Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
До сих пор благодаря непонятному везению мне удавалось все это выносить, но уже бывали и совершенно безвыходные ситуации, когда, по-видимому, спасала только молитва.
Что будет дальше? Когда кончится «жизненное пространство на Востоке», которое якобы так нужно Германии? До сих пор у нас здесь было пространство только для смерти.
Когда кончатся смерти? Будет ли тогда достаточно молодых парней, чтобы населить эту землю и сохранять ее в качестве настоящих крестьян? Элизабет уже ясно написала: если быть крестьянкой, то только на родине в Баварии. Чтобы на ней жениться, мне нужно было специальное разрешение Главного управления расы и населения. А по его инструкции мне, супергерманцу, эта девушка в качестве жены не подходит, так как ей не хватает целого сантиметра роста. По мнению Генриха Гиммлера, минимальный рост арийской девушки должен быть не менее 160 сантиметров.
Возвращавшиеся назад отпускники рассказывали об огромном количестве боеприпасов и вооружения, направляющихся на наш участок фронта. За нами на позиции в массовых количествах прибывали артиллерийские орудия, реактивные минометы и ракетные пусковые установки, танки, в том числе «пантеры». Ходили слухи о новом ужасном оружии, которое будет применяться впервые. Аэродромы позади нас готовились к приему большого количества боевых самолетов. Никаких следов материальных недостатков, словно никогда не было Сталинграда. Ожидалось крупномасштабное наступление.
Тем временем мы продолжали совершенствовать свои окопы. Ясным днем к нам из лесочка, размахивая белым платком, пришли два перебежчика. Остановившись у нас, они сразу же получили еду, припасенную для таких случаев: банку тушенки, хлеб, шоколад, сигареты и чай. Перебежчики рассказали то, чего мы еще не знали: размах и точное время начала нашего наступления!
Только 4 июля по телефону мне сказали, что на следующий день начнется наступление. Необходимо было подготовить вооружение и материальные запасы таким образом, чтобы по первой команде их можно было мгновенно погрузить.
Через полчаса наша позиция кишела артиллерийскими авиационными наблюдателями. Всем нравилось, что от нас открывался широкий и дальний вид на территорию противника.
К сожалению, оживленное движение не укрылось от противника. Прилетели тяжелые «чемоданы» и за пару минут разнесли в щепы заботливо оборудованный и замаскированный передовой наблюдательный пункт. Наступление еще не началось, а убитых и раненых было уже много.
Вечером того же дня нам объявили: в 3.00 тяжелая артиллерия и авиация нанесут сокрушительный удар по русским оборонительным позициям и коммуникациям. Нам необходимо занимать позицию передового охранения до тех пор, пока не получим приказ отойти на главную линию обороны. То есть с нашей позиции мы не должны были идти в атаку. После того как мы знали, что противнику уже известно время и цель наступления, мне было непонятно, почему, по крайней мере, оно не было отложено.
5 июля 1943 года: к огню русской артиллерии прибавилась гроза с проливным дождем. Мы не спали всю ночь. Мы отвечали за охрану всех тех, от действий которых в последующие часы многое зависело. Если бы Иваны провели удачное нападение, последствия были бы тяжелыми. Выпадение поста наведения авиации, передовых артиллерийских наблюдателей, поста артиллерийской инструментальной разведки и многих других было бы неплохим подспорьем штабу противостоявшего нам русского гвардейского корпуса. С ними нам было нелегко. Всю ночь движение и громкие шаги, как будто мы были не на передовой, а в глубоком тылу.
3.00. С часами перед глазами мы замерли на позиции, ожидая объявленного применения тяжелого вооружения.
С точностью до минуты загремел весь немецкий фронт, нанося ужасный огневой удар. Высоко над нашими головами засвистели тучи снарядов. Цели для этой артподготовки определялись с помощью приборов артиллерийской инструментальной разведки и пристреливались одиночными, как бы случайными снарядами в течение многих дней.
Пушки работали с бешеной скоростью — это была тяжкая работа для расчетов, это я знал по Демянску. Из-за главной линии обороны по небу потянулись словно нити, трассы реактивных снарядов. Простым глазом было видно, как вверх в тучи уходят неуклюжие ракеты, чтобы потом, когда у них сгорал маршевый заряд, обрушиться вниз на позиции противника и их защитников. Может быть, нам еще придется увидеть солдат с разорванными легкими и без каких-либо внешних повреждений погибших от разрывов этих ракет, прозванных нами «разрывателями легких». Обороняющиеся также могли сгореть во всепожирающем пламени зажигательной жидкости, которой начинялись увесистые ракеты.
