Канта Ибрагимов - Прямой наводкой по ангелу
Недолго послонялась Роза по базару, купила Мальчику позднюю клубнику, абрикосы и мороженое; потом еще кое-что, и окончательно выбившись из сил, вспотев так, что глаз не раскрыть, уже с облегчением покидала это людное место, как кто-то сзади тронул ее пакет:
— Девушка, вам помочь? — на чисто русском языке.
— Чего уж, — она отдернула руку, а симпатичный молодой человек в солнцезащитных очках более, чем настырен.
— Да не нужна мне твоя помощь… Ой! Бага, неужто ты? Клянусь, никогда бы не узнала.
Бага выбрит, красиво, даже модно одет; настроение тоже бесшабашное; глаз не видно, только прежний оскал белоснежных зубов.
— Вот теперь ты молодец, — искренне радовалась Роза, — какой красавец стал! А то напялил эту грязную униформу, все по подвалам, да подворотням шлялся — в бороде вшей разводил.
— Ха-ха-ха! — беззаботно хохотал Бага.
Болтая ни о чем, более о мирском и веселом, они немного удалились от базара.
— Так что ж ты нас и «свой участок» навсегда забросил? — поинтересовалась Роза.
— Как я вас, тем более «участок», могу бросить, — шутливо отвечал он.
— Ты знаешь, как я по Мальчику и его музыке скучаю, — сам такого не представлял… Погоди-ка, — он огляделся, подошел к торговым ларькам, стоящим в ряд вдоль разбитого Дома Моды на проспекте Победы и долго присматривался, пока не выбрал большую красивую машину.
— Это Мальчику подарок.
Почему-то в этот момент Бага стал как никогда серьезным, даже озабоченным. Он снял очки, вплотную подошел к Розе и обхватил ее локоть:
— Ты особо не трепись, так, скажи кое-кому из близких, не знаю, точно когда, но скоро в городе будет страшная заварушка.
— Боже! Неужели? Об этом весь город твердит.
— Вам бы убраться до конца лета.
— Куда мы «уберемся»? Бабушка еле ходит — на ногах перенесла инсульт. А Мальчик, сам знаешь, от этого дому ни шагу… Да и не верю я в это. Смотри, как жизнь в городе кипит.
— Вот именно «кипит», — он стал узнаваемо злым, лишь бородки не хватало.
— Ты всегда обзывала меня дураком, а сама не меньше дура. Война — это грязные деньги, их только кровью можно отмыть…
Ночью, когда Мальчик уснул, Роза поделилась слухом с бабушкой.
— Куда я поеду? — печально сказала Анастасия Тихоновна.
— Да и где и кому я более нужна, — она тяжко, со свистом вздохнула.
— Вот Мальчика увезти надо бы.
— Не поедет.
— Хоть ты уезжай.
— Гм, — горько усмехнулась Роза, переворачиваясь к стене, — я тоже никому и нигде не нужна.
— За Мальчика боюсь, — тихо прошептала бабушка.
— В том то и дело.
Пожелав друг другу спокойной ночи, они умолкли. Да обе не спали, беспокойство новой бойни терзало их, и бабушка не выдержала — о своем:
— Роза, не спишь? А может, и мне компенсацию дадут? Ведь положено: хотя бы треть, даже четверть. А то, что я за женщина, что за человек? Столько лет прожила, а похоронить себя — не заработала.
— Анастасия Тихоновна, — что-то не совсем вразумительное стала городить Роза, на полуслове оборвалась — мысль совсем о другом, да и говорить невозможно.
Средь ночи, это очень редко бывает, над городом залетал вертолет, прямо над их домом страшно прошелестел лопастями, аж слышно, как шипит мотор. Где-то совсем рядом вроде завис, может, вовсе приземлился. Не задерживаясь, улетел обратно, в сторону юга — то ли на базу федералов, в Ханкалу, то ли еще дальше, к горам.
— К добру ли это? — тревожно прошептала бабушка. И словно это была команда, где-то, видимо в районе дома правительства, раздалось подряд несколько взрывов, а потом автоматно-пулеметный шквал огня. Все это длилось недолго — минут пять. Потом, затухая, еще слышались одиночные выстрелы с разных сторон, и затишье, которое опять нарушил вой вертолета, совершившего тот же маршрут. И после этого гробовая тишина. Далеко за полночь, когда Роза уже крепко спала, ее плечо затеребила бабушка:
— Проснись, проснись, — испуганно шептала она.
— Под нашими окнами какое-то движение, кто-то стонет и просит о помощи.
— Бага?! — первое что пришло Розе на ум.
Как была в неглиже, бросилась на балкон, потом выглядывала в противоположное окно — никого. Выйти в подъезд, тем более на улицу, в темноту побоялась, да и бабушка не пустила бы.
А до зари, когда небосвод лишь чуточку прояснился, Роза была у подвала: много крови, кого-то, видимо, волокли.
— Бага, — не громко позвала она. Потом еще пару раз, и громче — никто не ответил.
