Николай Дмитриев - Третья причина
Иртеньев, взявший извозчика прямо на Невском, давно проехал центр города, и сплошная шпалера Петербургских зданий постепенно сменилась отдельно стоящими домиками, где только некоторые окна тускло светились, а за тёмными стёклами других порой можно было заметить лишь жёлтый огонёк лампадки.
В общем-то, ехать сюда, в район Стрельнинских дач, у Иртеньева особой нужды не было, да, признаться, до беседы с Джунгарским, он сюда и не собирался. Однако то, что полковник услыхал от жандарма, заставило его в корне переменить планы.
Во-первых, как оказалось, «профессор Серебрянский» сам родом откуда-то из Привислянского края, он вовсе никакой не профессор, а, как выразился Джунгарский, «завзятый революционер». К тому же в данный момент этот субъект, чего-то выжидая, тщательно скрывался.
При этом, к удивлению Иртеньева, главной причиной конспирации оказалась не боязнь суда и ссылки, откуда не сбегал только ленивый, а возможный интерес его сотоварищей к отпущенным суммам, львиная часть которых, по сведениям Джунгарского, осела в карманах самого «профессора».
Когда же Иртеньев выразил удивлению, что Джунгарский, зная, кто этот «профессор» и даже имея к нему конспиративные подходы, ничего не предпринимает, жандарм прозрачно намекнул, что безопасность его людей, внедрённых в организацию, гораздо важнее этого, с позволения сказать, «революционера».
К тому же, аккуратно занося в свою папочку всё, что мог сообщить по этому делу Иртеньев, Джунгарский со странным пренебрежением высказал мысль, что хотя «профессор» и прячется по такому-то адресу, но, скорей всего, соратники Серебрянского весьма скоро разберутся с ним по-свойски…
В наступивших сумерках глазеть по сторонам удовольствия не было, и полковник, уткнув подбородок в воротник, задумался. По правде говоря, его самого удивляло странное желание во что бы то ни стало увидеть этого «высокопоставленного революционера».
Иртеньев, наверное, просто не отдавал себе отчёта, но где-то в глубине сознания у него гвоздём засела обида и возмущение. Он всё ещё не мог допустить даже мысленно, что тут, в России, кто-то неизвестный спокойно отдаёт приказ, и его, полковника, буквально вышвыривают из вагона.
Впрочем, одно Иртеньев решил для себя твёрдо. Он, пользуясь полученным в Красноярске паролем, встретится с Серебрянским и, разузнав всё, что удастся, сдаст сведения Джунгарскому, а сам, нигде не задерживаясь, отправится наконец-то домой.
Вспомнившееся так кстати имение с его тишиной и покоем уже одним этим внесло успокоение, и под мерное покачивание санок, храп рысака и звон сбруи полковник незаметно для себя начал понемногу клевать носом.
Из этого состояния полудрёмы его вывел только сипловатый голос извозчика, который, вывернувшись на сиденьи, объявил:
— Пожалте, ваш-сиясь, приехали… Дача Конягина.
Иртеньев встрепенулся и увидел, что санки остановились под уличным фонарём, возле довольно затейливого дома с башенкой, окна которой приветливо светились, а к крыльцу, украшенному резьбой, вела аккуратно расчищенная дорожка.
Иртеньев выбрался из саней, размялся, поглядывая на дачу, и тут за его спиной послышалась обычная извозчичья просьба:
— Барин, а барин… Полтинничек-то набавьте… Конец-то он вон какой длинный… Опять же обратно порожняком.
Полковник весело фыркнул, подумал, что возвращаться действительно надо, и предложил:
— Целковый набавлю, ежели полчаса подождёшь…
— Что, и назад поедете? — обрадовался извозчик.
— Конечно, — кивнул Иртеньев и быстро пошёл по дорожке к парадной двери.
Подойдя ближе, он убедился, что, судя по декору, хозяин дачи — человек не бедный. Какое-то время полковник ещё присматривался, а потом, поднявшись по ступенькам, уверенно потянул грушу звонка.
Колокольчик мелодично звякнул и почти сразу же из-за двери послышался голос:
— Кто?..
— Простите, я только шёл по дорожке… — парольной фразой отозвался Иртеньев.
Послышался скрип, на крыльцо упала узкая полоска света, и тот же голос спросил:
— Откуда?
— Из Красноярска, от товарища Сегала…
Двери открылись, и Иртеньев очутился в освещённой передней, а прямо перед ним, держа лампу в руке, оказался человек типично профессорского вида. Вот только глаза хозяина, всё время уходившие от прямого взгляда и как-то бегавшие, производили странное впечатление.
