Валерий Горбань - Память Крови
— Здесь только часть: то, что Янек смог отдать, — сдержанно улыбнулся Саня, — по прикидке, тысяч на сорок. А полный ущерб уже за сотню перевалил.
Игорь удивленно присвистнул. В конце восьмидесятых — начале девяностых годов зарплата в пятьсот рублей даже на Колыме считалась вполне приличной. Человек, за годы тяжкого труда скопивший десять тысяч, считал себя богачом и мог рассчитывать на благоустроенную старость практически в любом «материковском» городишке. С двадцатью — можно было смело штурмовать Москву или Ленинград. Но Саня не приукрашивал. Подтверждение его слов было более чем наглядным. Да и не в Сашкиных привычках стегать языком зазря.
Среди веселых, разговорчивых и нарочито небрежных в манерах сыщиков он заметно выделялся своей щепетильной аккуратностью, сдержанностью в жестах и словах. Среднего роста, худощавый, но хорошо сложенный, он был очень похож на Арамиса из отечественного мюзикла про трех мушкетеров, только без бородки и модно подстриженного «под ветерок». Поповской слащавости во взоре тоже не было, взоры у него были вполне сыскные: быстрые, как уколы шпаги, и цепкие, как рыболовные крючки. И фамилия подкачала. Совсем не французская у него была фамилия, совсем не аристократическая и даже не очень редкая: Петров.
Работал Саня в паре с Витькой Швецовым. Если поставить их рядом и заставить Витьку хотя бы минуту помолчать и не двигаться, то по комплекции и четкому рисунку красивых лиц они вполне сошли бы за родных братьев. Но матушка природа, покрасив волнистые Витькины волосы и усы в цыганский цвет, добавила ему и цыганской непоседливости, бьющей через край энергии, всегдашней готовности к риску и авантюрам. В данный момент он, болтая ногами, сидел на краю стола, одной рукой листал трофейный журнал, а другой — щелкал клавишами изъятого магнитофона, что-то разыскивая. При всем при этом Витька умудрялся не пропустить ни слова из разговора напарника с гостем.
— И сколько эпизодов Вы ему доказали?
— Уже больше сорока. Если точно, сорок два.
— Ничего себе. Сколько же он резвился?
— Да недолго. Считай сам: он только в ноябре из армии дембельнулся, а сейчас март. Четыре месяца.
— Это получается не меньше одной кражи в три дня, ну, стахановец…
— Токарь — многостаночник, — вмешался в разговор Витек, — все подряд молотил, всем нам работы задал.
Действительно, команда по этому делу работала интересная. Саня и Витька — из группы по борьбе с угонами и хищениями автотранспорта. Здоровенный (сто кило на сто семьдесят шесть сантиметров) Пашка Провалов — из квартирной группы. А добродушный и основательный Володя Караваев — из ГАИ. Руководство Госавтоинспекции, учитывая вечные проблемы уголовного розыска с транспортом, направило своего сотрудника вместе с закрепленной машиной. Володя хорошо вписался в компанию и сутками крутился вместе с сыщиками, не ограничиваясь функциями извозчика.
Состав команды объяснялся просто.
Еще в ноябре — декабре прошлого года магаданские сыщики почувствовали неладное.
Да, преступность в городе росла. Криминальный беспредел набирал обороты по всей территории Союза, и Магадан не был исключением. Так же, как и везде, сказались сплочение водочной мафии на платформе сухого закона, бурная криминализация кооперативного движения, парламентская болтовня вместо решительных и конкретных мер борьбы с уголовщиной. Страшный урон нанесли недавние погромы милиции, расправы бывшего министра внутренних дел и других правителей с безответными людьми в погонах за то, что те под давлением своих же руководителей, верных служителей Системы, были вынуждены заниматься укрывательством преступлений и лакировкой статистики.
Но такой резкий прыжок количества дерзких квартирных краж, взломов гаражей с угонами или разукомплектованием автомашин, за такое короткое время мог объясняться только одним: в городе появилась мобильная, квалифицированная и очень «трудолюбивая» группа.
Мысль эта созрела сразу в нескольких сыскных головах. Но первым, как стали говорить государственные деятели лет пять спустя, «озвучил» ее следователь Ренат Насретдинов. Утром, после суточного дежурства, завершившегося осмотром очередного гаража, из которого ушла новенькая «Нива», Ренат зашел в кабинет начальника отделения уголовного розыска, где на планерке собрались все находящиеся в строю сыщики, и без лишних церемоний спросил:
— Вы собираетесь что-то с этой группой делать или ждете, пока она нам годовую норму «глухарей» навесит?
— С какой группой? — недовольно буркнул начальник розыска.
