Анатолий Занин - Белая лебеда
Я получил особое задание…
11
Шоссе пересекало ухоженный лес из шеренг сосенок. Они стремительно надвигались густой стеной, и тут же мелькали ряды, исчезали за боковым стеклом гудящего «студебекера». Я нетерпеливо поглядывал по сторонам.
Не успеем! Не догоним!
Перевалили через холм, открылась долинка с рощицей выстроенных елочек. По обеим сторонам дороги неожиданно гуськом побежали пышно цветущие белые яблоньки.
— Товарищ комбат! — крикнул радист, свесившись с кузова. — Танки! Вон справа выползают!
Я поднес к глазам бинокль и на серых расплывающихся громадах, появившихся из-за леса, увидел звезды. Белые пятиконечные звезды… Американцы? Но почему они здесь?
Я остановил машину, соскочил на землю и позвал радиста.
— Американские танки? — закричал в наушниках начальник штаба полка майор Лобанов. — Не ошибаешься, Кондырев?
Взглянув на карту, заложенную под целлулоид планшета, я назвал место встречи с американцами. Вокруг меня собирались артиллеристы, ожидая приказа.
— Старший лейтенант Кондырев, слушайте приказ: американские танки пропустить, на провокацию не поддаваться. Докладывайте через каждые десять минут. Повторите приказ. Прием.
Я повторил приказ. Офицеры и солдаты, сгрудившиеся вокруг, все слышали. Машины с пушками съехали на бровку шоссе. Савченко с его автоматчиками я приказал залечь на опушке рощи, находящейся метрах в двадцати от дороги, и действовать по обстановке.
Танки уже вышли на прямую и приближались на большой скорости. Люки закрыты, стволы пушек медленно разворачиваются. Я в волнении оглянулся на застывшие «студебекеры» и показавшиеся в эту минуту беспомощные «дивизионки» с повернутыми назад стволами.
Горячий лейтенант Бондарин не выдержал, кинулся отцеплять последнюю пушку, которую еще можно было успеть развернуть.
— Назад, лейтенант Бондарин! — закричал я не своим голосом и бросился к нему. — Пушку на место!
— Ну что ты, комбат, делаешь! — воскликнул Бондарин и поставил ось прицепа на место. — Они же идут на изготовке. Упустили, упустили время!..
— Замолчи! — закричал я. — Паникер!
Я тут же застыдился этих слов, взял лейтенанта за руку и стал успокаивать его, как маленького.
Мы знали, что правый фланг нашего фронта заканчивает разгром штеттинской группировки немецких войск, а южнее нас идет наступление на Берлин, вот почему противник поспешно бежал на запад, бросая танки, пушки и боеприпасы. С одной стороны, немцы боялись попасть в окружение, а с другой — понимали, что неотвратимо наступает всеобщий крах фашистского государства и за преступления придется отвечать…
Неужели американцы, используя суматоху и неразбериху на этом участке фронта, решили перейти Эльбу и захватить как можно больше территории? Но это же может привести к прямому столкновению!
Высокие неуклюжие «патоны» приближались к нашей колонне. Головной танк повернул пушку прямо на нас. Бондарин выскочил на середину дороги и замахал руками. Но «патон», чуть замедлив ход, свернул в сторону и объехал лейтенанта, а затем увеличил скорость, обдав его выхлопными газами.
Я обругал Бондарина как только мог, одним словом, отвел душу, но тот лишь поморщился и принялся считать танки. Я радировал Лобанову, что в наш тыл прошло двадцать танков.
Минут через пять я получил приказ. Он был тревожным. Достичь Эльбы и занять круговую оборону у американской переправы.
Круговую оборону? Вот до чего дошло!
И мы помчались к Лабе. Река открылась неожиданно, за песчаным косогором, широкая и близкая. На той стороне виднелся такой же небольшой городок с игрушечными домиками под островерхими черепичными крышами и колокольней кирхи на низком берегу. Черной лентой реку пересекал мост.
— Немцы, комбат! — крикнул шофер, старшина Ерофеев.
— Вижу, старшина. А ты срезай угол… Заверни-ка в ближайшую улицу… И жми на всю железку!
У моста с ходу завязали бой, автоматчики отсекли противника от реки, пришлось развернуть пушку и пальнуть по дому, из которого бил пулемет. В плен сдалось мало. Человек тридцать с оборванными погонами и стрижеными затылками мы закрыли в сарае в ближайшем дворе и выставили часовых.
Всю ночь рыли окопы и устраивали огневые. На мосту ни одного человека. Мы с интересом разглядывали мост, построенный американцами. Он держался на деревянных сваях — гигантских перекрещенных плахах, забитых в дно широкой реки.
