Валентин Бадрак - Родом из ВДВ
На следующее утро, по привычке заглатывая французские слова во время бритья, Алексей на миг остановил взгляд на своем лице. Сузившиеся зрачки и выступающие скулы все еще несли отпечаток былой беспощадности, но уже не прежней, а какой-то замаскированной, закамуфлированной. Припухшие от постоянного недосыпания глаза уже не так заметно выдавали максимализм его натуры. Он постепенно превращался в человека уравновешенного, почти спокойного, можно сказать, интеллигентного. Уже давно ему советовали прикрыть воинственно торчавший чуб более мирной челкой. Сначала, когда рекомендация прозвучала мимоходом, адресованная всей аудитории, Алексей тихо проигнорировал совет, потому что старший преподаватель спецдисциплины номер один, то есть оперативной агентурной разведки, говорил как бы всем и одновременно никому. Уж слишком жалко было Алексею расставаться с этой челкой, как будто вместе с нею должен был раствориться и образ победителя, удалого воина, который культивировался в течение долгих четырех лет училища. Но затем, когда полковник Сташевский, непререкаемый авторитет в академии, как-то заметил ему, что мимикрия – удел мудрых, а вызывающая внешность хороша только в кабаке, среди сборища пьяных дебоширов, Алексей намек оценил. Он смотрел на себя в зеркало и не знал, гордиться приобретенным обликом или сожалеть о потерянном. Из зеркала на него смотрел совершенно другой человек. Тот, который пришел в академию, мог убить противника, если того потребует дело. Тот, кто пришел в академию, очень сильно отличался от идущего на войну не по своей воле, защищаясь от захватчиков. А ведь десантник – сам по своей сути захватчик, воин на чужой территории, признающий насилие и только насилие. С диким блеском в бешеных глазах, с желанием отличиться в любой момент, с готовностью мгновенно вцепиться в глотку врагу. Новый же Алексей был полностью адаптирован к жизни в большом городе, к встречам с улыбающимися душистыми дамами и пространно разглагольствующими мужчинами. Он мог находиться среди людей, почти не боясь взрыва агрессии; все меньше требовалось усилий, чтобы подавить желание разорвать кого-нибудь на части – человека, игнорирующего в аэропорту очередь, какого-нибудь хама в общественном транспорте, да просто случайно встреченную, самодовольную физиономию на улице с наполовину опустошенной бутылкой пива в руке. На него теперь смотрели из зеркала очень сознательные глаза, подернутые дымкой задумчивости, в которых светился ум. Это знания, или, лучше сказать, познания, вытеснили из него патологического разрушителя, но он-то себя хорошо знал: пристально вглядевшись в расширяющиеся точки зрачков, Алексей подумал, что невозможно вытравить все. Что-то осталось там, глубоко внутри, засевшее навсегда. Кто ощутил верховенство силы, даже через десятилетия будет чувствовать леденящую прелесть ее фатального, смертоносного обаяния. И он хорошо видел сквозь маску респектабельного молодого мужчины, что этот человек способен на многое: если не убить, то изувечить в порыве неподконтрольного бешенства. Но теперь другой, владеющий знаниями, интеллектуально развитый, был гораздо сильнее примитивно грозного воина с лихо заломленным на затылке голубым беретом и автоматом в руках. Алексей не мог не нравиться себе: открытый, испытующий взгляд, вид успешного человека и руки, уже без мозолей. Теперь он умел быть психологически агрессивным, незаметно вламываться в чужие мозги, чтобы вытащить оттуда необходимую информацию или посеять там зерна нужных ему поведенческих реакций на будущие события. Он видел в зеркале хищника, но хищника скрытого, изощренного, парадоксального, завораживающего и оглушающего тайным оружием. Вот почему он чувствовал себя на голову, нет, на две головы выше Маркирьянова, человека, оставшегося в мире прежних представлений. Он вступал в новую, неведомую, манящую адреналином, но вместе с тем очень привлекательную реальность, и никого из прежнего мира тянуть с собой не собирался. Только жена и дочь, неотъемлемая часть его самого, войдут в потаенную дверь будущего.
Часть вторая Никто, кроме нас
Десантник должен знать только два действия математики: отнять и разделить.
Василии Маргелов, легендарный командующий ВДВ, который ввел голубые береты и тельняшкиГлава первая
(Рязань, РВДУ, январь 1985 года)
Забежав в расположение роты почти одновременно, курсанты на ходу распределялись: чтобы все успеть, четырем обитателям двух двухъярусных кроватей, имеющих общий проход, надо было уметь быстро договариваться. Они были обречены дружить.
– Так, ты с Лехой – мыться, а мы с Кириллом заправим кровати.