Зайти в подземелье она не посмела. Решив смыть кровь, она бегала с ведрами к реке, и уже все следы вроде скрыла, как услышала шипение рации — прямо перед ней капитан Головачев.
— Убирайся, да побыстрее. И не домой, а беги в больницу. Сейчас здесь зачистка будет. Заметут всех, и тебя возможно.
— А Мальчик? А бабушка?
— Бабушка русская. Небось пронесет. А Мальчика я на пост заберу.
В это время, издали, со стороны улицы Ленина послышался рев техники. В рации послышалась команда — пропустить спецколонну.
— Слышишь? Беги. А я к Мальчику, эти изверги могут дров наломать.
В больницу, как и на рынок, все новости стекаются. К вечеру узнала Роза, что оцепление снято — побежала домой. В районе «Детского мира» дышать тяжело, да вроде все в порядке — бабушка Мальчика обняла, что-то на ушко веселое шепчет.
— Вот и Роза, — воскликнула она, — сейчас всех нас накормит.
Чуть погодя, когда Мальчик возился на балконе со своими птицами, она уже другим, крайне печальным голосом рассказывала:
— Ты не поверишь! Вот такие верзилы, все в масках. Грубые, лишь матом выражаются, все обыскали, даже под ванной рыскали. А я притворилась больной, лежачей; за скрипку дюже боялась, под изголовьем ее спрятала — пронесло… До этого они в подвале лазали. Сама не видела, а Голова говорит — троих раненых вытащили, увезли — Баги среди них не было. А потом в подвале дуст, или еще что, чуть не задохнулась, под подушками спаслась. Сейчас вроде развеялось.
И в то же время по телевизору местные новости:
— Вчера ночью на Грозный напала банда боевиков, состоящая из тридцати человек… Семнадцать уничтожено, восемь задержаны… Разыскивается командир боевиков — Тумсоев Бага, 1975 года рождения, — на экране фотография.
— Ты смотри! — воскликнула бабушка.
— Вот такого, без бороды, я бы его и не узнала.
— Такого, в этой же рубашке я его видела вчера, — удивилась Роза.
— И где они его сфотографировали?
— А сегодня на блок-посту я Багу видел, — появился в комнате Мальчик, — весь побитый, в налучниках. Его закинули в дальнее помещение, и потом к нему аж два важных генерала приезжали. О чем-то скрытно с Багой говолили.
— Да о чем ты говоришь? — изумилась Роза.
— Сплоси у Головы.
— Мальчик эмоционально продолжал.
— Сам капитан и все остальные по струнке стояли. Голова плосто дрожал, все меня пытался уплятать.
— И куда они Багу дели? — теперь уже и бабушка крайне удивлена.
— Вначале уехали генелалы, пликазав в комнату к Баге даже не входить. А потом плиехали длугие военные; Голова сказал, тоже большие командилы, аж из Москвы, они-то и отвезли Багу, надев на его голову челный мешок.
— Да, — на лице Розы недоразумение, ну и заварушка?
Пытаясь не что-то понять, а по возможности выяснить судьбу Баги, на следующее утро Роза следила за блок-постом, и как только появился капитан Головачев, несмотря на огромный страх, как бы между прочим двинулась туда и вступила с командиром в контакт.
— Роза, сам ничего не понимаю, и тебе вникать не советую — голову снесут, — тревожное состояние у капитана.
— Какие-то игры начались, какой-то концерт, настоящий бардак.
— Неужели еще будет война?
— Эта война — декорация; шумовой фон, под который разворовываются огромные богатства. Здесь нет своих и чужих. По большому счету и Бага, и Мальчик, и ты, и я — просто пушечное мясо. А наверху — сговор воров — не могут честно награбленное поделить, — он закурил очередную сигарету.
— Я уже рапорт написал; отсюда бежать надо. Вы-то хоть уезжайте, Мальчика пожалейте.
В гнетущем настроении Роза пребывала несколько дней, не зная, как ей быть с больной бабушкой и упрямым Мальчиком. И хотя поползновения: мол будет снова война, — все еще упорно витают над городом, да вроде жизнь в той же колее неопределенности. Правда, есть и весьма тревожные симптомы: все стройки Грозного заморожены, нет финансирования. И это не все — пенсию бабушки, пособие Мальчику и ей зарплату уже второй месяц как не выдают, говорят в Москве посчитали пока нецелесообразным; значит, иные цели есть.
Однако, жителям Грозного жить хочется, и как прежде, ни на что не надеясь, они в этих тяжелых условиях живут. Как и все, пытается жить и Роза. Ее день натружен, дел хватает. И, как обычно, утро начинается с похода на Сунжу за водой. В подвал она уже даже не заглядывает. И не потому, что Багу совсем забыла, может наоборот. Просто теперь с именем Баги связано много противоречивого, иное не понять, считает, многое во вред. Да и вряд ли теперь Бага здесь объявится. И вдруг как-то утром, с зари духота — июль, из подземелья ее окрикнули:
