Масатаке Окумия - Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945
С мостика «Junyo» я видел красное зарево, освещавшее горизонт далеко на востоке от нас. Я полагал, что это пылал корпус тонущего американского авианосца. В тот момент мне подумалось, что ход войны был бы другой, если бы нашему флоту посчастливилось иметь побольше таких боевых командиров, как контр-адмирал Какуда.
Второй американский авианосец, атакованный нашими самолетами, был «Enterprise». Кораблю, несмотря на тяжелые повреждения, удалось ускользнуть от нашего преследования, и, как нас предупредили, мы не имели права дать уцелеть хотя бы одному вражескому боевому кораблю. К середине ноября «Enterprise» был отремонтирован.
Этот большой авианосец вновь появился на театре военных действий и жестоко отомстил за перенесенное. 12 ноября его самолеты окончательно добили «Hiei», получивший повреждения у Гуадалканала, и отправили линкор на дно. Двумя днями позже его самолеты перехватили и безжалостно разбомбили тяжелый крейсер «Kinugasa», который тоже ушел под воду. Также 14-го числа и на следующий день самолеты с «Enterprise» разнесли вдребезги ценный транспортный конвой, пытавшийся пробиться к Гуадалканалу с материалами и подкреплениями для наших осажденных войск. «Enterprise» сыграл явно доминирующую роль в срыве нашего третьего тотального наступления на Гуадалканале.
Утром 27 октября Какуда подключил «Junyo» к морской группе во главе с «Zuikaku». Благодаря безостановочным ночным ремонтным работам на обоих авианосцах у Какуды в распоряжении была объединенная ударная сила в составе сорока четырех истребителей, восемнадцати пикирующих бомбардировщиков и двадцати двух торпедоносцев. С обоих авианосцев еще до рассвета были посланы самолеты-разведчики, но они не обнаружили вражеских кораблей или самолетов. Положение с горючим становилось все более отчаянным, и эсминцы сопровождения уже были готовы покинуть походную колонну. Тут флот получил приказ вице-адмирала Нагумо собраться и повернуть на базу.
Нагумо покинул место боевых действий тогда, когда «Shokaku» получил тяжелые повреждения, и приказал Какуде принять на себя командование последующими боевыми действиями авиации. Однако, поняв, что он не может осуществлять всеобщее руководство операцией с беспомощного авианосца, Нагумо приказал этому большому кораблю отправиться в Трук для ремонта. Свой флаг он перенес на большой эсминец, ставший его флагманом. Поскольку к утру 27-го наши разведывательные самолеты не смогли отыскать вражеский флот, Нагумо приказал своим рассредоточенным судам собраться в одном месте. Вскоре после полудня того же дня корабли вновь сформировали свои группы и дозаправились в открытом море. Нагумо опять перенес свой флаг, на этот раз на «Zuikaku».
Командир авианосца капитан 1-го ранга Тамэтёру Номото управлял своим кораблем и командовал воздушными боями три дня подряд, оставаясь без сна на мостике своего корабля. Нагумо лично объявил Номото свою благодарность за его сверхчеловеческие усилия. Это был первый случай в японском флоте, когда командир боевого корабля лично командовал действиями самолетов морской авиации без участия своего штаба, что немалое искусство само по себе.
Вице-адмирал Нагумо распорядился провести по возвращении в Трук специальное совещание на борту «Zuikaku», чтобы детально обсудить морское и воздушное сражение 26-го октября. В качестве представителя группы Какуды я участвовал в работе этого совещания. Поднявшись на борт «Zuikaku», я отдал дань уважения самому Нагумо. Он находился на мостике, лицо его вытянулось и носило печать изнеможения, похоже, он был в глубокой задумчивости. Трудно было проникнуть в думы адмирала, но он наверняка избавился от чувства апатии, довлевшего над ним со времени разгрома у Мидуэя.
Довольный тем, что мы полностью оправдали доверие адмирала Ямамото, начальник штаба Кусака с теплотой отозвался о подвигах группы Какуды. Кусака был в веселом настроении, и весь штаб, участвовавший в совещании, радовался только что одержанной победе. А для меня цена этой победы была с привкусом горечи. Капитаны 3-го ранга Сёки и Мурата, мои старые и добрые друзья, ушли навсегда.