И с этими словами, на ходу брошенными Игорю, необычайно подвижный для своего слегка оплывшего тела Петруха Горобец, всегда чрезмерно суетящийся и производящий вокруг себя много шуму, схватил два табурета и, не давая никому опомниться, затащил их в узкий, сорокасантиметровый проход, чтобы, уже в следующее мгновение взобравшись на них, заправлять кровати второго яруса. Его глаза были распахнуты от нервного возбуждения, а большие темные зрачки в беспокойные утренние минуты увеличивались до размеров монеты. При этом Горобец уже каким-то невообразимым образом успел стащить сапоги. «Мальвина чертова в штанах, хитер, как лис», – мелькнуло в голове у Игоря, когда он, сжав челюсти, вскинул требовательный взгляд на девичьи ресницы товарища. Но тот предпочитал суетиться, не встречаясь глазами; его подвижные зрачки бегали, как маленькие колесики в ограниченном белковом пространстве. Он казался Игорю куклой, большой тряпичной куклой с кнопочкой где-то у выбритого затылка. Игорю не нравилась излишняя суета, которая не имела ничего общего с расторопностью и толковостью.
– Беги, занимай краник! – бешено орал ему с другой стороны Алексей, стаскивая с себя всю одежду.
Схватив по дороге зубную щетку и мыло, Игорь стремглав кинулся к умывальнику между абсолютно голыми и наполовину одетыми курсантами. Умывальник походил на осиное гнездо, в которое поддали дыма для разгона острожалого племени. И похожие на растревоженных ос, курсантские поджарые тела озабоченно суетились повсюду, зло жужжа с заточенными едкими фразами вместо оружия. Тут легко можно было нарваться на сварку, если не балансировать между вызывающей грубостью и бесполезной деликатностью. Настоящие драки, впрочем, были крайне редки – они вели к нешуточным проблемам, и потому в случае потасовки в качестве третейских судей выступали сержанты, более старшие по возрасту, с опытом армии, а то и настоящей войны.
На пару с Алексеем Игорю было удобно – они вместе действовали проворно и в то же время вполне корректно лавировали между сослуживцами, где можно, протискивались, где получалось, хитрили. Свое место приходилось отстаивать каждую секунду. Игорь оказался в очереди вторым. Замызганный нанесенной с сапогами грязью, с беспорядочно льющейся на разгоряченные тела водой умывальник гудел паровозом от напряжения; повсюду толпились потные, липко-жаркие тела, везде ощущался терпкий запах отменно работающих молодых желез. Это через час умывальник станет сухим и блестящим с начищенными до умопомрачения краниками. А сейчас, после утреннего кросса, тут с сумасшедшей скоростью, в ярости брызг, в истошных криках, извечной непрекращающейся сапожной ругани работал гигантский человеческий конвейер. Из краников хлестала холодная вода, и раздетые по пояс курсанты плескали ее себе на грудь, плечи, в лицо. О забрызганных штанах не беспокоились – высохнут в процессе безумной беготни. По несколько человек у одного краника брились и чистили зубы попеременно, в строгой очередности пользуясь водой, чтобы в следующее мгновение броситься чистить сапоги. А на их место уже становилась ожидающая в очереди смена. Несколько счастливых обладателей шлангов забирались голышом на считаные секунды под леденящие потоки и точно так же исчезали, на ходу обтираясь полотенцами. На время душа синие казенные трусы моющихся мигом летели на подоконник, безошибочно находя место между зубной пастой и сапожной щеткой. Среди одержимых насладиться водой часто попадались и те, что голыми, в одних тапочках, шныряли туда-сюда. Никто ни на кого не обращал внимания. Был включен страшный хронометр, самый грозный и самый беспощадный вампир каждого подразделения.
Если бы какой-нибудь сторонний наблюдатель окинул внимательным взглядом казарму, то, скорее всего, не отыскал бы никого, кто позволил бы себе спокойным шагом перемещаться в пространстве. Даже сержанты, в силу должности освобожденные от обязанностей уборщиков кубриков, были вовлечены в беспорядочное броуновское движение человеческих тел. Этот же непредвзятый взор отметил бы, прежде всего, бушующие волны задорного мужского здоровья. А сильный запах потных тел молодых самцов ударил бы так же, как морская волна, которая, пенясь, обрушивается на пирс. В казарменном шторме, где каждый действовал с предельной быстротой, несведущего изумило бы совершенство управляемого хаоса. При всей топорности и неопытности школьного молодняка всякий взмах руки или рывок уже имел очень маленькую и вместе с тем понятную цель: поймать сапожную щетку, схватить нитки, протиснуться с табуреткой в проход, чтобы, перевернув плоской, гладкой частью, зачем-то превратить с ее помощью заправленную кровать в элегантный прямоугольник.
