Николай Сучков - Пламя в джунглях
— Когда-то сестра Бангклавонга, великого духа и короля всего живого на земле, отложила семь больших яиц у истока реки Чиндвин. Из них вылупились шесть духов, а седьмое яйцо осталось целым. Долго ждали новорожденные духи, но из яйца никто не появлялся. Тогда они скатили яйцо в воду и отправились на поиски своей матери. Когда они нашли ее и рассказали о судьбе седьмого яйца, она стала горько плакать и рвать на себе волосы: «О горе, горе! Мой бедный младший сын! Ты был бы самым лучшим, великим и мудрым из них». — Нддагеба помолчал. Чья-то рука протянула фляжку, и рассказчик, отпив глоток, продолжал: — Но из яйца в глубине реки вылупился Кенге — Большой змей. Так и живет он в глубоких водяных ямах. Он выходит на сушу в поисках матери и братьев. А теперь душит чужеземцев, топит их в реке.
— Отец, расскажите, как девушка победила дракона, — попросил кто-то из молодых воинов.
— На сегодня довольно. Я еще и не пробовал бетеля, а вы уже умяли свои порции, — он достал из матерчатой сумки орех бетеля и стал медленно с наслаждением жевать.
Молодежь постепенно расходилась. Нддагеба сидел притихший. Задумчиво глядел в огонь. Вдруг спросил Алекса:
— Куда это мы идем?
— Домой, старик, домой.
— Вы шутите.
— Да нет же, Нддагеба! Мы действительно идем домой.
Старый воин замолк. Повесил голову на грудь. Робкая улыбка осветила доброе смуглое лицо.
— Пойдем приляжем, Нддаби. Нужно отдохнуть, намаялся ты за день. И вечером молодежь покоя не дает, — сказал Алекс, с уважением глядя на старого воина. Тронул за плечо. Нддагеба неловко повалился набок.
— Гонду, Гонду сюда! — закричал Алекс.
Сбежались все. Суетились, горевали. Но Нддагеба больше не встал. Он был мертв от великой радости, что может вернуться домой.
Птица помнит гнездо, человек — землю предков. Шла война, и сиеми уже много лун бродили по джунглям вдали от родных очагов.
Алекс видел, как скучали воины. Да, партизанам нужно домой. Увидеть близких, побывать в своей утлой хижине, вдохнуть ее знакомый с колыбели запах, посидеть в кругу семьи, чтобы почувствовать прилив новых сил.
Партизаны покидали Хуконг со смешанным чувством горечи и радости. Они могли гордиться новыми победами: прошли «Ворота дьявола» у Швенгияунга, разбив там японский полк, выбрались из моря грязи у Валоубума и вместе с американцами отвоевали затерявшийся в джунглях городок, пересекли непроходимую эту долину, нашпигованную японцами. Их теперь не могли остановить ни скалы, ни коварство врага, ни тропические болезни, разъедающие кожу и мышцы, вызывающие наросты дикого мяса и язвы на теле.
Они прошли трудный путь и потеряли многих боевых товарищей: Дегаланга, Бахадура, Жакунду, Гаро, Джонни, Маунг Джи и многих других. Их могилы поросли густой травой, затерялись в джунглях.
Полил Хуконг эти могилы горючими слезами проливных дождей.
Горы встретили партизан хорошей погодой. Солнце во всю светило им, свежий ветер ласкал разгоряченные лица. Стояла тропическая весна. Ослепительной белизной сверкали рододендроны, нежными оттенками переливались магнолии, золотыми искорками высвечивал падаук. Пламенели гроздья крупных гуль-мохур. Нага любят гуль-мохур — цветы надежды и счастья, и каждый заткнул за ухо алый цветок, ибо каждый шаг приближал их к родным очагам.
Джунгли сильно изменились за это время. Тропы расширились и кипели в беспокойном движении. Бесконечной вереницей тянулись войска: солдаты и тяжело нагруженные мулы, артиллерия и грузовики, согнувшиеся под тяжестью ноши носильщики и опять солдаты, солдаты. Бульдозеры расчищали путь танкам, обрушивая на землю деревья и сталкивая с грохотом валуны. Резкие выкрики команды грубо врывались в мягкий шелест листвы, скрежет танков и натужный рев моторов заглушали рыканье тигра, дымы бивачных костров и горящих деревень коптили чистое, как стеклышко, небо.
Все это двигалось в одном направлении — на запад. Там по ночам полыхали зловещие зарницы, глухими перекатами рокотал гром.
В марте 1944 года девять японских дивизий, стоящих против Индии, перешли в наступление. Они форсировали реку Чиндвин у Хомалина и Таунгдута. Японцы пересекли индийскую границу и двумя колоннами покатились вперед. Третья колонна начала продвигаться вверх по долине Кабау. Семнадцатая дивизия англичан неожиданно оказалась отрезанной.
