что он Ильину нужен, и, видимо, постарается сам быть полезным. Не солгал ли про этих «русских»? Не получил ли задание от своих завести их в какую-нибудь ловушку? Нет, парень не похож на хитреца, простодушен. Во всяком случае, надо за ним постоянно приглядывать.
«Нашел ли Горошкин десант?» — неотвязно сидела в голове мысль. Ильина больше, чем все рассказанное пленным, сколь необычной и трагичной ни казалась его судьба, допекали собственные заботы.
Закончил свой рассказ Янцен тем, что бюргер дознался, его работник не «руссише швайн», а немец. Решил, парень затесался к нему, скрываясь от военной службы, от фронта. Чтобы не отвечать за укрытие Янцена, потихоньку, через знакомого офицера, сдал его в часть, отправлявшуюся на фронт. В конце концов Янцен оказался в десанте, заброшенном к русским. Здесь, посчитал он, жизнь его закончилась, ибо понял, роту отдали на уничтожение в угоду какому-то коварному замыслу.
Но вот он жив и безмерно этому рад. Перед русскими ни в чем не провинился, даже не выстрелил по ним ни разу. Доказать это ему нечем. Но если геноссе командир поверит ему, никогда об этом не пожалеет. Янцен может быть полезен русским, он не забыл ничего из того, чему учил его отец, что узнал в Красной Армии.
Ильин подумал о жизни пленного немца, изломанной чьей-то злой волей, о том, что еще неизвестно, как все это обернется для Янцена. Что мог сделать для него Ильин? Ну, до окончания операции не станет докладывать о пленном полковнику Стогову.
За час до рассвета появился младший лейтенант Горошкин. Возник тихо, словно бесплотный дух.
— Приказ выполнен, немца нашли-нащупали, — докладывал он. — Мы с вами малость обмишурились, считая, что немец дрыхнет, в кулак слюни пускает. Как предполагали, в балке он сидеть не стал. Недавно здесь наш дивизион «катюш» появился, так немец, язва, наладился его накрыть, — без паузы, не подождав, как Ильин отзовется на сведения, закончил: — Командир полка вам записку прислал.
— Встретил полковника?
— Дак, на его дозор наткнулся.
Ильин накрылся плащ-накидкой, включил фонарик. Стогов писал, что прикроет левый фланг батальона, по десанту ударит одновременно по сигналу Ильина.
— Дивизион известили, что немец туда прет?
— Я послал двух разведчиков, предупредят.
До рассвета оставались считанные минуты. Казалось, стрелки на часах побежали быстрее. Ильин заторопился. Горошкина с пулеметчиками послал в обход десанта. Заставы нависали над десантом справа. Только забрезжил рассвет, Ильин увидел немцев. Разделившись на несколько групп, они словно бы плыли в колыхавшемся над землей легком тумане. Каждая из групп, как понимал Ильин, нацелилась на определенный объект в позициях дивизиона «катюш». До них оставалось не более пятисот шагов. Странным показалось, что там не ощущалось движения. Неужели в дивизионе не подозревали об опасности? Ильину стало не по себе.
Чутьем, воспитанным годами пограничной службы, отшлифованным постоянной настороженностью партизанской жизни, Ильин угадывал, что Горошкин с пулеметчиками уже занял указанный ему рубеж и отсечет десантников от дивизиона.
Немцы шли, неумолимо надвигаясь на позиции, уверенные, что без шума, все точно рассчитав, расправятся с этой небольшой по числу людей, но такой важной для русских частью.
«Сволочь, не любишь в темноте воевать, — с мстительным чувством думал Ильин, отлично понимая свое выгодное положение по отношению к десантникам. — По ночам предпочитаешь дрыхнуть. С удобствами воюешь, каналья».
Приказал командиру минометной роты:
— Крой… по всем группам разом. Зарядов не жалей.
Заухали минометы. Еще не упали, не начали рваться первые мины, слева гулко застучали станковые пулеметы.
Степь содрогнулась, болезненно охнула, заколыхалась, запестрела багровыми вспышками, захлебнулась в гари и копоти, в чаде горевшей взрывчатки.
* * *Командир дивизиона «катюш», молодой розовощекий подполковник, со сконфуженным видом пожимал руку Стогову:
— Не знаю, как и благодарить, товарищ полковник, отвели беду.
