Николай Иванов - День за три
Водитель, то ли подтверждая это, то ли здороваясь, кивнул. Верховодов, ошарашенный новостью, еще не зная, что сказать и как поступить, на всякий случай показал ефрейтору кулак, но тот опять согласно кивнул и, стервец, улыбнулся.
А потом пошли кроссворды с радиограммой. Костя добросовестно выписал столбцы цифр, отдельные фразы, попросил три минуты и склонился над шифром. Поняв смысл передачи, вгляделся в карту, даже заглянул на ее сгиб. Поднял взгляд, ж Юрка, увидев его, сдержанно улыбнулся. Но на этот раз Верховодов никак не отреагировал, и водитель, присмотревшись, понял, что командир смотрит мимо него. Зная, что за ним уже никого нет, Юрка тем не менее оглянулся: никого.
– А ты почему здесь? – вдруг очнулся Верхово shy;дов и на этот раз не удивленно, а раздражительно посмотрел на Карина. – Я тебе где приказал быть?
– С майором, – тихо ответил Юрка. Старший лей shy;тенант готов был отдать голову на отсечение: водитель ждал от него радости.
– Так какого черта ты здесь? Мальчишка! Героя из себя строишь? – Старший лейтенант даже не замечал, что точь-в-точь повторяет слова майора, когда тот ругался в медбате на него самого.
При зеленом свете бледнеющее лицо становится се shy;рым. Серый Юрка, не сводя взгляда с командира, начал открывать крышку люка над своей головой. Силы не хватило сдвинуть рычаг, и тогда он сбил его ногой. От shy;бросил крышку до стопора. Отвернувшись от командира, полез в люк.
– Э-э, погоди, ты куда? – Верховодов тоже вынырнул в свой люк наверх. – Куда, я спрашиваю? Стой, стой, тебе говорят!
Он успел дотянуться и ухватить за бушлат готовившегося спрыгнуть Карина, осадил его. Перебрался к нему, сел рядом, по-прежнему не разжимая рук.
– Ты что, ошалел?
– Почему же? Я птица вольная, свое отслужил. Вот только не знал, что так плохо. Тогда извините. К майору пойду. Назад. – Юрка старался отвернуться, чтобы старший лейтенант не видел его прыгающих губ. Так же к горлу подпирало и перехватывало дыхание, когда уезжал от матери в Термезе, что-то подобное творилось с ним, когда перевернулся на Саланге, и вот сейчас… Эх, командир, командир… От тебя ли слышать такие слова, он ли их заслужил?
Юрка опять попытался спрыгнуть, но Верховодов держал крепко.
– Обиделся… Вообще-то правильно. Извини, брат, – сказал Костя.
Почувствовав, как обмяк после его слов водитель, отпустил бушлат, но подвинулся ближе.
– За что ж вы меня так, товарищ старший лейте shy;нант?
– Честно? Мать твоя не выходит из памяти. Тысячу раз уже проклял себя, что согласился взять тебя в рейс. И мысленно пообещал: или оба вернемся, или… то опять же только вдвоем. И тут я словно крест с себя снимал, отправляя тебя с майором. Вздохнул свободно, а ты… Ты опять на шее… Когда перебрался?
– Сразу же. И майор, кстати, не был против, – более спокойно отозвался Юрка.
– Майор умница, он тебя понял. Тебя, но не меня… А наши дела, Юра, хреновые. Непонятные наши дела.
Юрка резко повернулся, и Верховодову показалось, что он увидел в глазах водителя страх. Ощущение это было мимолетным, потому что в тот же миг Юрка сумел напрячься и постарался как можно беззаботнее спросить: “Что там случилось?” – по старший лейте shy;нант понял: да, Юрка не боялся ни этой своей еще одной ходки “на войну”, ни Саланга – он почувствовал страх только сейчас. И испугался, видимо, потому, что имрл выбор, причем имел его дважды – в Термезе, когда был уже приказ об увольнении в за shy;пас, и второй раз на Саланге, спрыгнув с бронетранспортера майора. Получается, дважды сознательно Юрка делал выбор не в свою пользу. Солдатская же притча поучает: “Не напрашивайся и не отказывайся”. Не напрашивайся – чтобы потом не жалеть, случись что. Не отказывайся – потому что вместо тебя все равно кого-то пошлют в рейс и уже не дай бог что-то случится с ним: все ведь ляжет на твою совесть… Благоразумие и гордость. Первой частью Юрка пренебрег начисто, и все было бы хорошо и красиво, если бы здесь не погибали…
– Так что там за вводная? – не дождавшись ответа, еще более беззаботно сумел спросить Карин.
Ах, Юрка, Юрка, – садовая голова, небритая морда. К amp;кой же ты классный парень! Сильный парень!
– Что смотрите, товарищ старший лейтенант?
