Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики
В доке Свеаборга
...Уже две недели лембитовцы провели в базе, немного познакомились с достопримечательностями столицы Финляндии и хорошо отдохнули. Все, что было в возможностях личного состава, отремонтировали и подготовили лодку к выходу в море. Только с одним дефектом не могли справиться. В последнем походе, во время штормового плавания, в трюм пятого отсека через дейдвудные трубы гребных валов стала поступать вода. После погружения течь увеличивалась. Через два-три часа плавания под водой дифферент лодки на корму возрастал так, что удерживать лодку на заданной глубине, пользуясь только горизонтальными рулями, было невозможно. Приходилось откачивать воду из трюма за борт и поддифферентовывать лодку. Выходить на позицию с таким дефектом недопустимо. Попытки устранить течь своими силами ничего не дали. Оказалось, что и финские мастера не могут выполнить ремонт лодки на плаву.
Договорились с дирекцией судоремонтного завода и лодку поставили в док Свеаборгской крепости (ныне Суоменлинна).
Не думал я, что придется побывать в местах, где в годы первой русской революции произошли известные трагические события. Мы ходили по улицам городка, вдоль необыкновенно толстых, сложенных из дикого камня крепостных стен, около матросских казарм. Здесь в последние дни июля 1906 года пролилась кровь моряков артиллерийских рот и рабочих верфи, восставших против царского самодержавия. Многие пожилые финны — мастера, работавшие на лодке, — довольно хорошо говорили по-русски. Один мастер рассказал, что был мальчиком, когда его отца за участие в выступлении рабочих в 1906 году сослали в Сибирь. Он был старшим сыном, и на его долю выпала тяжелая жизнь.
Со всеми финскими рабочими, мастерами и инженером — руководителем работ у нас установились хорошие, [252] дружеские отношения. К выполняемым работам они относились с исключительной добросовестностью. Как обычно, при стоянке в доке жить на лодке было нельзя. Нам предложили разместиться на плавучем маяке «Хельсинки», который на время войны был снят со штатного места и стоял поблизости от дока. Помещений на нем было достаточно, так как они были рассчитаны для большой группы дежурных лоцманов.
Рабочий день в доке заканчивался в 17 часов, вечернее время проводили по уставному расписанию. На маяке было снято радиооборудование, газеты приходили к нам с опозданием в два-три дня, и отсутствие привычной радиоинформации, позволяющей постоянно быть в курсе дел на фронтах и по всей стране, нервировало. Я обратился к начальнику политотдела С. С. Жамкочьяну с просьбой приобрести радиоприемник. Получил разрешение на покупку приемника за свой счет при условии, что приемник будет стоять в моей каюте и трансляция в кубрики пойдет под моим контролем.
После ухода с «Лембита» П.П. Иванова на лодке не было политработника, и на меня легло много дополнительных забот.
При покупке приемника произошел курьезный случай. В Хельсинки, в универмаге господина Штокмана, мы долго выбирали приемник вместе с переводчиком лейтенантом Палкиным. Нам нужен был аппарат последней модели фирмы «Телефункен», к которому можно подсоединить две-три трансляционные точки, а нам подсовывали всякое старье. На лицах приказчиков было явное неудовольствие, и они вполголоса о чем-то переговаривались. Наконец приемник принесли и опробовали, работал он хорошо. Уплатив 2800 марок, я попросил доставить приемник в Свеаборг на плавмаяк «Хельсинки». Старший продавец заявил, что в пределах города доставят куда угодно, а в крепость надо специальный пропуск, и они не могут выполнить просьбу.
— Где у вас телефон? — спросил я через переводчика. [253]
— Пожалуйста, пройдемте в кабинет.
— Какой номер вам нужно вызвать? — осведомился приказчик.
В то время не было автоматической станции, с нужным номером соединяли «телефонные барышни». На лодке и на плавмаяке был установлен городской телефон. Я снял трубку:
— Олкаа хювя, Суомелинна, нумеро тухат юхдексансан нельякуммента вииси[9].
— Вальмис[10].
— Киитос[11].
— Главный старшина Посвалюк слушает.
— Товарищ Посвалюк, с первым пароходом пришлите на пристань в Хельсинки двух матросов за радиоприемником.
— Есть прислать на пристань двух матросов, будет исполнено.
— Киитос. Хивасти![12] — бросил я в сторону продавцов и вышел из кабинета.
Когда мы пришли на пристань, там нас уже ожидал очень пожилой человек, привезший на саночках приемник. Я дал ему несколько марок за доставку.
— Киитос! Суурнкиитос! Спасибо! Большое спасибо! — Старик был очень доволен чаевыми.
