Аскольд Шейкин - Испепеляющий ад
По обследовании этого вопроса выяснено, что последним из города от дубильного завода (Николаевский район) отступил четвертый взвод офицерской роты, ведя непосредственную перестрелку с цепями наступавшего с восточной части города противника. Таким образом, в этом случае является весьма трудным установить прямое участие жителей Николаевского района в стрельбе по войскам генерала Геймана. Покровский район настолько удален от пути отступления войск, что физически по своему местоположению не мог принять участие в обстреле войск, не исключая, конечно, возможность случаев единичной стрельбы во время начала наступления на улицах города.
Со стороны Троицкого края, вернее, так называемого «Низа», с островов реки и берегов установлены случаи стрельбы по переходящим через реку бегущим жителям г. Майкопа, но убитых и раненых не было. Это до некоторой степени указывает что стрельба не была интенсивной и носила случайный характер.
Перед уходом большевиков из Майкопа окраины неоднократно подвергались повальным (Афипским полком Воронова), единичным (Ейский полк Абрамова) обыскам. Обыскивались окраины и по занятии Майкопа отрядом генерала Геймана. Все это указывает на то, что население окраин, как таковое, не могло иметь оружия, и таковое могло находиться лишь у отдельных лиц. Кроме того, и большевиками, и генералом Гейманом предлагалось населению сдать имеющееся оружие, каковое и было снесено в значительном количестве.
Между тем при занятии гор. Майкопа в первые дни непосредственно по занятии было вырублено 2 500 майкопских обывателей, каковую цифру назвал сам генерал Покровский на публичном обеде. Население захватывалось партиями и отправлялось на вокзал, где по личному усмотрению генерала Покровского часть населения направлялась на порки, а часть на казни.
Любопытным примером порки может служить случай расправы с известным Труфановым, бывшим монахом Илиодором.
Труфанов в числе других жителей садов, вместе с судебным приставом Кузнецовым был захвачен и приведен на вокзал к генералу Покровскому. Здесь он стал объяснять Покровскому, что они все мирные жители. Покровский закричал на него: "Молчать, а то выпорю". Труфанов ответил: "Никогда не поверю, чтобы вы, генерал, стали пороть людей". На это Покровский отдал приказ бить его плетьми. Затем забранные были помещены в маленькую комнату, где их продержали сутки в страшной тесноте. Через несколько часов по заключении их в комнату, вошел Покровский, узнал Труфанова и сказал: "Ну что? Здорово тебе всыпали в жопу". Тот ответил: "Нет, меня били по рукам". Тогда Покровский распорядился: "Ну так всыпать ему еще и в жопу". Лишь заступничество Кузнецова и других приостановило экзекуцию.
Подлежащие казни выстраивались на коленях, казаки, проходя по шеренге, рубили шашками головы и шеи. Указывают многие случаи казни лиц, совершенно непричастных к большевистскому движению. Не помогало в некоторых случаях даже удостоверение и ходатайство учреждения. Так, например, ходатайство учительского совета технического училища за одного рабочего и учительского института за студента Сивоконя.
Между тем рядовое казачество беспощадно грабило население окраин, забирая все, что только могло. Прилагаемый список взятого казаками в садах (смотри показания Божкова) и копия жалобы атаману области редактора газеты Рогачева в достаточной степени указывают на характер «обысков», чинимых казаками дивизии ген. Покровского.
Ужасней всего то, что обыски сопровождались поголовным насилием женщин и девушек. Не щадили даже старух. Насилия сопровождались издевательствами и побоями. Наудачу опрошенные жители, живущие в конце Гоголевской улицы, приблизительно два квартала по улице, показали об изнасиловании 17 лиц, из них девушек, одна старуха и одна беременная (показания Езерской).
Насилия производились обыкновенно «коллективно» по нескольку человек одну. Двое держат за ноги, а остальные пользуются. Опросом лиц, живущих на Полевой улице, массовый характер насилия подтверждается. Число жертв считают в городе сотнями.