Я только под утро немного вздремнул. Но вот с восходом солнца на немецкой легковушке «оппеле» приехал майор Лобанов, и я облегченно вздохнул. Он сказал, что у самого города обогнал «патоны». Янки высунулись из люков и кричали майору «хелло!».
Вскоре танки показались из-за углового дома. В светлой желтоватого цвета униформе, в пилотках и ботинках американцы сидели на башнях.
Громоздкие «патоны» с ходу направились к мосту, на котором уже появились сигнальщики. Один танк свернул к нашей огневой и застыл в нескольких метрах от «дивизионок», изготовленных для стрельбы.
На землю спрыгнул белобрысый капитан с веснушчатым лицом.
— Хелло, Ванья! — Американец выхватил из-за пояса флягу. — Дейче капут! Энде криг! — Он протянул флягу мне, но тут же засмеялся и приложился к ней прежде сам.
— Капитан? — сказал я, сделав изрядный глоток виски и замерев от перехваченного дыхания. — Э-э-э… Почему вы за Эльбу? — И я пальцами на ладони показал шаги. — Ферштеен? Варум за Эльбу? Эльба энде!
Бондарин что-то быстро сказал, но у американца, видно, тоже кончился запас немецких слов. Он наморщил лоб и показал на танки, уползающие на тот берег.
— Генерал… Унзере генералы… — произнес он и повертел пальцем у виска. Затем постучал пальцем по своей груди и отчетливо произнес: — Стивен Апдайк. — Затем его палец уперся в мою грудь. — Ду?
Он приветливо взглянул на меня своими светлыми мальчишескими глазами. Его крупные веснушки на носу и щеках понравились мне больше всего. Я назвал себя, но Стивен достал блокнот и попросил написать имя. Я написал латинским шрифтом. То же самое сделал и капитан. Он сунул листок мне в руки и побежал к своему танку, уже на ходу вскочил на броню.
На мосту мы выставили своего часового, а пленных отправили в дивизию. К вечеру полк занял городок.
Вскоре стало известно, как «патоны» встретились с «тридцатьчетверками». Танкисты открыли» люки и, выскочив навстречу друг другу, протянули руки, общаясь на международном «языке» — обнимались, похлопывали по спинам, смеялись, и кричали, что войне конец.
Жизнь в городке постепенно налаживалась. Возвращались жители, открывались магазины. Вернулся и хозяин дома, в котором обосновался я с батарейцами. Немец как-то застал меня за перевязкой, осмотрел рану и разыскал на чердаке пучок высушенной травы. И помогла-таки травка с мелкими желтыми цветочками, затянулась моя рана от примочек, а боль отступила.
Мы ездили к американцам в гости, они — к нам. У нас оказались винные склады, и мы наливали американцам канистры отличной мадеры.
Эта мадера… Однажды меня вызвали в штаб полка, где я встретил знакомого американца капитана Стивена Апдайка.
Он сидел за столом с командиром полка майором Береновым.
У Беренова было загорелое обветренное лицо с крупными рябинами и густые изломанные брови, все время лезущие на лоб. Он размахивал пивным бокалом с мадерой и не пел, а скорее кричал: «Эх, калинка-малинка моя!»…
В просторной комнате вокруг огромной бочки толпились офицеры полка с бокалами, которые наполнял начальник штаба майор Лобанов. За гамом и хохотом я не расслышал клич комполка, меня дернули за руку и подали кружку с вином.
Я одним духом осушил солдатскую кружку. Беренов засмеялся, обнял американца и чокнулся.
— А ну покажи, капитан, на что ты способен… Ха-ха-ха!..
Переводчик, стоящий за спиной комполка, лейтенант в очках, тут же прогорланил по-английски. Апдайк покачал головой и выпил остатки вина. Эта мадера…
Дело в том, что не сразу о ней доложили в дивизию. Сами пили и другим давали. Беренов, бывший агроном из алтайского колхоза и с широкой хлебосольной натурой, щедро делился с соседями, не говоря уж о своих батальонах. В конце концов о винных складах узнало начальство, неожиданно нагрянуло в полк и давай наводить порядок. Беренова сняли и разжаловали в рядовые, у складов поставили своих часовых, совсем другие солдаты грузили и увозили бочки.
Когда мы перешли Эльбу по американскому мосту, я увидел Беренова едущего в сторонке на бричке без-погон и орденов. Его обступили офицеры и разведчики и громко смеялись над солеными анекдотами полкового шутника. Но это все было потом, а пока ко мне кинулся Стивен Апдайк, крепко ткнул кулаком в бок и закричал: «Ванья, айда!..»
