Елена Ржевская - За плечами XX век
Немцы называют Ржев – «неприступная линия фюрера».
В битве не состарится,
Не умрет герой,
Кто за Ржев и Старицу
Дрался с немчурой.
– А травы густые и косить ни к чаму.
* * *В деревне забирают в Красную Армию молодых ребят.
– Ой, сынок желанный!
– Ты, матушка, ня ной. Мне долг надо отдать на фронте.
– Ой, сынок. Ты смотри уж нядолго. Может, будешь жив…
– Как управимся.
* * *14 августа прошлого года, когда Ржев подвергался впервые вражеской бомбардировке с воздуха, город был объявлен в угрожающей зоне.
А потом, в октябре, в сводках появилось Ржевское направление.
Ржевское направление – это началось сражение за Москву. И вот уже сколько месяцев оно длится ожесточенно. Все, что происходит на нашем участке, у Ржева, грозно связано с Москвой.
Сейчас, когда немцы так рванули на юге и так нужны там силы, чтобы остановить их, закрыть прорыв, войска шлют и шлют к нам сюда, под Ржев. На прикрытие Москвы.
* * *«Слушали гражданина уполномоченного РО НКВД Акимова:
в условиях Отечественной войны тыл имеет огромное значение. Противник в целях ослабления тыла засылает шпионов с целью поджога колхозных амбаров, скотных дворов и др. имущества. Членам колхозного заградотряда необходимо быть бдительными, не пропускать без проверки документов ни одной личности, а в отсутствие последней – задерживать и доставлять в РО НКВД».
* * *– Мне приснилось, косы у меня по заднице. К чему бы? К чему-то ведь должно быть. (Это Дуся, штабная машинистка.) Может, дорога мне дальняя, назад к дому, а?
* * *Удивительно, как любая косыночка, щербатое блюдце, махотка, платочек, чернильница-невыливайка, кочерга, каждая вещь, как бы ни поизносилась, становится невообразимо замечательной, со своим неповторимым лицом, индивидуальным свойством, личным обаянием, каким отмечено все то, что не может быть повторено теперь. И обиходные вещи, довоенные изделия трогают и волнуют.
* * *Покос. Женщины идут с косами, граблями.
Косить здешним женщинам привычно – мужчины ведь уходили «на посторонний заработок».
Но вот пахать на себе, как было в эту весну, – это уж новь военная. Оккупация прошлась по этой земле.
– Мы как кони, – говорят о себе. – По десять в плуг впряжемся. Одиннадцатая качает. В борону – по пять человек. Один такой раз боронуем, бык бежит. Мы разбежались. Смеемся: кони разбежались.
* * *Наше понимание, воюющей части народа: все для нас, все нам дозволено по сравнению с мирным народом. Но какой же это мирный народ, подпавший так жестоко под иго войны, как не всякому солдату доводится.
* * *Когда началась война, внешние признаки вещей оставались прежними, а существо изменилось. Так, завод, куда я поступила, был все еще 2-м часовым заводом, хотя часы на нем не производились, а гильзы. Подвал под нашим домом, где раньше хранилась картошка, оказывается, ждал нас в свое бомбоубежище.
Таинственная душа вещей вдруг обнаружилась.
* * *– Он меня матюгнул по-хорошему. Я поднялся, пошел в рост на врага.
* * *«Исполком райсовета решил:
1. Оформить и передать материал следственным органам о падеже лошадей в колхозах «Заря коммунизма» и «Серп и молот» для привлечения к ответственности руководителей колхозов за варварское отношение к коню».
* * *Чтобы деньги водились, высушенные свиные пятачки хранят в шкафу среди белья. Так издавна ведется в Ржеве.
* * *Вечернее сообщение:
«В течение 3 июля на Курском направлении наши войска отражали крупные ожесточенные танковые атаки немецко-фашистских войск…
После восьмимесячной героической обороны наши войска оставили Севастополь…»
* * *Здесь, в деревнях, не было ни электричества, ни радио, а теперь уже само собой их нет. Но какими-то путями вести о неблагополучии на юге достигают сюда, и порой они выразительнее, чем сдержанные газетные сообщения.
И все же это смутно, это где-то там, на окраине страны, как кажется отсюда местным людям. А здесь война вблизи самого ее сердца – Москвы.
И если немец там где-то и осилит, еще не вся беда. Но если на этот раз немец двинет на Москву и захватит ее – «это ж разом загорится и небо и земля».
Падение Москвы – это конец света, а не факт войны.
* * *Железная баночка с фитилем. Плошка.
– Нам немецкие зенитчики оставили. Хорошая такая штучка.
– И долго служит?
– Долго, долго, что вы.
