Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака
— Вот еще... — Вест протянул другую бумагу. Это было временное удостоверение о представлении к Кресту Храбрых, тоже подписанное генералом.
Янек погасил лампочку, отдал документы.
— Хотите с нами?
— Да.
— В танке воевали?
— Еще нет.
— Ручной пулемет знаете?
— Немного.
— А рацию?
— Могу работать.
— Очень хорошо. Гжесь, Густлик!
Они подошли ближе, Янек представил:
— Поручник Вест, о котором нам говорили. Поедет с нами новым четвертым.
— А что, — согласился Елень, — поедем.
— Все готово, — подтвердили русские.
Танкисты пожали на прощание руки механикам. Тягач выехал опять на шоссе и там остановился.
Кос подал команду:
— По местам!
Неизвестно, как это получилось, что, хотя Саакашвили был старшим по званию, а у Еленя было больше боевого опыта, Кос как бы по молчаливой договоренности принял командование на себя. И так же без разговоров поручник Вест, хотя и был офицером, занял место стрелка-радиста.
Взревел мотор. Танк двинулся, сделал поворот влево, вправо, вышел на шоссе и остановился, урча мотором на малых оборотах.
Механики с тягача подошли ближе, один из них крикнул:
— Как новое «сердце»?
— Хорошо! — ответил по-русски Янек.
— Счастливо воевать!
Первым двинулся грузовик, за ним — тягач. Махая танкистам руками, русские поехали в сторону Гдыни. Кос с благодарностью смотрел им вслед, думая, хорошо ли они, экипаж танка, поблагодарили их, потому что «Рыжий» и в самом деле получил новое «сердце».
Янек со своего места в башне спустился вниз, присел на корточки между Григорием и Вестом. Выглянул в открытый люк и сказал:
— Справа, во рву, разбитая машина. Попробуйте пулемет.
С последним словом раздалась короткая очередь, пули отсекли острый клин железа.
— А как радио?
— Уже разобрался, — ответил Вест. — Здесь переключатель на танковое переговорное устройство, здесь прием и передача. На какой волне работаем?
— Семьдесят четыре метра.
— Поехали? — спросил Григорий.
Янек на мгновение задумался.
— Вы, Вест, останьтесь, а мы сейчас вернемся. Попрощаемся, ребята, с Василием.
Они вышли из танка, в темноте отыскали холмик, остановились перед ним втроем, сняли шлемофоны. Шарик присел рядом. Янек взялся за деревянную кобуру маузера и отвел руку, отказался от прощального залпа. Он подумал, что не надо будить того, кто спит. Поправил слегка покосившуюся табличку. Немного можем мы сделать для погибших — только помнить и жить так, как они бы этого хотели.
Они надели шлемофоны и вернулись на шоссе, где их ждал «Рыжий» и новый четвертый — Вест.
БЕРЕГ МОРЯ
Ночь выдалась трудная. Окруженные на Оксыве гитлеровцы дрались с отчаянием обреченных. За спиной у них был высокий обрывистый берег и Пуцкая бухта. Их единственной надеждой были десантные баржи, которые под покровом темноты и под прикрытием орудий боевых кораблей подкрадывались к берегу. Гитлеровцы стремились продержаться еще хотя бы несколько часов, лишь в этом случае они могли надеяться, что их все-таки эвакуируют.
Перед наступлением сумерек гитлеровцы провели сильный артиллерийский и минометный налет и стремительной контратакой отбросили назад танки и пехоту бригады, занимавшей фольварк. В течение двух ночных часов наши готовились к новому штурму, а затем совместно с советскими тяжелыми танками и самоходной артиллерией нанесли удар и снова овладели фольварком.
Теперь наши окопались здесь, укрылись за остатками стен и прочесывали пулеметными очередями пространство, лежавшее перед ними. Утром они должны были нанести удар из фольварка и выйти к берегу моря. Атаковать предстояло утром, а сейчас еще ночь. Она неторопливо уходила, близился рассвет. Генерала беспокоил артиллерийский огонь, который гитлеровцы вели по фольварку. Огонь был, правда, не слишком сильный, но выстрелы раздавались каждый раз с нового места, и стреляли орудия разного калибра, принадлежащие различным батареям. Генерал на своем командном пункте прислушивался: он знал, что противник производит пристрелку. Все это предвещало контратаку, а у бригады уже почти не оставалось резервов.
Последний танковый взвод — это был взвод управления — он послал к переднему краю еще с наступлением ночи, когда наши бросились в атаку, чтобы во второй раз отбить у противника фольварк. В резерве у командира бригады остались только два отделения автоматчиков и рота крупнокалиберных зенитных пулеметов.
