Генрих Гофман - Герои Таганрога
С каждым днем Биберштейн все более убеждался в том, что в Таганроге действует хорошо организованная и надежно законспирированная большевистская организация. Ящик его письменного стола был буквально завален антигерманскими листовками и воззваниями. И хотя работой по борьбе с партизанами занималась тайная полевая полиция ГФП-721, именно ему, Биберштейну, хотелось первым напасть на след большевистской банды и тем самым утереть нос этому щеголю Брандту, который только пьянствует с начальником русской вспомогательной полиции и бахвалится, что уже уничтожил партизан в Таганроге.
Биберштейн не мог простить Брандту его внешний лоск, молодцеватую выправку и благосклонность генерала Рекнагеля. Сам Биберштейн был почти вдвое старше Брандта. Он болезненно переживал свою полноту, которая делала мешковатой его фигуру, лишала его воинской элегантности. Но и это было еще не все. Побывав недавно в Берлине, Биберштейн узнал о тайной вражде между абвером адмирала Канариса, которому подчинялось ГФП, и ведомством Кальтенбруннера, куда входила зондеркоманда СД-6.
К тому же Биберштейн не забыл историю с Костиковым. Ведь именно он, Биберштейн, получив от гауптштурмфюрера Миллера донесение агента Кондакова, приказал установить слежку за этим парнем. Он хотел нащупать весь выводок. А начальник русской вспомогательной полиции поторопился с арестом и вместе с Брандтом пожал лавры, раскрыв большевистскую молодежную группу.
Теперь штурмбаннфюрер СС Биберштейн жаждал реванша. Он совсем загонял своих подчиненных, обвиняя их и в лени, и в нерадивом отношении к службе, и в недостаточной любви к фатерланду. А те, в свою очередь, устраивали каждодневные разносы платным агентам, заставляя их и днем и ночью рыскать по Таганрогу и его окрестностям. Однако пока на удочку провокаторов попадались незарегистрированные коммунисты, комсомольцы. Это были не те, кого искал Биберштейн.
Правда, иногда удавалось ловить и явных разведчиков, засылаемых в немецкий тыл с особыми заданиями командования Красной Армии. Не выдерживая страшных пыток, некоторые из них начинали говорить. Но они так и не дали надежной нити к городскому подполью.
Потому-то с таким интересом отнесся штурмбаннфюрер СС Биберштейн к очередному сообщению одного из агентов, которое попалось ему на глаза среди других документов, подготовленных переводчиком Адлером. Биберштейн глянул на дату: «2.4.43 г.» — и вновь перечитал донесение:
«В СД города Таганрога. Сегодня агент сообщил, что в направлении Михайловки на прошлой недели через линию фронта под Самбеком перешел перебежчик со шпионскими заданиями по фамилии Копылов Василий. Его отец работает садоводом в колхозе, и он в настоящее время должен находиться там».
Биберштейн надавил кнопку звонка. Появился адъютант.
— Срочно вызовите фельдфебеля Адлера и гауптшарфюрера Мюнца, — распорядился начальник зондеркоманды.
Первым в кабинет штурмбаннфюрера вошел молодой, пышущий здоровьем фельдфебель Адлер.
— Хайль Гитлер! — прокричал он, выкинув руку.
— Хайль! — торопливо ответил Биберштейн и, взяв со стола донесение, спросил:
— Скажите, Людвиг, этому вашему агенту можно верить?
— Да, экселенц! — Адлер тряхнул гладким зачесом цвета бледной соломы.
— Что вы собираетесь предпринять?
— По приказанию гауптштурмфюрера Миллера за советским разведчиком установлено наблюдение. К нему приставлен наш человек. Он сообщил нам, что Копылов уже приходил в Таганрог для установления связи. Я полагаю...
Адлер осекся на полуслове. В дверь шагнул гауптшарфюрер Мюнц. Бесшумной походкой он приблизился к Биберштейну и застыл в вопросительной позе.
— Дорогой Мюнц! Этого Копылова надо немедленно арестовать. Или вы ждете, когда это сделает капитан Брандт? Ваше наблюдение за ним будет дорого стоить германской армии. Я полагаю, он уже передает Советам ценные разведывательные данные. Медлить в подобных случаях непростительно. А все его связи постарайтесь вытянуть на допросах.
— Будет исполнено, экселенц.
— Да. А чтобы у этого красного не возникло подозрений, посадите с ним в одну камеру вашего агента. Может быть, он ему откроет свои тайны. Меня интересует его связь с Таганрогом. Действуйте!
— Будет исполнено, экселенц.
Адлер и Мюнц разом щелкнули каблуками и, повернувшись, направились к двери. Но перед тем как выйти из кабинета, гауптшарфюрер Мюнц остановился и вновь обратился к шефу:
— Господин штурмбаннфюрер! Мой доверенный из больницы военнопленных сообщил, что некий аптекарь Сахниашвили распространяет антигерманские листовки среди больных. Я распорядился арестовать его и провести расследование.