Только сейчас, когда немецкий десант перестал существовать, Ильин осознал, что события могли повернуться иначе. Когда наблюдал за десантниками и насмешничал над ними, он ошибался, будто те не любят воевать ночью. «Эти» немцы воевали по преимуществу именно ночью, заставали противника врасплох. На их пути оказалось боевое охранение, выставленное от дивизиона. Но бойцы охранения, видимо, посчитав, что оно тыловое, об этом уже никто из них рассказать не мог, проморгали немцев и в полном составе полегли под ножами диверсантов. Из-за непредвиденной задержки десант упустил момент неожиданного ночного удара.
Немецкие диверсанты подстерегли и двух разведчиков Горошкина. В этом случае даже на свету нападение на дивизион могло быть сокрушительным, не сработай точно и быстро младший лейтенант Горошкин.
Десант уничтожен, но полной ясности не наступило. Двух «русских», о которых говорил Янцен, не оказалось ни среди убитых, ни среди пленных. Это озадачило Ильина, он доложил Стогову свои сомнения.
— Срочно разобраться. Если это не мифические, не придуманные фигуры, чтобы нас одурачить, следы их должны найтись, — Стогов сурово глядел на комбата, будто тот и был виноват в исчезновении «русских». — Прежде всего, допросить пленных.
Командир десанта, майор, и двое офицеров чинами пониже вроде не запирались. Назвали соединение, выбросившее десант. Это было правдой. Соединение, Стогов знал, нависало над городом с левого фланга немецких войск. Медленно двигая тяжелыми челюстями, майор говорил, что десант выполнил свою задачу, прошел по тылам русских, подергал им нервы. У него не получился последний рывок. Он рассчитывал захватить транспорт, выйти к линии фронта и прорваться к своим. К сожалению, на войне не всегда сопутствует удача. Что на его месте господин полковник, наверное, поступил бы так же. И он дерзко вздернул голову.
В штабной палатке стоял длинный стол с раскинутыми на нем топографическими картами. Поодаль уютно притулилась чугунная печка с раскрытой дверцей. Возле лежали заблаговременно приготовленные полешки.
«Хорошо устроился, а немцев проморгал», — неприязненно подумал Стогов о командире дивизиона, торопливо убиравшем карты.
Он оставил без внимания слова немецкого майора, жестко потребовал ответить, где та часть десанта, которой не оказалось среди них. Майор отвел взгляд, быстро, отрывисто заговорил. Переводчик едва успевал за ним. «У господина полковника неверные сведения. Десант почти поголовно погиб. Русские не пощадили, война есть война. Больше мне нечего сказать», — тонкие губы его тронула надменная усмешка. Он расстегнул маскировочный костюм, словно бы нечаянно и небрежно открыл рыцарский железный крест и неожиданно ощетинился, глаза гневно блеснули. Хрипло, будто пес на тугом ошейнике, залаял, закричал, что то, что здесь сейчас происходит, не имеет ровно никакого значения. Еще один, последний натиск, немецкие войска возьмут город и пойдут на Москву. Тогда русский полковник пожалеет…
О чем должен был пожалеть русский полковник, он выкрикнуть не успел. К нему кинулся Горошкин, наставил карабин. Никто не заметил, как перед этим младший лейтенант минут на пять выходил из палатки, привел своих разведчиков и поставил их вокруг пленных.
— Запел, соловей-пташечка, — он передернул затвор. — Сволочь! В степи застрелиться хотел. Тебе не дали это сделать, пожалели. А ты пожалел моих ребят, сука? Говори, не то в момент порешу. Шпрехай… шнель!
Немец откачнулся, глаза его округлились. Но не страх, злоба плеснулась в них. Взглядом он пронзал Горошкина. Стогов изумленно посмотрел на разведчика.
— Младший лейтенант… — протянул он руку.
Но тот с искаженным гневом лицом надвинулся на немца, и карабин грохнул. Разведчики мгновенно подхватили майора и выволокли из палатки. Горошкин наставил оружие на другого пленного.
— Ты, обер, шпрехай-отвечай, — глухо, яростно шипел он. — Так-растак, что удумали с майором, сказывай. Или капут тебе, конец, говоря понятным языком.