— Простите, это вы, профессор Серебрянский? — вежливо осведомился Иртеньев.
— Да, это я. Проходите… — и, подождав, пока Иртеньев снимет пальто, хозяин повёл гостя куда-то на второй этаж.
Уютный кабинет, куда Серебрянский привёл Иртеньева, явно располагался в той самой башенке с освещёнными окнами. Здесь стояли кресла, большой кожаный диван, книжный шкаф и крытый зелёным сукном письменный стол.
Хозяин вежливо предложил гостю сесть и неожиданно жёстко, тоном, не допускающим возражений, приказал:
— Ну, выкладывайте, как вы меня нашли. И не стесняйтесь, подслушивать некому, я тут один.
Иртеньев понял, что Серебрянский сразу решил поставить его в подчинённое положение, и потому весьма резко ответил:
— Для этого у меня возможностей более чем достаточно!
Не ожидавший такого афронта Серебрянский сбился с тона и недоумённо спросил:
— Кто вы?..
— Представитель зарубежного объединённого центра!
Сейчас полковник просто-напросто воспользовался своим Красноярским опытом и, похоже, удачно. Во всяком случае, на какой-то момент глаза Серебрянского даже перестали бегать, и он, явно сбитый с толку, растерянно начал:
— Но, позвольте…
— Не позволю! — отрезал Иртеньев. — Больше того. Я требую отчёта, на что пошли деньги, направленные сюда, в Петроград?
— Что?.. — Серебрянский смешно вытянул шею. — С какой стати я должен вам отвечать?
— Не только отвечать, а чётко и ясно, причём письменно, информировать меня о деньгах, потраченных на Петроградские беспорядки. Имею сведения, — Иртеньев перешёл на зловещий шёпот, — что часть денег присвоена именно вами.
— Как?.. Вы меня обвиняете?.. Меня?.. Одного из тех, кто ведёт остальных в истинное царство справедливости?.. — так и взвился Серебрянский. — Да я!.. Я… Я требую партийного суда!
— Чего?.. — Полковник угрожающе приподнялся в кресле. — А ну садись и пиши!
— Сейчас… Сейчас… — Серебрянский, мгновенно сник, торопливо обежал вокруг стола и, суетливо устраиваясь, забормотал: — Деньги… Деньги… Как будто вы не знаете, сколько пришлось заплатить 9 января нашим боевикам, чтобы они начали стрелять первыми?
— Первыми?.. — Иртеньев вскочил. — Вы что несёте?
— Я несу? — Серебрянский подпрыгнул на месте. — А как, по-вашему, мы должны были заставить солдат открыть огонь по толпе?
Иртеньев вздрогнул, он понял, что тогда, там, на площади всё было спланировано заранее, такими вот как этот, трясущийся от страха «профессор». Иртеньев встал, пытаясь успокоиться, подошёл к окну и вдруг услышал, как за его спиной клацнул курок.
Полковник обернулся и увидел, что поднявшийся из-за стола Серебрянский, трясущейся рукой пытается навести на него свой браунинг. Мгновенно среагировав, Иртеньев рванул из-за пояса верный «бульдог» и без колебания нажал спуск.
Раздался выстрел, лицо Серебрянского странно побледнело, он завалился на спину, а у Иртеньева от ярости всё поплыло перед глазами, и почему-то отчётливо возник всё тот же, пляшущий на боало дикий мганга…
Примечания
1
Ндио, бвана — Да, господин (суах.).
2
Кибоко, бвана — Бегемот, господин (суах.).
3
Топи — антилопа (суах.).
4
Свободная эмиграция. — При Наполеоне III на остров Бурбон вербовали наёмников. Потом их заковывали в цепи и отправляли из Келимане в Массангано.
5
Хухью пембе намнахи — Очень большие клыки (суах.).
6
«Покушение на трёх королей» — почти одновременные покушения 1878 г. в Германии, Италии и Испании, приписываемые анархистам.
7
Мхашимиува — уважаемый друг (суах).
8
Джамо-сана, бвана Куба — Здравствуйте, господин Куба. Куба — сильный (суах.).
9
Сиджамбо, Мбиа. — Здравствуй, Мбиа (суах.).
10
Мзунгу — европеец (суах.).
11
Уоллер, Хорес, Скюдемор — английские миссионеры.
12
Ньянга — колдун, чародей (суах.).
13
Бвана мкубва — выдающийся человек (суах.).
14
