Олег Коряков - Странный генерал
– Возьми. – Старуха повернулась к внуку; он принял роер, ее руки бессильно упали. – Спасибо тебе, Дик.
– Спасибо, – как эхо повторил Франс.
Они пошли к своему фургону, и буры, расступаясь перед ними, молчали. Никто не сказал Франсу слов о мести за деда и отца: зачем напоминать человеку, что он должен дышать?..
Расходились буры насупленные и сосредоточенные. Через несколько минут уже вдалбливались в неподатливую землю горного склона кирки, вгрызались лопаты, сжатые в мозолистых фермерских руках.
– Мить, ты передохни пока, я пройдусь, посмотрю, как ложементы роют, – сказал Петр.
– Давай, дело командирское, а я к лошадям схожу.
Петр обошел позицию коммандо, еще раз выверил секторы обстрела, уточнил с фельдкорнетами расположение второй и третьей линий окопов, заглянул к артиллеристам, потом прошел в лесок, где укрывали лошадей, и часть коногонов отправил на рытье траншей. Всюду люди были деловиты и молчаливы. Небо было ясное, солнечное, а во всем ощущалось приближение чего-то грозного и тягостного.
– Питер, ты велел бы разжечь большие костры, нагреть воды в котлах, – сказал Антонис Мемлинг. – Перед хорошим боем белье бы сменить.
– Рано помирать собрался, – буркнул Петр.
– Помирать не помирать, а в чистом-то лучше.
В суровые эти минуты расплывшееся от улыбки лицо Каамо показалось Петру странным: очень уж оно не соответствовало обстановке.
– Ты чего? – недовольно спросил он, глядя на запыхавшегося дружка.
– Идем перьмень есть.
– Чего-о?
– Русская перьмень. Я сам стряпал. Готова. Дик ждет…
Они устроились у небольшого костерка в лощине за кущей чахлых мимоз.
– По такому поводу и чарку бы можно пропустить, – сказал Петр.
– Даже обязательно! – Дмитрий с готовностью потянулся к фляге.
Они ели и поглядывали друг на дружку: соскучились.
– Ну, расскажи, как там дела-то у нас на руднике, – попросил Петр.
– Да какие уж там дела! Стоит рудник, все замерло. А дома тишь. Привез я Эмму Густавовну, так они с Беллой приданое моему наследнику готовят. В ноябре на крестины тебя позову. Старик, тот скучает без дела. А рудничок наш готовится подорвать. Не хочет англичанам оставлять. Вот как мы дрогнем здесь – считай, шахтам конец.
– Дрогнуть не дрогнем, а отступить придется, – спокойно сказал Петр. – Робертса нам здесь не удержать.
– Но все же… продержаться бы… Давай-ка еще по одной…
Доедали последние пельмени, когда рявкнул снаряд и зеленоватое облако лиддитового дыма вспухло неподалеку. Потом разрывы взметнулись стеной.
– Хорошо, перекусить успели, – сказал Дмитрий, обтирая ложку и пряча ее за сапог.
3С утра дул сильный юго-восточный ветер. Он срывался, должно быть, со снежных вершин Катламбы, – столько было в нем холода. Но Мориц не взял с собой ни карос, ни куртку: это было бы подозрительно. «Куда это ты направляешься, Мориц?» – спросили бы у него, заметив теплую одежду. А знать куда, не должен никто.
Повертевшись возле дома, Мориц юркнул в конюшню, выглянул оттуда – никто за ним не наблюдал – и перебежал к каретному сараю. Обогнув его, он, крадучись, двинулся по оврагу к дальнему его концу, где росла старая смоковница.
У смоковницы еще никого не было. Мориц затаился в высоком сухом бурьяне. Лучше немножко померзнуть, чем опоздать: господин Мор ждать не любит, и, хотя он ходит сейчас без палки, кулаки у него по-прежнему крепкие.
Мориц дрожал. Не только от холода, больше от другого – от страха, от опасности и напряжения. Он негр не глупый, он понимает, что не сегодня, так завтра англичане уже ворвутся в Йоганнесбург, и тогда все волнения окончатся и господин Мор выдаст ему обещанную награду. «Купишь себе дом», – сказал он Морицу. Нет, Мориц похитрее, и дома ему мало. Он будет иметь свою лавку. Вот так. Он станет ходить в шелковом цилиндре, как сам президент, и даже заведет себе слуг. Эта дрянь Марта будет снимать с него башмаки, и весь поселок будет ему кланяться. О, Мориц совсем не глупый негр, он сумеет устроить свою жизнь, только дайте ему, господин Мор, те фунты стерлингов, что были обещаны!
Послышались осторожные шаги. Из кустов вышел Мор и с ним какой-то незнакомый белый – угрюмый рябой парень с черным платком на толстенной красной шее. Мориц поспешно вынырнул из бурьяна и согнулся в поклоне.
– Ну? – сказал Мор, прищуриваясь на него.