— Прекрасно, Мюнц. Но прежде чем отправить его в преисподнюю, заставьте его говорить. Я гарантирую вам железный крест, когда вы доложите мне, наконец, откуда берутся эти листовки в городе.
— Благодарю, экселенц. Будет исполнено.
Мюнц повернулся на каблуках и вслед за Адлером покинул кабинет. А штурмбаннфюрер Биберштейн принялся вновь просматривать скопившиеся за последние дни документы. Через несколько минут настойчивый зуммер полевого телефона заставил его поднять трубку.
— Послушайте, герр Биберштейн! Говорит генерал Неринг, — раздался в ней хрипловатый голос. — Мои солдаты наткнулись в поле на русского парашютиста. Прислать его к вам или можно похоронить самим?
— Ни в коем случае. Хоронить русских парашютистов — эта наша прямая обязанность, — вкладывая в свои слова иносказательный смысл, ответил Биберштейн.
— Тогда присылайте за ним своего человека.
— Благодарю, господин генерал. К вам прибудет моя машина.
Штурмбаннфюреру показалось, что в последних словах генерала сквозила насмешка. Приказав адъютанту срочно отправиться за русским парашютистом, Биберштейн задумался о превратностях судьбы. Генерала Неринга он знал уже более десяти лет, и тот никогда раньше не позволял себе говорить с ним в ироническом тоне. «Неужели последние победы русских так подействовали на армию, что высшие командиры стали пренебрегать службой безопасности?» — эта мысль породила другую, Биберштейн начал взвешивать положение на фронтах.
Из совершенно секретных документов он знал, что к марту 1943 года более ста немецких дивизий нашли свою гибель на Восточном фронте. Воспользовавшись наступлением Красной Армии, англо-американцы высадились в Северной Африке и потеснили корпус генерала Роммеля. А русские наглеют с каждым днем. В районе Новороссийска высажен мощный десант. Со дня на день ожидается их наступление на «голубой линии», куда пришлось стянуть все силы германской авиации. И наконец, эти лазутчики и парашютисты. Их тоже забрасывают неспроста. Видимо, и здесь, под Таганрогом, намечается наступление. «Я сам допрошу этого парашютиста и заставлю его сказать все», — решил штурмбаннфюрер Биберштейн.
Поэтому, завидев в дверях запыхавшегося адъютанта, Биберштейн поднялся из-за стола и расправил плечи.
— Где он? Где русский парашютист?
— Он в машине, господин штурмбаннфюрер, — адъютант выглядел смущенным.
— Почему он не доставлен в мой кабинет?
— Он мертв, господин штурмбаннфюрер. Мне передали труп.
— Что за чертовщина? Зачем же они его прикончили?
— Вы ошибаетесь, господин штурмбаннфюрер, они его не убили. Русского парашютиста обнаружили, когда он уже был мертв. Просто он встретился с землей еще до того, как успел дернуть вытяжное кольцо. Его парашют исправен, но в воздухе не был раскрыт. Возможно, не выдержало сердце. Вот его документы и деньги, — адъютант протянул шефу небольшой сверток. — Там в машине еще портативный радиопередатчик. Вернее, то, что от него осталось...
Биберштейн развернул бумагу, достал паспорт и глянул на фотографию.
— Ко...зин. А...лек...сей, — прочитал он по складам. — Хотел бы я знать, куда он шел на связь, где его явка. А может, он заброшен к нам не один?
— Нет, господин штурмбаннфюрер, в штабе генерала Неринга мне сказали, что поблизости от него никаких других следов не обнаружено. Солдаты прочесали весь район, где был найден русский.
Только теперь Биберштейн понял, почему усмехнулся генерал Неринг, когда пожелал ему успеха. Он хмуро приказал адъютанту:
— Распорядитесь отправить этого русского в Петрушино, в балку. Мертвым бессмысленно задавать вопросы. А впрочем... — Биберштейн задумался, улыбка вдруг скользнула по его лицу, — впрочем, пусть полежит в подвале. Попробуем показать его арестованным. За успех не ручаюсь, но все может быть. Иногда и покойники приносят пользу на очных ставках...
Вернувшись к письменному столу, Биберштейн принялся изучать документы русского парашютиста.
Стоянов и Петров совсем сбились с ног, отыскивая следы новой подпольной организации. Теперь они поняли, что разоблаченная ими группа была не единственной в городе. Листовки не исчезали со стен домов, а на улицах по-прежнему находили убитых немецких солдат. В самом центре был обнаружен фельдфебель с проломленным черепом. В районе Собачеевки нашли труп немецкого офицера. По приказу Брандта в качестве заложников вспомогательная полиция арестовала всех мужчин на прилегающих улицах. Но виновников найти так и не удалось. Тридцать заложников были расстреляны в Петрушиной балке.