Людям, не искушенным в науке воевать, кажется, что при ликвидации окруженных группировок огромный перевес находится на стороне атакующих. Это не так. Каждая дивизия, которую можно было снять с переднего края и в которой не было острой необходимости, немедленно отходила, ее спешно пополняли и направляли на запад, к Одеру. Советское Верховное Главнокомандование сосредоточивало силы, чтобы предпринять решительное наступление на Берлин; до начала его оставались считанные дни. По этой причине здесь, у Оксыве, нужно было приложить максимум усилий, чтобы окончательно разбить окруженную группировку немцев.
Генерал думал обо всем этом, сидя в небольшом, врытом в землю и накрытом бревнами блиндаже, все время поглядывая в стереотрубу. Пока что он видел только темноту да короткие вспышки далеких выстрелов, но вверху, в кругах линз, чернота ночи уже сменила свой цвет, начала понемногу блекнуть и сереть. Через четверть часа рассвет, и тогда решится, кто первым нанесет удар — мы или они.
Лидка, дежурная радистка, дремала, не снимая наушников. Рот у нее был приоткрыт, веки неплотно сомкнуты, и всем своим видом она напоминала чуткого зайца-русака в борозде. Генерал дотронулся до ее плеча. Девушка подняла голову и сказала:
— Я не сплю.
Генерал улыбнулся:
— Сейчас несколько минут действительно не спи. В случае чего позови. Я буду недалеко.
Он вышел из блиндажа в окоп, отыскал начальника штаба и приказал:
— Собери всех: поваров, писарей. Всех до единого. Никого не оставляй в тылу. Надо сформировать по крайней мере еще два отделения помимо автоматчиков. Командирами всех четырех отделений резерва назначить офицеров штаба. Роту зенитных пулеметов, которая нас прикрывает, перебрось вперед на опушку перелеска справа перед нами. Пусть займет позицию для ведения огня по наземным целям. Она должна отбросить немцев, если те прорвутся рядом с фольварком. Соедини меня с пулеметчиками прямой телефонной связью.
Генерал вернулся в блиндаж, сел к столу и принялся есть посыпанный сахаром черный хлеб, запивая его вчерашним кофе. Готовить было некому; ведь он сам отправил поваров на передовую.
Взглянув на часы, он убедился, что остается еще десять спокойных минут. Он снял мундир, побрился, умылся над ведром, попросил Лидку полить ему. Потом плотно набил табаком трубку и закурил.
Время было рассчитано правильно, он ошибся всего на несколько минут.
Немцы начали немного позднее. Со стороны фольварка теперь доносились частые, заглушающие друг друга разрывы снарядов. Генерал надел наушники и спросил:
— «Лиственница», я — «Висла». Что у вас там за шум?
— Я — «Лиственница», — немедленно послышалось в ответ. — Лезут на нас. Уже видны танки и наступающая пехота.
— «Лиственница», фольварк удержать любой ценой.
— Я — «Лиственница», понял.
Вместе со светом наступающего дня усиливался грохот боя. Уже были слышны нервная трескотня пулеметов и автоматов и гулкие пушечные выстрелы наших танков.
Генерал сдвинул один наушник с уха, чтобы он не мешал ему ловить звуки сражения, но с места не двигался и не подходил к стереотрубе. Он знал, что с минуты на минуту должна отозваться «Лиственница».
— «Висла», «Висла», я — «Лиственница». Меня обходят с правого фланга. Проникают в тыл, в направлении перелеска и дороги, идущей из оврага. Силы противника: взвод танков и примерно рота пехоты.
— Ясно, — не называя своего позывного, ответил генерал. — Держитесь, не горюйте.
Генерал произнес это уверенным и спокойным голосом. Могло показаться, что в его распоряжении по крайней мере рота танков. А на самом деле на краю перелеска были только эти девять зенитных пулеметов калибра 12,7 миллиметра. Пехоту врага они, очевидно, отбросят, но танки их сомнут, выйдут в тыл и споткнутся только где-то дальше, перед огневыми позициями артиллерии. Генерал поднял трубку телефона:
— Что у вас?
Командир роты зенитных пулеметов доложил:
— Заняли позиции, готовы к бою.
— Откроете огонь только по моей команде или только когда пехота противника будет в ста метрах от вас. Раньше себя не обнаруживайте.
— Слушаюсь!
Генерал подошел к стереотрубе, осмотрел предполье. Очевидно, солнце уже выглянуло из-за горизонта, потому что клубы пыли над фольварком были окрашены в нежный розовый цвет. Снаряды еще рвались там, но реже. Огонь немецкой артиллерии значительно ослаб. Не будь гитлеровцев на фланге, можно было бы подумать и о переходе в атаку. Если бы еще три или хотя бы два танка в резерве!..