– У меня все в порядке, сэр, – еще раз поклонился Мориц. – Вчера они заложили в шахту динамит, сэр, только я пробрался туда и вот что сделал. – Он вытащил из-за пазухи изрядный кусок запального шнура. – Я обрезал его у самого заряда, сэр. – Мориц смотрел на повелителя преданными собачьими глазами. Он ждал похвалы.
– Дурак! – сказал Мор. – Это могут заметить. Просто надо хорошенько смочить шнур, в шахте воды хоть отбавляй. Понял, образина?
– Понял, сэр, – усердно закивал Мориц. – Я так и сделаю, сэр. Сегодня ночью…
– Вот этот джентльмен, – перебил его Мор, кивая на рябого, – будет твоим начальником. Только если он появится на руднике, сделай вид, будто не знаешь его. А если он тебе понадобится, если что срочное, беги сюда и воткни вот тут любую палку. Понял?
– Понял, сэр.
– Награда от тебя не уйдет. – Мор осклабился. – Ну, а струсишь и завиляешь перед Бозе своим обезьяньим хвостом, помни: этот джентльмен, – он легонько похлопал рябого по плечу, – придушит тебя. Или пристукнет. У него это хорошо получается.
Рябой кивнул. С очень серьезным видом.
– А теперь можешь убираться.
Мориц метнулся в бурьян. Но вовсе не за тем, чтобы оставить тех вдвоем. Он давно смекнул, как полезно знать, что говорят люди – и твои враги, и друзья, – когда не видят тебя. Поэтому-то, метнувшись в бурьян, он бесшумной змеей вернулся, чтобы подслушать, о чем будут толковать белые.
Они пили виски из фляги, чтобы согреться. Потом Мор сказал:
– Я пойду, еще много дел. Смотри не зевай тут. Имей в виду, у меня с этим Бозе особые счеты. Я совсем не обижусь, если ты невзначай, в заварушке, пошлешь старикана на тот свет.
– Можно, – мрачно согласился рябой; мрачность его была, как видно, прирожденной; предложение Мора, похоже, понравилось ему.
– Но рудник, повторяю, должен остаться целехоньким. Я, пожалуй, подкину тебе сверх договоренного, ты уж постарайся.
– Этот черномазый не подведет?
– Не подведет. Он сообразительный, знает, на кого работать. Только сам-то ты не плошай.
Мориц за эти слова, пожалуй, расцеловал бы противную рожу Мора.
– Ну ладно, я буду недалеко и навещу тебя. – С этими словами англичанин скрылся в зарослях кустарника.
Рябой остался один. Он сидел, уставившись в землю, и, должно быть, мог просидеть так хоть вечность. Морицу здесь делать было больше нечего…
День тянулся медленно. Мориц старался не спускать глаз с Бозе. Старик томился бездельем. Он то присаживался за библию, то бродил, прихрамывая, по комнатам, то выходил на рудничный двор, сердито ерошил совсем побелевшую бороду и зачем-то смотрел на небо. «Смотри, смотри, – думал Мориц, – молись своему богу, это нужно, потому что скоро рябой отправит тебя прямо к нему».
На дворе дежурили трое – мулат Самсон с двумя парнями-неграми. У Самсона было ружье, у парней – дубинки. Они мерно прохаживались или сидели под навесом у вашгердов и курили табак, разговаривая о чем-то.
Молодая хозяйка шила в своей комнате. С ней была и гостья – фрау Петерсон. Они все время шептались и пересмеивались – похоже, о будущем внуке Артура Бозе. Марта сновала по дому. Бозе оставил ее тут, как хотел того зять, и теперь Марта стала Изабелле чуть ли не подружкой. Мориц с каждым днем ненавидел ее все больше.
Стали накрывать стол к обеду.
– Мориц, принеси на кухню воды, – распорядилась Марта.
Сволочь, она им командует! Ладно. Ты у меня еще заверещишь!
– Можно?.. Вот, зашел навестить…
Это Клаас Вейден. Он каждый день приходит к обеду. Совсем сморщился и повосковел, только нос красный, волосы повылезли, а туда же – нацепил кобуру с револьвером, вояка!
– Мориц, ты принесешь наконец воды?
Сволочь, сволочь! Сейчас как раз бы только и вострить уши: хозяин с Вейденом начнут болтать и что-нибудь да выболтают важное, а тут беги за водой… Мориц схватил бадью и, громыхнув ею, выскочил за порог. Когда он вернулся, они все еще не сели за стол. В чем дело? Ах, вот оно что – пожаловал этот сморчок Секе. И, видимо, с какими-то новостями: все сгрудились возле него растревоженные, обдумывают что-то.
– Ну ладно, – сказал наконец Бозе, – хоть и неизвестно, какой это пес обрезал запальный шнур, скажем ему спасибо. Разом все яснее стало. И вот что я решил. Все равно не миновать нам прихода англичан, и все равно – завтра подрывать шахту или сегодня. Англичанам я рудник хоть как не отдам. Будем рвать сегодня. Немедленно! – Борода у него встопорщилась, голос окреп, сейчас Артур Бозе походил на прежнего здоровяка. – Вейден, забирайте Секе и еще раз проверьте заряды, целиком смените шнур – и начнем. Чему быть, тому быть.