* * *Раненые бредут с передовой, спотыкаясь, поддерживая один другого, волоча винтовки.
Повстречавшаяся с ними старуха замерла, согнутая под связкой хвороста на спине, следя за ранеными слезящимися глазами. И вдруг так сильно, горестно:
– Взойдет кто им на подмогу?
* * *– Царица небесная! Заступница!
* * *То время, что здесь были немцы, отогнанные еще в нашем зимнем наступлении, в сознании местных людей – прошедшее законченное.
То была как бы война в войне. Та, бывшая, пережитая ими война – в нескончаемом потоке длящейся, общей.
– Все было, – говорят про ту, прошедшую. – Огонь и страсть!
* * *Плотность жизни на единицу времени велика сейчас. Иногда крайне велика.
* * *Молодая бабенка при виде тощего, длинного, изможденного немца, пленного:
– Боже милостивый! Страшно глянуть. Худой до ужаса. А ведь мнится, что немцы, допершие сюда, чуть ли не к самой Москве, и на юге заглатывающие наши земли, уж они-то жируют вволюшку.
* * *Ведь вот что нелепо: то, другое, третье, все такое дельное, важное, знаменательное, – все износится. А какая-нибудь чепуха на ловком ритме: «Аты-баты, шли солдаты» – вечна.
* * *С петляющих между палатками и блиндажами, вырубленных и вытоптанных просек ступнешь бесцельно шагов пять-шесть всего в чащу – и выпал из войны, рухнул во все зеленое, земное, неразличимое в подробностях. Бог мой, какая благодать. Эти краденные у войны мгновения.
Ich ging im Walte…
……………………………
Das war mein Sinn.
Дальше не помню.
О Гете. Такая гармония духа. Его лесное уединение нарушит разве что герцогский охотничий рог. Но не этот железом о железо полосующий набат:
– Воздух!
* * *– В лесу налило лужами. Самсон-сеногной.
* * *Комиссар бригады прочитал лекцию на тему «Ненавидеть врага всеми силами души».
Задавали вопросы:
– Почему мы не наступаем? Своим наступлением мы помогли бы Южному фронту.
* * *Лупит дождь. Бойцы сообща с бабами гатят топкий участок дороги. Шутки, гомон. Натаскивают хворост, лапник, жерди.
Какой-то проверяющий начальник подъехал верхом, напустился на старшего: мол, кое-как пошевеливаетесь.
– У тебя вон солдаты морды отъели! – И, стравив досаду, отвернул коня и, наддав ему в бока стременами, ускакал.
А тут смолкло, сникло, заело. Одна приметливая и мудрая баба рассудила так:
– У него морда оспой потревожена. Его и колет. У вас-то личики пригоженькие, безо всякой щедринки. – И примирила с ним.
* * *В лесу утром. Солнечные блики на шевелящихся листьях. И на вытоптанной поляночке в утреннем нежном мареве покачиваются, стукаются друг о дружку ромашки.
И вдруг – подхватывает, уносит в дачное Подмосковье. Вмиг – захлеб счастьем.
За кустом на крокетной площадке – переночевавшие деревянные полосатые шары. Покачивается гамак. Призывный плеск и возгласы с озера, что там, невдалеке, за лесом. И надо всем радостное воскресное ожидание: сейчас приедет, сейчас появится тут – папа.
* * *В девушке на фронте есть некое щегольство. И в самом факте присутствия ее здесь, в зоне смертельной опасности, и в том, как заметна она в однородной мужской массе, и нередко подчеркнутостью внешнего облика, молодцеватостью или, наоборот, вопреки всему сохранно проступает в ней женское, женственное. Словом, в ней есть повышенность.
Но вот женщина постарше меня и более, чем я, тяготеющая к мирной, регулярной жизни, высказалась так:
– Женщина огрубляется на фронте. И не из-за условий лишь. Больше всего из-за того, что нет у нее самых что ни на есть простых женских тягот. Не отягощена. А война ею завладеть не может – это она только мужчиной. А ею не может, и все тут. И в душе у нее неприбранно, неприкаянно, все так и болтыхается. Только не всякий раскусит. А я сужу по себе. У меня характер совершенно изменился. Какие-то порывы ни с чего… Теперь вот еще что: из молчаливой я превратилась в болтушку…
* * *В специальной радиопередаче из Берлина для немецких солдат в Ржеве, я слышала, опять пели: «Когда все рухнет вдребезги, мы с песней прошагаем по руинам чужих городов…»
* * *«К периоду осенней распутицы требуется постройка деревянного покрытия (жердевого или колеинового) как основная армейская дорога, имеющая интенсивное движение автотранспорта. Требуется ремонт отдельных мелких искусств, сооружений и т. д…»