На артподготовку ответила русская тяжелая артиллерия, но на нее, на уцелевшие позиции, на скопления танков и другой техники противника уже заходили эскадрильи пикирующих бомбардировщиков.
Тяжелые истребители Ме-110 элегантно пролетали между «хейнкелями» и «штуками», усиливая впечатление от потрясающей картины. Сотни самолетов только в поле моего зрения! Но после выполнения своей жестокой работы они вернутся на аэродромы, заправятся, загрузятся боеприпасами и снова полетят на врага! Всего в начале этой битвы техники действовала тысяча самолетов на узком участке фронта. Вид этой чудовищной разрушительной силы был прекрасный и ужасный одновременно. Немыслимо, чтобы на позициях противника уцелел хотя бы один человек. Крупнейшая в военной истории битва техники началась. Во время этой огневой подготовки было затрачено больше боеприпасов, чем за Польскую и Французскую кампании, вместе взятые.
Словно из ложи мы наблюдали, как наша дивизия перешла в наступление. Непрерывно стреляя, наши «тигры» двинулись через заграждения противника. Несмотря на огромное количество истраченных нами боеприпасов, противник оказывал ожесточенное сопротивление. Он знал точное время наступления, и это позволило ему отвести передовые части в укрытие и сохранить их для обороны. От одного артиллерийского офицера я узнал, что из-за предательства сроки наступления уже переносились два раза. Кажется, во всем этом были замешаны силы, о существовании которых в 1941 году мы и не догадывались.
В полдень я получил приказ оставить позиции передового охранения и отойти на главную линию обороны. Ожидавший транспортер доставил нас в расположение нашей роты, находившейся на направлении главного удара, и, прибыв, мы сразу же пошли в атаку в пешем строю. Сопротивление здесь было слабым. Противник уже отвел свои силы и ожидал нас на второй и третьей линиях обороны.
Мы использовали обстановку и быстрым шагом отмеряли выигранное пространство. Минометы противника усилили огонь — это значило, что мы наступаем ему на пятки. С наступлением темноты мы выполнили поставленную задачу и окопались. До сих пор в моем отделении потерь не было. Подъехавшие саперы сразу же отгородили нас минами от внезапных нападений и обеспечили охранение на ночь. Посреди позиции своего отделения над своей ячейкой я развернул плащ-палатку от начинавшегося дождя, завернулся в одеяло и мечтал уже прикорнуть, как услышал свою фамилию. Черт возьми! Вызывает командир роты.
Командир роты оберштурмфюрер Шмоль сообщил мне, что командир батальона отдал приказ направить ночью два боевых разведывательных дозора до предполагаемой линии обороны противника у железной дороги Белгород — Курск. Один из них приказано вести мне. Это меня нисколько не удивило.
Второй дозор вел унтершарфюрер Шулыд. В синем свете карманного фонарика мы тянули спички — кому какой маршрут разведывать. Я вытянул «короткую» — предстояло идти по более дальнему маршруту. Для выполнения этой задачи у меня было только половина отделения. Вооружение — автоматы, лимонки. Оставили каски, противогазы, лопаты, штыки — все, что шумит и мешает бежать.
Я взял направление и определил расстояние по карте и компасу. Ориентиром было огромное зарево, идти до которого можно было несколько часов, а потом нужно было снова брать ориентир по компасу.
Мы пошли вперед, но вскоре были остановлены громким окриком:
— Стойте, стойте! Вы на минном поле!
Черт! Это круто! Каждый шаг может оказаться последним. Я приказал группе присесть, не опираясь руками. После этого Шлусман вышел первым с минного поля по указанному саперами направлению. Один за другим мы без потерь покинули минное поле. Продолжавшим работать саперам не было сказано, что в направлении противника пойдут разведгруппы.
Мы шли дальше, растянувшись в колонне на расстоянии видимости, то есть всего на два метра друг от друга. Ночь была такая темная, что не было видно, куда ставишь ногу. Стояла полная тишина, было слышно только шуршание травы под ногами и дыхание идущих за мной людей. Позади шел стрелок Карп, молодой кандидат в офицеры. Он проходил фронтовую службу, прежде чем быть зачисленным на офицерские курсы. Если меня убьют, он возглавит группу.
