Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака
Добежав до того места, где присел на коленях Янек, они увидели на противоположном покатом склоне человек пятнадцать гитлеровцев, перебегавших из леса на другую сторону дороги. Командовал ими офицер с ручным пулеметом.
— Кто умеет по-немецки? — шепотом спросил Иван.
Елень кивнул головой и закричал:
— Хальт! Хенде хох!
Офицер вздрогнул, крикнул что-то и с полуоборота, не целясь, дал длинную очередь туда, откуда донесся голос.
Янек, прикрепив кобуру к маузеру, поймал на мушку офицера, не спеша нажал на спуск, и гитлеровец упал на дно кювета, нырнув головой в воду.
Остальные фашисты залегли, прижались к земле, но огня не открывали. Некоторое время стояла тишина, затем Иван своим мощным басом начал отдавать приказания, как будто он командовал ротой.
— Первый взвод — цепью влево от шоссе, третий — вправо, выдвинуть пулеметы.
Из кювета встал солдат с поднятыми над головой руками и высоким, до смехотворности серьезным голосом крикнул:
— Гитлер капут!
Наташа подняла автомат и дала короткую очередь вверх. И как будто по команде слева и справа начали выходить на шоссе гитлеровцы, они бросали оружие на мокрый асфальт и сами строились в две шеренги. Шарик и Крошка сновали по кустам и лаем подгоняли медливших.
Собралось около двадцати пленных, и через две минуты по шоссе двинулась странная колонна: впереди шли взятые в плен, их стерегли бежавшие по обеим сторонам собаки; за ними медленно ехала огромная машина, на ступеньках которой стояли Саакашвили и Елень; Янек сидел в кабине водителя, а ручной пулемет, взятый у убитого офицера, был установлен на капоте.
Ребята чувствовали себя не очень уютно, ведь в лесу они могли наткнуться на другие, менее покладистые группы гитлеровцев, но вскоре благополучно добрались до городка и передали пленных коменданту.
Некоторое время они ждали Ивана, который выполнял формальности и от их имени писал рапорт. Атлет вернулся и принес две бумаги с распиской за сданных немцев. Одна была выдана «личному составу фронтового цирка», а другая — «польским танкистам».
— Пригодится, когда вернетесь в свою бригаду. Пусть знают, что вы в дороге времени зря не теряли.
Было уже темно, когда они въехали на сожженные улицы Колобжега. Город был взят недавно, и в воздухе еще стоял густой запах гари. На маленькой площади они тепло распрощались, обменялись адресами. Крошка жалобно выла в глубине вагончика, Шарик лаял, и его пришлось крепко держать, чтобы не вырвался, когда грузовик поехал в сторону порта.
Елень спрашивал у встречных солдат, как отыскать комендатуру. Один из них вызвался проводить.
— Тяжело здесь было?
— Тяжело. Десять дней мы бились за эти улицы, за каждый дом, а им помогали корабли с моря.
— А танки тоже здесь были?
— А как же, даже тяжелые.
— А средние?
— Тридцатьчетверок не было. Я не видел.
В комендатуре города они узнали, что солдат, который показывал им дорогу, был прав. Дежурный офицер посмотрел документы и кивнул головой.
— Отдохните, ребята. Можете у нас переночевать, а то дорога вам предстоит дальняя. Танковая бригада пошла на Гданьск.
— На Гданьск? — воскликнул Янек.
— Конечно. Бригада ведь носит имя героев Вестерплятте, поэтому-то и пошла туда.
— Спасибо. Будем догонять.
— Как хотите, только не знаю, поймаете ли вы ночью машину.
Они козырнули и исчезли за дверью.
— Янек, твое желание исполнилось, — в один голос сказали Густлик и Григорий.
— Двинем прямо на шоссе, чтобы побыстрей.
Они побежали пустыми улицами в сторону восточного предместья, но вскоре услышали за спиной шум мотора. Задержались посреди проезжей части дороги, готовые остановить машину любой ценой. Однако приближающийся грузовик и не пытался их объехать, а сбавил скорость и потушил фары. Они с радостью узнали знакомый вагончик и застучали в дверь.
— Кто там? — услышали они грозный бас Ивана.
— Свои! — крикнули танкисты в ответ.
Крошка, почуяв присутствие Шарика, начала радостно лаять.
— Куда?
— В Гданьск.
— Влезайте быстрее. Как хорошо получается, нам ведь тоже в Гданьск. Вся танковая армия пошла в ту сторону. Видно, нам так уж суждено — путешествовать в одной компании.
