Алексей Щербаков - Тени черного леса
На всякий случай они окружили подозрительное пятно, направив на него автоматы. Вскоре послышались глухие звуки — и полоска дерна поднялась и отодвинулась в сторону, обнажив черную узкую дыру. Оттуда вылетел автомат, потом «Вальтер», финка, подсумки с гранатами и обоймами. Затем показались две руки, покрытые рыжеватым редким волосом, — потом высунулась голова, и, наконец, человек вылез полностью. Лез он с трудом. Когда человек из подземелья оказался на поверхности, стало видно, что одна его нога окровавлена. Тем не менее он встал на ноги — и даже ухмыльнулся. Это был плотный, даже несколько рыхловатый светло-рыжий парень с широким лицом и носом картошкой. Одет он был в довольно потрепанный серо-зеленый мундир — какие носили офицеры войск СС. Конечно, без знаков различия. Глаза парня смотрели весело.
— Ваша взяла, — сказал он по-немецки, но с каким-то легким непонятным акцентом. — Впрочем, с русскими воевать было большой глупостью…
— Где Барон?
— Мы его ждали здесь. Даже когда начали стрелять. Думали — он укроется тут.
— …мать! Опять упустили, — выругался Мельников. — Но на безрыбье и сам раком встанешь. Будем разбираться с этим. Копелян! Погляди, что у него с ногой.
Оганес усадил пленного.
— Касательное. — Он вытащил индивидуальный пакет и стал бинтовать рану. — Эй, ребята, раздобудьте какую-нибудь дубину ему вместо костыля. А то на плечах этого типа мне тащить скучно. Чай не барин. Сам попрыгает. Да и вообще…
Старшина-десантник достал ракетницу и пустил в небо красную ракету.
— Пусть к нам подкрепление топает, — пояснил он.
— Что там была за стрельба внутри? — спросил Сергей пленного.
— Те двое, кто со были со мной, они идиоты. Фанатики. Решили взорвать гранату, как услышали, что вы рядом. Хотели умереть, но не сдаться. А я подумал: лучше я в Сибирь поеду. Там тоже солнце светит. Я ведь в карательных операциях не участвовал. И вообще — сидел в штабе…
— Имя?
— Пауль Ван Вейден. Штурмфюрер[53] Войск СС.
Мельников слегка удивился. Обычно пленные эсэсовцы, если у них была такая возможность, всячески старались изобразить военнослужащих вермахта. Некоторые эсэсовские офицеры даже носили с собой в карманах армейские знаки различия. Мол, меня в Войска СС послали в приказном порядке. А этот…
Сергей поглядел на него внимательно. Пленный морщился от боли, которую доставлял Копелян, перевязывая рану, но выглядел бодро. Видимо, он сейчас придерживался русской пословицы: семь бед — один ответ.
— Ты не немец? — спросил Сергей. Ему не давал покоя странный акцент. Да и имя было не арийское.
— Голландец. Понесло меня за приключениями в Войска СС. Вот теперь и увидел, чем приключения кончаются. Я так и думал, что Барону его затеи не удадутся.
— Имя Барона?
— Франц фон Шварцхельм. Гауптштурмфюрер СС. Не войск СС, а тех, настоящих. Большой оригинал. Говорят, он родом из семьи потомственных военных. А вот Барон пошел не в Вермахт, а в эсэсы. Вроде меня авантюрист. Только калибром побольше.
— Так это тебя в отряде звали Голландцем?
— Все-то вы знаете… И что мы могли сделать, раз вы нас знаете даже по именам? Да, меня так звали. Барон постоянно в последнее время где-то пропадал. Я был его заместителем. По мере сил поддерживал дисциплину среди этих литовских свиней.
— Ты должен был идти с Бароном? Куда?
— В Германию. В Восточную Пруссию. Должны были заглянуть к каким-то людям из «Вервольф». А потом мы должны были идти в Кенигсберг.
— Вы состояли в «Вервольф»?
— Нет. И Шварцхельм не имел к ним прямого отношения. То есть, у него были какие-то контакты с ними. Но он их не уважал. Говорил, что ничего путного у «Вервольфа» не получится. Но все-таки Барон имел на них множество выходов. Он должен что-то уточнить у людей из их агентуры… Речь шла о каком-то госпитале. Это он узнал от своих польских друзей. Но все было как-то неопределенно. Он в Кенигсберге должен был уточнить — о каком именно госпитале идет речь. А сюда Барон вернулся, чтобы забрать кое-какие документы. То есть, это он так сказал. Барон — темный человек. Одним он говорит одно, другим другое… А затем выясняется, что правда — третья… Что у него на уме, никто не знает, кроме него самого.
— Шварцхельм интересовался Черным лесом?
