Отто Кариус - «Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста
— У вас есть какая-либо личная просьба, которую я мог бы выполнить? Может быть, о дополнительном отпуске или о чем-нибудь в этом роде?
Я сразу же попросил у него документ о том, чтобы мой служебный статус был изменен на «возвращение к служебным обязанностям». Я также попросил, чтобы меня немедленно отправили в свою часть с маршевым батальоном.
Гиммлер неодобрительно улыбнулся:
— Этого не будет, мой дорогой Кариус. Я не могу позволить вам вернуться на фронт в ближайшие два месяца. Вы не можете убить себя до завершения войны. Вы должны восстановить силы в течение нескольких ближайших недель или месяцев в запасном батальоне. Еще осталось достаточно времени, чтобы весной вы могли вернуться в свою часть. Вы, фронтовики, всегда требуете высокоподготовленных солдат пополнения, но никогда не думаете о том, чтобы подготовить нескольких человек самим.
После небольших взаимных уступок мне, наконец, удалось кое-что получить в письменном виде. В этом документе я считался годным к возвращению в строй 1 января, если пожелаю, и должен был быть немедленно переведен в свою прежнюю роту, если я не захочу чего-то другого. Позднее я довольно эффективно воспользовался этим документом.
Наш разговор подошел к концу. Гиммлер спросил, знаком ли я с Зальцбургом и его окрестностями. Когда я ответил отрицательно, он любезно предоставил в мое распоряжение автомобиль с водителем. На прощание он протянул мне руку и сказал:
— Если у вас когда-нибудь возникнут трудности, где бы то ни было, пожалуйста, без колебаний напишите мне. Вы можете обращаться ко мне в любое время!
С этими словами он любезно откланялся.
Я обрисовал свою встречу с Генрихом Гиммлером так подробно, потому что он и в самом деле удивил меня. После разговора в его ставке у меня появилась некоторая надежда на успешное завершение войны. Это было после того, как я уже считал поражение неизбежным.
Не важно, как относишься к Третьему рейху, но истина требует того, чтобы эти люди были изображены такими, какими были на самом деле. Я получил от Гиммлера машину для короткой поездки. Водитель показал мне чудесные места. Он свозил меня в Берхтесгаден в «Дом чая», который все называли «Орлиное гнездо».
Кроме того, он показал мне гору Оберзацльцберг. Я бы также с удовольствием навестил отца, который служил на границе с Югославией. К сожалению, не смог обнаружить его местонахождение и узнал только после войны, что был от него всего в трех днях пути. Для меня же встретить его тогда было бы самым большим счастьем.
На протяжении всего времени, пока я жил в специальном поезде до и после церемонии моего награждения, постоянно обсуждались донесения, поступавшие с фронта. Довольно часто звонил по телефону командир IV танкового корпуса СС генерал Гилле. Его корпус был отведен для укрепления северного сектора Восточного фронта и пока находился в резерве. Конечно, для меня все это было чрезвычайно интересно.
Мы обнаружили, что русские сосредоточили в этом районе большие силы, с которыми намеревались начать крупное наступление. Оно позднее завершилось взятием Берлина. Спасибо западным державам, которые вежливо ждали, чтобы дать русским воспользоваться почетными условиями сдачи.
Однако Гитлер мало оправдывал титул «величайшего главнокомандующего». В любом случае, его директивы были более чем неудачными. Например, он вывел танковые дивизии с северного участка незадолго до наступления русских и перебросил их на юг, где мы намеревались начать наступление. Согласно плану Гитлера, это наступление должно было вынудить русских оттянуть часть своих сил на юг, и, таким образом, их силы будут раздроблены. Но они не сделали нам этого одолжения. Уже давно прошли те времена, когда русские попадались на такой маневр. К сожалению, они знали, в каком мы находились положении. В любом случае, дивизии были отправлены на юг, получив приказ атаковать немедленно.
В результате русским это оказалось только на руку. В некоторых случаях пехота атаковала первой без танков; в других происходило как раз наоборот. Наше наступление на юге было отражено, и дивизии были большей частью рассеяны.
Вопреки всем стратегическим и оперативным предписаниям корпусу генерала Гилле пришлось остаться в прифронтовой полосе. Так что его корпус нельзя было перебросить в район прорыва русских. Его части были опрокинуты с началом наступления русских и принуждены к всеобщему беспорядочному отступлению.