Благодаря тому что машину вели по очереди (Григорий сменял уставшего шофера), ехали днем и ночыо. Но ехать быстро все же не удавалось, потому что, чем ближе к фронту, тем чаще на шоссе встречались воронки от бомб, снарядов и мин, чаще приходилось делать объезды, ждать у мостов, пока рассосется пробка. Миновав Кошалин и Слупск, они медленно двигались в транспортных колоннах, которые везли боеприпасы, горючее и продовольствие.
Люди привыкли друг к другу. Вместе вели хозяйство, вместе ругались в комендатурах, требуя продуктов получше. Танкисты произносили речи о значении циркового искусства, о необходимости поддерживать спортивную форму, а Иван доверительно шептал заведующим складами, что ему стыдно кормить солдат союзной армии какой-то там кашей. Все шло хорошо, но танкистов злила каждая длительная остановка. Им очень хотелось добраться наконец до своих, их беспокоило, успеют ли они явиться туда вовремя, не приедут ли, когда все уже будет кончено. Задержками в пути был доволен, пожалуй, только Шарик, который ни на минуту не отходил от Крошки.
На третий день, после того как под Познанью они приступом взяли вагончик, утром миновали Лемборк. Низко над шоссе появился «фокке-вульф», но огня не открывал. Он удирал, бросаясь из стороны в сторону, а за ним гнался остроносый «як». Некоторое время друзья прислушивались к затихающему шуму моторов; грузовик выехал на пригорок, и в это время они первый раз услышали близкий гул орудий.
— Ребята, часа через два увидим Василия, — сказал Янек. — Мы успели.
— Боялся, что тебе ничего не достанется? — со смехом спросил Иван.
— Да. Я из Гданьска, жил там до войны. Отец мой погиб на Вестерплятте.
Он первый раз сказал вслух о смерти отца. До этого времени, как бы по молчаливой договоренности, ни Григорий, ни Густлик не говорили о том, в чем были уверены.
Шоссе пошло под уклон, начался лес. Танкисты, высунувшись в окошко, смотрели вперед, как будто за ближайшим поворотом должны были увидеть Гданьск.
Они миновали опрятный, чистый городок Вейхерово. Дома остались позади. И в тот момент, когда с левой стороны, из-за железнодорожного пути, показался перекресток с шоссе, бегущим с севера, Янек вдруг отскочил от окна и забарабанил по кабине водителя. Он стучал кулаком, потом начал бить прикладом.
— Осторожнее, прошибешь, — пробормотал Иван. — Он и так уже тормозит.
— Простите, но там стоит «Рыжий».
— Кто?
— Наш танк, «Рыжий».
Все трое бросились к двери и выпрыгнули на ходу. У Еле-ня подвернулась раненая нога, он резко припал на нее, но тут же вскочил и, прихрамывая, побежал за друзьями.
В поле, не больше чем метрах в пятнадцати от дороги, стоял их танк. Трудно сказать, по каким признакам Янек узнал его издали, но теперь, когда они подбежали к нему, сомнений не было; та же цифра на башне, тот же рисунок орла с немного размазанным правым крылом и те же царапины на стали, которые они знали так хорошо, как шрамы на собственном теле. И наконец, эта толстая прямоугольная заплата на лобовой броне, которую они изучающе ощупывали пальцами.
Они не понимали, почему никого нет в машине, хотя на первый взгляд она не казалась поврежденной. Григорий дотронулся до броневой плиты над двигателем и сказал:
— Холодный, давно не работал.
Они огляделись вокруг и только теперь заметили, что на шоссе кроме машины, на которой они приехали, стоит еще грузовик, а около него — несколько солдат в зеленых накидках и фуражках. Те тоже пристально смотрели в их сторону, но тут вперед выскочил маленький, коренастый Вихура, тот самый, с которым они проделали первый путь в бригаду в Сельцы... «Король казахстанских дорог» посмотрел из-под ладони и крикнул:
— Боже мой, хлопцы, посмотрите! Это же Кос, Елень и этот их грузин! Весь экипаж!
Он одним прыжком перемахнул через кювет и побежал к ним, а за ним — остальные солдаты. Они подбежали к танку по размокшей, вспаханной земле, обнимали прибывших, похлопывали по спине. С обеих сторон сыпались вопросы, па которые никто не успевал отвечать, восклицания, которых в общем шуме никто не мог разобрать.
От циркового вагона, резвясь, бежали обе собаки, а за ними не спеша шли Иван и Наташа.
Вихура громко сказал:
— Хлопцы, оставьте это старье. Вы получите новую машину. Сейчас пришли машины с восьмидесятипятимиллиметровыми пушками. Соображаете? Мощь! Прямо с завода. Такие танки, что пальчики оближешь.
— А как же наш «Рыжий»? Что с ним? — спросил Саакашвили.
— А вы что, не видели его? С той стороны, на борту, у него дыра с кулак. Прямое попадание в двигатель, починить уже нельзя.