— Нет, вы в самом деле все знаете. Так точно, его интересовал этот объект. Он все собирал сведения, как туда попасть. Что-то собрал по крупицам. Он как будто складывал мозаику. Тут что-то услышит, там… Барон много знал. Но и не знал — тоже много. А почему нужно идти в Кенигсберг ради Черного леса — я не знаю. Кстати, вы могли бы этот отряд разгромить гораздо легче, если бы немного подождали. Шварцхельм нашел бы способ вам его сдать, чтобы замести следы. Эти литовцы больше ему не нужны.
— Тебе известно, что там, в Черном лесу?
— База. Стационарная база для партизанской войны. Там должно быть оружие, продовольствие и все такое прочее. Насколько я понимаю, ее готовили, чтобы развернуть серьезные действия, когда вы придете. Но что-то у немцев не заладилось. Шварцхельм имел к этому отношение…
— Так почему он не знал туда дорогу?
Голландец усмехнулся.
— Потому что нацисты обожали секреты. Их принцип — каждый знает только то, что должен знать. И получалось — никто, кроме больших шишек, не владел общей картиной. А как говорил Барон, те, кто все знал, слишком быстро побежали, когда вы пошли в наступление. Но далеко они не убежали. Шварцхельм сказал, что корабль, на котором пыталось сбежать начальство, лежит теперь на дне Балтийского моря. У вас хорошие подводники… Барон искал строителей этого объекта, еще кого-то, кто мог что-то знать.
— Его цели? Развернуть партизанскую войну?
— Шварцхельм не такой дурак. И не фанатик. Он прекрасно понимал: дело проиграно. На этом этапе, по крайней мере. Он так полагал: какой смысл в том, чтобы убить еще несколько десятков русских? Сила на вашей стороне. Он обманывал всех этих идиотов. Обещал им оружие и снаряжение. Хотя, может, он бы им их и отдал. Хотя бы для того, чтобы они подняли шум и отвлекли бы ваших от его особы. Но ему были нужны материалы института «Норд». И только.
— Что это такое?
— Вот этого я не знаю. Но это нечто очень важное. План его заключался вот в чем. Взять нужные ему материалы, потом пробраться в большую Германию. Там у него есть связи. А оттуда — вместе со мной и теми, кто вон там в укрытии лежит, — двинуться в нейтральные страны. Шварцхельм уверял меня, что жалеть об этом мне не придется. Будущее мое будет обеспечено. Но это он так мне говорил. Может, у него имелись еще какие-нибудь варианты. Я ж говорю — темный человек. Но мне-то все одно — надо было как-то выкручиваться. Эти, которые литовцы, у них есть повод с вами воевать. Но мне-то какое дело до их разборок с русскими и с коммунистами? Я ж не идиот, чтобы умирать ради «священной защиты европейской культуры от большевистских варваров». — Последние слова Голландец произнес, подражая пафосу армейских пропагандистов.
— Хотел податься к англичанам или американцам? — спросил Сергей, вспомнив игры Ковалевского.
— Нет, там есть какая-то структура, которая собирается продолжать их дело. Вот к ним он и лез.
— Какие у него могут быть дальнейшие планы? Один полезет?
Голландец пожал плечами.
— Если вы его не изловите, возьмет людей из «Вервольф». Я говорю, он с ними не любил иметь дела. Но Барон такой человек — использует в своих интересах все и всех. Я думаю, если будет такая необходимость, он и с вашим НКВД попробует договориться. Две недели назад, когда он ходил к этому Черному лесу, Барон специально взял двух литовцев. Потому что их было не жалко. Он прекрасно знал заранее, что его спутники обратно не вернутся. Я тоже его опасался. Но другого выхода не было.
— А зачем нужно было грабить инкассатора?
— Все просто. Литовцы вас, русских, не любят. Но они совсем не против ваших денег, пусть на них и Ленин изображен. Шварцхельм не верил в идейные мотивы. Он предпочитал платить. Может быть, тут были и другие соображения. Но это мои догадки. Вам же, в конце концов, весь этот цирк надоел бы. И вы бросились бы гоняться за отрядом. Рано или поздно загнали бы… Все были бы довольны. Ваши начальники получили бы ордена, или чем там у вас награждают? Мы бы ушли. Кто ж знал, что вы так быстро нас накроете…
Оставив пленного под присмотром десантников, Мельников спустился в «берлогу». Это и на самом деле оказалось именно такое сооружение, каким он его и представлял. Размером оно было не больше вагонного купе, только гораздо ниже. Сергей стоял, упираясь головой в потолок. На полу лежали два человека. Один в камуфляже, другой — в мундире Ваффен-СС без знаков различия. В одном углу валялись консервные банки, в другом были сложены четыре собранных рюкзака.
Дух был страшно тяжелый — запах немытого тела, спиртного, разбавленного пороховой гарью. Но и без нее атмосфера была — хоть топор вешай. Гнусное местечко. Сергей поспешно вылез.