На пароходике вместе с подводниками прибыл финский майор — комендант крепости. Мы с ним уже не раз встречались по служебным вопросам. Он достаточно хорошо говорил по-русски, был спокойным, приятным человеком. Сейчас майор был чем-то встревожен, особенно тщательно откозырял. Мы поздоровались.
— Что, в город, проветриться? — спросил я.
— Нет, просто решил вас встретить, поздравить с покупкой. [254]
— Да, покупка нужная, и кажется неплохая. Приходите послушать музыку.
— Благодарю, будет время — воспользуюсь.
Матросы понесли приемник на пароход. Наш переводчик отказался поехать в гости: у него было много работы. Мы с майором поднялись в маленький салончик первого класса на спардеке.
— Разрешите курить?
— Пожалуйста.
Майор закурил сигарету, а я задымил трубочкой. Помолчали. Пароход отдал швартовы.
— Господин капитан третьего ранга, я, конечно, понимаю, мы побежденные, вы победители. Поэтому вы и не хотите говорить с нами по-фински. Мне обо всем уже сообщили господа из магазина, они неловко себя чувствуют. Кажется, были не очень вежливы.
— Ну что вы, господин майор. Я не говорю по-фински не из высокомерия, а из боязни ошибиться, так как плохо знаю ваш язык. Прошу на меня не обижаться. Поживу у вас, подучусь — и буду разговаривать смелее.
Так я прослыл знатоком финского языка и еще раз убедился в большом значении знания языка страны, в которой находишься. А все было очень просто: нам поставили аппарат, но без названия номера телефона по-фински при вызове аппарат оказывался бутафорией. Поэтому я с помощью словаря и переводчика составил таблицу названий цифр на финском языке и написал их русскими буквами. Ее выдали дежурным. Теперь можно было соединяться с любым абонентом без помощи переводчика.
Приемник поставили на тумбочку в моей каюте. Радисты Продан и Кулькин быстро восстановили проводку и подключили две трансляционные точки — в кубрике и столовой. Среди скал завывала пурга, а в помещениях маяка было тепло и уютно. Приемник работал весь вечер, сводки Совинформбюро сообщали об успехах Красной Армии на всех фронтах. Наши комсомольцы Гипп и Масленников нанесли на карту линию фронта. Теперь мы всегда были в курсе событий [255] на фронтах, в стране и международной жизни, слушали и музыкальные передачи. Приемник скрасил наше вынужденное «заточение» на плавмаяке у скал Свеаборгской крепости.
Доковым работам мешали частые и обильные снегопады и морозы. Пока продолжались работы с дейдвудными трубами, решили очистить и покрасить корпус лодки. При тщательном осмотре корпуса обнаружили вмятину по правому борту в районе форштевня. Это был единственный след от столкновения с лодкой противника в декабре прошлого года.
Утром 27 января, в годовщину полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады, по радио прозвучал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Ленинграда орденом Ленина. В Хельсинки готовились отметить эту дату концертом хора Красной Армии под управлением А. В. Александрова. Всем командирам подводных лодок, находившихся в портах Финляндии, политотдел бригады прислал билеты на этот концерт.
Когда я пришел в Финский национальный театр, он уже был переполнен. В правительственной ложе находились член Политбюро ЦК ВКП(б), председатель Союзной контрольной комиссии в Финляндии генерал-полковник Андрей Александрович Жданов и премьер-министр Финляндии Юхо Кусти Паасикиви. На концерт прибыли члены, финского правительства, члены парламента и представители всех слоев общества. На концерте присутствовали офицеры Союзной контрольной комиссии, частей и соединений Красной Армии — представители всех родов войск, базировавшихся в Финляндии. Много было и офицеров финской армии.
Концерт начался исполнением Гимна Советского Союза — он впервые прозвучал на финской земле. Исполнялись старинные русские песни и песни на музыку А. В. Александрова. Солист хора Н. Устинов отлично исполнил английскую застольную песню и шутливую американскую песенку «Китти», звучала музыка Шумана и Гуно, Рубинштейна и Верди. [256]
Наверное, не часто стены зала Финского национального театра сотрясала такая буря аплодисментов, какая выпала на долю хора Красной Армии. При несмолкаемых аплодисментах всего зала на сцену поднялась представительница работников искусств Финляндии. Обращаясь к дирижеру и композитору А.В. Александрову, она произнесла по-русски: «Голубщик, вы вашим песням покорил Финлянд», обняла его, расцеловала и преподнесла букет роз и красивую шкатулку из карельской березы. На следующий день финские газеты много места отвели описанию незабываемого концерта...