Любопытно отметить, что казаки, учиняя грабежи и насилия, были убеждены в своей правоте и безнаказанности и говорили, что "им все позволено". Характерно, что казаки той же самой дивизии при первом занятии Майкопа держали себя безукоризненно, если не считать отдельных случаев. При этом нужно отметить, что все население, не исключая и окраин, не менее в качественном и более в количественном случае, чем центр, пострадавшее от большевиков, встретили казаков радостно как избавителей. Последняя ночь отхода большевиков из Майкопа, представляющая собой массовую борьбу всего населения, вышедшего на охрану города от грабежей уходящих бандитов Ейского полка, оставила глубокое впечатление в умах обывателей и раскрыв сущность большевизма. Поэтому и встреча, оказанная казакам, вступившим непосредственно за большевиками, была искренней и сердечной. Простые бабы с окраин приносили караваи хлеба и кувшины молока для казаков и охапки сена для лошадей.
Население окраин, несмотря на все ужасы расправы Покровского, дает себе отчет о всем вреде большевизма, но различает «гейманцев», которые были "как люди", и «покровцев», которых называют "теми же большевиками". В результате у населения двойственное впечатление о Добровольческой Армии и подорвано то великое доверие и надежды, которые на нее возлагались, как избавительницы от произвола и носительницы законности.
В заключение на окраины еще была наложена контрибуция в 1 миллион рублей и другие стеснительные меры, тогда как центру были подчеркнуто оставлены все свободы. Этим было докончено начатое большевиками дело стравливания окраин на центр. Городская Дума, учитывая положение вещей, ходатайствовала о разложении контрибуции на весь город, нов этом ей было отказано. Собрано всего было 910 000 рублей, из которых 250 000 рублей Покровский дал на больницу, остальные поделил между дивизией и отделением атамана г. Майкопа.
Кроме указанных сумм, генералом Покровским было предложено майкопским домовладельцам внести в кратчайший срок 1000 000, добровольно пожертвованных ими при первом взятии Майкопа войсками. Из этого миллиона 150 000 рублей жертвователями было внесено генералу Гейману на нужды Добровольческой Армии, остальные деньги внести к приходу генерала Покровского не успели. По этому поводу, а так же для выяснения возможности получения больших сумм, генералом Покровским было устроено три совещания. На первом совещании присутствовали кроме вышеупомянутой группы еще и греки, и табаководы. Потом эти группы разделились и каждая имела свое собственное постановление. По частным сведениям греки и табаководы обещали каждая в отдельности внести по миллиону. На втором совещании генералу Покровскому показалось, что купцы затрудняются взносом миллиона. Он стал угрожать, говоря, что если денег не дадут, то он найдет способ получения денег, и тут же демонстрировал эту возможность, а именно подошел к окну, указал на кучу сора около какого-то дома, сказал: "Наложу штраф в 10 000 и деньги будут".
Впечатление у людей, шедших добровольно на помощь армии, удручающее.
1 октября городом был устроен торжественный обед и молебен. Но когда во время многолетия была провозглашена установленная ектиния: "Христолюбивому воинству мир и тишина, изобилие плодов земных и времений мирных многие лета" — это возмутило Покровского. В публичной речи, подчеркнув слова "мир и тишина", он сказал, что ему нужен не мир, а победы и победы. Не удовлетворившись этим, он вызвал к себе для объяснений диакона, провозгласившего ектинию, а потом и благочинного. В частной беседе генерал Покровский заявил, что только уважение к церкви помешало ему немедленно приостановить провозглашение подобной ектинии и выбросить благочинного и диакона. Когда же священнослужители осмелились просить о приостановлении насилий в Покровском краю г. Майкопа, генерал Покровский резко их оборвал, а на собрании торгово-промышленников заявил так: "Я выгнал вон попов, полезших не в свое дело".
Влияние генерала Покровского на жизнь города Майкопа не прекращается, несмотря на то, что штаб его и дивизия давно ушли из города. До сих пор еще чины дивизии генерала Покровского производят в Майкопе самостоятельные аресты и увозят в штаб дивизии арестованных. Увезены из тюрьмы, как передают, 16 человек арестованных. Увезен, содержавшийся в майкопской тюрьме, принудительно мобилизованный большевикам врач Георгиевский. Медицинский союз, обеспокоенный его судьбой, принял участие в этом деле и наводил справки. Оказалось, что он увезен в Лабинскую и там след его пропал. Утверждают, что врач Георгиевский повешен. Из майкопской больницы разновременно были увезены двое находившихся там на излечении больных. На одного из них, увезшим его офицером, была дана врачу расписка. Любопытно, что аресты эти были произведены по особому списку на 22 человека, на котором имеется надпись Покровского: "Кровью своей должны искупить свой грех перед родиной".