— Да той самой, что третий месяц вскрывает гаражи. И, похоже, ряд квартирных краж тоже ее работа.
— А вы уверены, что есть такая группа?
— А вы — нет?
В другой ситуации можно было бы слегка построить нахального старлея. Начальник сыска, Василий Коваль, характерец имел еще тот — самые бесстрашные опера в общении с ним старались особо не лезть на рожон. Но Ренат был следователем опытным и, несмотря на невысокое звание, авторитетным. Кроме того, если по совести, то он поступил порядочно, высказав свое мнение здесь, а не на каком-нибудь совещании в высоких кабинетах.
За доли секунды просчитав все эти моменты, Коваль, уже более миролюбиво, сказал:
— Ты, Ренат, не дерзи. Вопросом на вопрос — это не ответ. А если откровенно, я как раз над этим голову ломаю. Чутье говорит, что почерк по ряду моментов — один. Надо группу создавать. Но с одним чутьем к руководству не пойдешь. У тебя есть что-то конкретное?
— Да. Мы еще на прошлой неделе с Дарьей обсуждали: у меня несколько дел по угонам, как близнецы, и у нее по квартирам ряд эпизодов — один в один. А вчера подошли интересные экспертизы. У меня на двух гаражах и у нее на трех квартирах одна и та же фомка или монтажка работала.
— Да ты что!
— Точно.
Коваль подскочил с места и зашагал по кабинету. Все. Сомнения закончились. И дело не только в экспертизе.
Необъятную, но при этом бойкую и жизнерадостную сладкоежку и матершинницу Дарью сыщики любили и считали своим парнем. А после одного случая ее имя стало особенно популярно и навечно вошло в устную летопись горотдела.
Пару лет назад, во время очередного допроса матерый уголовник, крепкий мужик, которому светила третья ходка в зону, внезапно опрокинул на Дарью стол и, отломив ножку от стула, попытался вырубить ее, чтобы, прихватив из дела свои документы, рвануть в бега. В кабинете они были вдвоем, в коридоре никто не дежурил. Это в кино каждого воришку под дверью стережет целое конвойное отделение. А в жизни — море работы и очень мало людей. Поэтому никто проследить и достоверно описать развитие событий не мог. Финал же наблюдал добрый десяток следователей и сыщиков, сбежавшихся, чтобы выяснить причину жуткого грохота в Дарьином кабинете. За опрокинутым столом, подтянув юбку, чтоб не лопнула, и рукава кофты, чтоб не мешали, на незадачливом террористе сидела хозяйка кабинета и месила его с азартом сибирячки, решившей настряпать сотни три пельменей.
Легенда гласит, будто сыщикам так понравились столь необычные процессуальные действия, что на Восьмое марта они подарили своей боевой подруге два флакона духов, вложенных в старые боксерские перчатки.
Но шутки шутками, байки байками, а главная причина ее популярности заключалась совсем в другом. Пахарь по натуре, она никогда не ныла по поводу того завала дел, что снежной лавиной нависал над каждым следователем (вот она — разгадка вечного преимущества Шерлока Холмса над сыщиками Скотленд-Ярда: у них, бедолаг, наверное, тоже приходилось по тридцать-пятьдесят дел на брата, причем одновременно). Приняв к производству очередной материал, Дарья внятно, четко и юридически грамотно формулировала свое отношение к «долбанной системе», громко объявляла очередную дату своего ухода из «дурдома»… и принималась за дело. С ней было легко работать, потому что следователем она была классным, никогда не грузила сыщиков бесцельными поручениями, умея рационально выстроить линию расследования. Правда, по ходу работы «этим бестолковым мужикам» от нее порой здорово доставалось, но обид никто не держал. Дело есть дело.
И если два таких следователя говорят столь серьезные вещи, то проблемой надо заниматься вплотную.
Не откладывая дела в долгий ящик, Коваль вместе с Ренатом отправились к начальнику следственного отделения, а затем к заместителю начальника горотдела по линии криминальной милиции. И сразу после обеда до личного состава довели уже подписанный приказ о создании следственно-оперативной группы «для раскрытия фактов серийных угонов автотранспорта и краж личного имущества граждан». Понятно, что старшим группы назначили следователя Насретдинова, поскольку ни одно доброе дело и ни одна инициатива не должны оставаться безнаказанными. Таков суровый и непреложный закон милицейской жизни. Кстати, кроме всего прочего это означало, что Ренату будут переданы все материалы, связанные с деятельностью пока еще гипотетической преступной группы, но ни от одного из уже имеющихся дел он освобожден не будет. И, естественно, в случае нарушения их сроков или ухудшения качества расследования, ему придется отвечать «на полную катушку».