Таким образом, они не смогли повлиять на ситуацию. Если бы просьбы Гилле и других командиров были удовлетворены (они предполагали отвод корпуса еще далее в тыл в качестве резерва), то эти прекрасно вооруженные войска, конечно, могли бы остановить русских. Потом их наступление остановить стало уже невозможно. В январе передовые части русских танков уже появилось у ворот Кюстрина.
К тому времени я ознакомился с районом вокруг Зальцбурга и ожидал своего возвращения в госпиталь. Через три дня два эсэсовских офицера, собиравшиеся ехать в Берлин, взяли меня с собой. Я был рад, что сэкономил время, которое потратил бы на длительную поездку на поезде.
Прекрасно было также, что у меня появилась возможность подъехать к зданию управления личного состава вооруженных сил в Берлине. С поездом мне предстояло иметь дело потом. По дороге из Зальцбурга в Берлин через Мюнхен я научился ценить наличие автомобильного радиоприемника, на который обычно совсем не обращал внимания. А все потому, что мы имели возможность узнать из сообщений о том, где были обнаружены вражеские самолеты, летающие на малых высотах. Только благодаря этому некоторым удавалось избежать встречи с ними. Как только сообщали о низколетящих самолетах, мы въезжали под автодорожный мост и ждали, пока они не скроются из виду.
Предательство на производственной линии
Мы отклонились от маршрута из Мюнхена в Берлин у съезда с автодороги в Халле и совершили небольшую поездку на промышленный комплекс по производству синтетического масла в Лойне. Офицеры СС встретились там с главными инженерами завода. Если мне не изменяет память, разговор касался переноса под землю определенных производственных отделов, которые все еще испытывали трудности технического характера.
Визит на комплекс в Лойне был мне очень интересен. Как всем прекрасно известно и вполне понятно, заводы по производству топлива всегда были объектами авианалетов противника. Однако это не оправдывает того, что бомбы сбрасывались произвольно и бездумно среди жилых кварталов городов во время карательных рейдов. Разговаривая с директорами в Лойне, я узнал, что атаки ожидались только тогда, когда возобновлялось частичное производство. Если завод бездействовал, то враг выжидал. Они ждали, пока часть предприятия будет в достаточной мере восстановлена неутомимыми женщинами и мужчинами, работавшими денно и нощно до тех пор, пока вновь не станет возможным производственный процесс. Тогда они рассчитывали разбомбить вдребезги производственные мощности сразу вечером первого рабочего дня. Так как противник не мог каждый раз узнавать точное время окончания работ по реконструкции из воздуха, было ясно как божий день, что на их собственном заводе засели предатели. Но, несмотря на все меры предосторожности и расследования, их так и не смогли обнаружить.
Аэростаты заграждения висели в небе над всей территорией завода, которая тянулась далеко-далеко. Но американцы обычно летали так высоко, что от аэростатов совсем не было толку. Зенитки также действовали малоэффективно. Большая высота, на которой приближался строй противника, также была ему на руку, потому что вероятность сбить самолет значительно снижалась. К сожалению, американцы даже были информированы об эффективности своих рейдов. Они продолжали совершать налеты на свои цели до тех пор, пока их бомбардировки были успешными.
Производство только что вновь возобновилось в день нашего посещения. Поэтому директор советовал нам постараться покинуть территорию до наступления темноты. Несмотря на это, мы пробыли там дольше, чем планировали. Мы едва успели доехать до автодороги, как появились бомбардировщики противника. Мы хотели понаблюдать, верно ли то, что нам говорили. Остановились на ближайшей эстакаде, чтобы увидеть своими глазами, что американцы были проинформированы и в тот день. Зрелище оказалось ужасающим. К сожалению, наши рабочие были совершенно правы. Бомбардировщики сбросили весь свой груз на завод, и у нас создалось впечатление, что теперь уже им больше не понадобится совершать новые боевые вылеты. Они, несомненно, славно поработали. Наши рабочие продолжали как пчелки трудиться по частичному восстановлению предприятия, несмотря ни на что. Но эта добросовестность и усердие сами по себе бесполезны. Среди них были предатели, так же как и в других местах, и враг мог за несколько минут уничтожить плоды всего этого кропотливого труда.