До тех пор пока участники совещания не закончили сопоставление своих данных, мы не могли получить точные сведения о потерях, понесенных нашими морскими и воздушными силами. Некоторые из авиаторов совершили посадку на чужие авианосцы, часть разведывательных самолетов приземлилась на Соломоновых островах, а экипажи ряда самолетов, севших на воду, были подобраны надводными кораблями. Данные, сформированные в результате совещания, позволили нам прийти к следующему предварительному заключению:
Мы основывали свои оценки потерь вражеских авианосцев на подтверждении потопления «Hornet» и на том факте, что на следующее утро наши самолеты-разведчики не смогли отыскать ни одного американского авианосца. Однако самолеты заметили большое масляное пятно на поверхности воды в непосредственной близости от того места, в котором, как ранее сообщалось, на вражеском авианосце вовсю бушевало пламя. Мы были вынуждены полагаться на такую информацию, потому что к тому времени потеряли двоих из трех командиров пикирующих бомбардировщиков, всех трех командиров торпедоносцев и много других ценных офицеров.
Ко времени этого сражения и у американцев, и у японцев боевые корабли были слабо оснащены средствами противовоздушной обороны. Начиная с этого боя оснащение кораблей зенитной артиллерией стало быстро улучшаться как в количественном, так и в качественном отношениях. Этот внезапный скачок, который совершил противник, повысив мощь противовоздушной обороны своих кораблей, мы почувствовали на себе, поскольку наши потери самолетов стали астрономическими. Из-за того, что из наших рядов выбыло так много опытнейших летчиков, участникам совещания оставалось только принимать на веру рапорты молодых офицеров, которые были слишком субъективны. У нас не было иного пути, нам оставалось строить наши будущие планы на сведениях, которые предоставили эти молодые офицеры.
Позже мы обнаружили, что наши оценки были далеко не точны. «Hornet» действительно пошел ко дну, потопленный эсминцами «Mustin», «Anderson» и четырьмя нашими эсминцами. Эсминец «Porter» также был пущен на дно. Однако эти два корабля оказались единственными, скрывшимися под волнами. Второй атакованный авианосец (их было только два, не три) был не кто иной, как «Enterprise». В противоположность сообщениям наших летчиков в этот корабль не попала ни одна торпеда, а его повреждения ограничивались тремя прямыми бомбовыми попаданиями, которые, к счастью, нанесли кораблю серьезный ущерб. Доклады о попаданиях торпед можно понять, прекрасное маневрирование кораблем позволило капитану «Enterprise» избежать торпед, которые проскальзывали на волоске от корабля. Наши самолеты также повредили линкор «South Dakota» (который весь ощетинился новыми зенитными установками) и эсминцы «Smith» и «San Juan». В бою мы потеряли примерно сто сорок летчиков и моряков, большинство из них – незаменимые ветераны. Потери американцев среди летного состава достигали примерно ста человек.
Несмотря на большое завышение, мы нанесли ощутимый урон американским боевым кораблям. С этого времени это морское сражение стало официально именоваться морской битвой на юге Тихого океана, а императорский Генеральный штаб был высокого мнения об этой победе.
С начала военных действий Соединенные Штаты вели по радио непрекращающуся антияпонскую пропаганду. Находясь на борту «Ryujo» возле Алеутских островов, я слушал передачу Уильяма Уинтера, который высмеивал группу Нагумо. Уинтер долго и громко язвил, и имел на это право, поскольку корабли Нагумо были с треском разгромлены у Мидуэя.
Сражение закончилось, и, хотя мы понесли большой урон, потеряв многих лучших летчиков, вражеский флот получил звонкую пощечину. Но этой виктории был отведен короткий век, она стала нашей единственной победой после Мидуэя, и она же оказалась последней.
Глава 22
НАШЕ ПОЛОЖЕНИЕ СТАНОВИТСЯ КРИТИЧЕСКИМ: ВОЗДУШНЫЕ БОИ НА СОЛОМОНОВЫХ ОСТРОВАХ И У РАБАУЛА
К середине 1943 года мы уже больше не могли игнорировать видимое ухудшение ситуации на Тихом океане. Мы все еще имели мощные вооруженные силы, а наш флот своими надводными кораблями представлял собой серьезную угрозу. И все-таки, несмотря на эту сухопутную и морскую мощь, вражеские атаки быстро сокращали парк наших самолетов, и всем было очевидно, что без господства в воздухе Япония больше не может надеяться на успешное завершение войны.
Потеря нами господства в воздухе напрямую связана с состоянием дел с истребителем Зеро. В начале войны и до последних этапов битвы за Гуадалканал Зеро явно демонстрировали свое превосходство в боевых качествах над вражескими истребителями. Тем не менее, американцы делали все возможное, чтобы улучшить и заменить свои отсталые самолеты новыми, с лучшими характеристиками, и скоро Зеро стали сталкиваться с растущим количеством стремительных и мощных вражеских истребителей. Мы же тем временем были вынуждены по-прежнему использовать Зеро в качестве истребителя первой линии. У флота не было подходящей замены для Зеро, у армии тоже не было самолета, способного на равных соперничать с американскими истребителями.