Обходя города и главные магистрали, японцы занимали деревню за деревней, пытаясь окружить столицу провинции Манипур Имфал. Они обошли Укрул и появились в районе Кохимы, залегли в джунглях вдоль дороги Имфал — Кохима — Димапур. Японцы укрепились в Кангла-Тонгби в двадцати километрах от Имфала. Их передовые отряды вышли к пункту, находящемуся в сорока пяти километрах от Ассам-Бенгальской железной дороги — важнейшей линии коммуникации обороняющих Индию войск. Четырнадцатая армия Слима была отрезана от баз снабжения.
Военное поселение Кохима стало главной ареной ожесточенной битвы за Индию. Эту, в прошлом красивую деревню, расположенную на высотах между Имфалом и Димапуром, защищали английские и индийские солдаты. Японцы окружили городок со всех сторон и начали напряженную осаду.
На помощь Кохиме была брошена знаменитая вторая британская дивизия, которая разгромила немцев в Северной Африке. Рослые упитанные краснощекие ребята с новенькими автоматами шли в бой и больше не возвращались. Они в первый и последний раз узнали, что такое джунгли, как обманчива их сочная зелень. Львы Ливийской пустыни оказались беспомощными котятами в джунглях Нагаленда.
Японцы заманивали их в дебри и набрасывались на них со всех сторон, не выпуская живым никого. Полки герцога Корнуэльского, Королевских стрелков, Его величества короля, Ее величества королевы, Дургемский, Норфолкский — все они растаяли в джунглях, как туман. Вторая дивизия — краса и гордость Великобритании, за несколько дней была перемолота в страшной мясорубке лесной войны.
Не успели воины Алекса вступить в Хванде, как весть об этом мгновенно распространилась по деревне. Сбегались селяне, обступали отряд, растворялись в нем. Они возбужденно переговаривались, тянули к Алексу руки.
Вдруг все смолкли, расступились. Показалась Гаудили. Желтая с черной каймой шаль на ее покатых плечах развевалась, как фата.
— Галюша! Родная! — Алекс рванулся ей навстречу. Вождь склонила гордую голову, чтобы люди не видели сверкнувших в уголках ее глаз слезинок.
Алексу поднесли сына. Подбрасывая визжащего Алиса, он громко смеялся от радости. Гаудили, не отрываясь, смотрела на них.
— А где Сандуни? — вдруг спросил Алекс. — Почему его нет?
— Сандуни ушел в дом Ялу, — ответила печально Гаудили. — Когда вы отправились на север, японцы опять напали на нас. Их было очень много, и с ними стальные чудовища, изрыгавшие пламя. Сандуни и воины полегли здесь, защищая нас.
Алекс опустил голову, стянул порванный берет. Стоял, мрачнея. Тяжелая волна ненависти поднималась в его душе.
На другой день главный жрец племени Мггедабу устроил проводы умерших. По обычаю эта церемония проводится на Новый год, в марте, и он едва дождался этого дня. Слишком много людей погибло уже на месте вновь отстроенной деревни. Они мешали жить живым.
Нага верят в загробную жизнь. По их поверьям мертвые, вернее, их души, остаются жить в прежнем доме до тех пор, пока их не вынудят удалиться. Трупы раскладывают на высокий помост, сооруженный у входа в селение, кости потом сжигают.
После смерти в доме обычно ставят пищу и питье для духа умершего в то время, когда живые садятся обедать. По праздникам иногда ставят горшки с водой и размолотыми лианами-мочалкой, чтобы мертвые тоже могли помыться и принять участие в празднике. Так делается до тех пор, пока не проведут церемонию отделения мертвых от живых.
Накануне были приготовлены все вещи, которые потребуются мертвым в другом мире: одежда, орудия труда, семена. В полдень Мггедабу поднялся на верхний конец деревни. Улица опустела, все живое попряталось: дети и взрослые, куры, свиньи и собаки, чтобы мертвые не забрали их с собой.
Мггедабу шел по улице, неся в руке тлеющую головешку. Его седые волосы блестели под солнечными лучами. Он громко взывал к духам взять свое имущество и удалиться:
— О, все вы мертвые! Идите на свои места и оставьте здесь живущих! О, мертвые! Пришло время расстаться! Пусть живые останутся, а мертвые уйдут!
Когда старый жрец убедился, что последний дух умершего прошел нижние ворота деревни и удалился по дороге в сторону мертвых, он запер ворота и зашагал обратно, громко возвещая:
— Мертвые ушли к себе! Мертвые отделились от живых! Мертвые ушли.
Сразу же распахнулись все двери. Завизжали свиньи, пинками выгоняемые на улицу. Деревня ожила. К Алексу подбежал юноша, почтительно склонился: староста зовет кадонги.