– Да нет, просто о своем думаю, – очнулся Вер shy;ховодов. – А ситуация… Эй, Гриха, – позвал в люк, – захвати карту и поднимайся наверх.
– Слушайте, мужики, мы не на прогулке, – показалось побитое оспинками лицо лейтенанта. – Давайте-ка лучше вниз.
– О, хоть одра трезвая голова, – согласился Костя. – При такой заботе да хоть в Панджшер к Ахмад Шаху.
Соскользнули вниз, на устланные матрацами лавки.
– Говорят, Ахмад Шах на 16 февраля, когда уйдет последний солдат, назначил прием иностранных послов в Кабуле уже в качестве то ли президента, то ли премьер-министра, – расстилая карту, поделился услышанной еще в Союзе новостью лейтенант.
– А мне кажется, что все будет не так просто, – покачал головой Верховодов, отыскивая своп пометки на карте. – Ты вспомни, как “духи” еще в мае 88-го обещали через три часа после ухода наших войск взять Джелалабад. Взяли? Через сутки должен был пасть Кандагар. Пал? Я о чем, например, подумал, мужики. Хотели мы того или нет, но оказывали мы все эта девять лет медвежью услугу афганской армии.
– Мы? – поднял недоуменно голову лейтенант. Развернул свои широченные плечи: – Да они бы без нас…
– …они бы без нас значительно быстрее научились воевать. А так девять лет практически просидели за нашей спиной и только теперь, когда отступать некуда, когда, кроме них, защищаться некому, они начнут драться. Вот помяните мое слово, или я ничего здесь не видел и не понял.
– Но продержатся ли, товарищ старший лейте shy;нант? – солдат, сидевший за пулеметом, отстранился от прицела, посмотрел на Верховодова. Оправдывая любопытство, пожал плечами: – Жалко все-таки. Девять лет…
– “Восток – дело тонкое”, говорил товарищ Сухов в “Белом солнце пустыни”, – неопределенно ответил старший лейтенант.
Да и кто возьмется сейчас прогнозировать ситуацию в Афганистане? Где тот смельчак? Одно только твердо вывел для себя Костя: раз за девять лет войны “духи” не сумели договориться между собой и объединиться – а объединиться не сумели только потому, что каждый из главарей желал быть только главным, а не в подчинении другого, – то сейчас, после вывода, они ведь глотку перегрызут друг другу в борьбе за власть. А там… кто его знает.
– Приедем в Кабул, а там уже новая власть, – пулеметчик, не дождавшись четкого ответа на свой вопрос, опять приник к окулярам прицела.
– Да в том-то и дело, что в Кабул мы пока не пойдем, – тихо сказал старший лейтенант. Почувствовав, как напряглись Соколов и Юрка – по ногам, до этого расслабленным, почувствовал, но удержался, не стал смотреть на лица подчиненных: пусть переварят услышанное. Важно не то, как встретили весть, а как потом выполняли приказ. Сомнения, тревоги, страх в конечном счете никто не сдавал на таможне в Термезе, все осталось при людях. – Вместо Кабула идем сюда, – указал кишлак за изгибом карты.
Соколов, Юрка, даже пулеметчик тут же наклонились над ней, словно название кишлака могло им что-то объяснить.
– А ситуация, братцы, такова. Через десять кэмэ, вот на этом повороте, нас ждет представитель МГБ. В кишлаке был создан первый в уезде дом для сирот, а сегодня утром там произошло отравление детей пищей. Их надо срочно вывезти в больницу.
– “Вертушки”? – спросил Соколов.
– Пытались. Сильный огонь с гор. Один вертолет сбит, есть предположение, что кто-то из экипажа захвачен в плен. Наша колонна ближе всех. Приказано: детей вывезти в Кабул. Район “духовский”, но сюда уже идет батальон афганских “командос”. Так что задача поставлена, будем выполнять.
“Будем выполнять”, – повторил уже менее бодро про себя Верховодов. Но как выполнять без разведдан shy;ных, без саперов, “вертушек”? В более нелепую ситуацию он еще не попадал. И единственное, что дает ей оправдание, это то, что во всем этом главное – дети. Нет бы что-нибудь другое. Впрочем, будь другое, “ниточку” бы не дернули, это тоже ясно.
– И откуда они взялись? – тем не менее не удержался Костя от восклицания.
– Кто? Дети? – хитро глянул Соколов. Он уже настроил себя на ситуацию, если начинал шутить. – Тебе объяснить, откуда берутся дети?
“Дети – наше будущее!” – вспомнился расхожий лозунг. – Наверное, для Афгана тоже. Интересно, а Юля детей любит?”
Захотелось удержать ее образ, вспомнить что-нибудь томительно-сладостное, но Юльку заслонило широкое, бородатое лицо афганца. Почему-то подумалось, что представитель МГБ у поворота будет именно боро shy;датым…
– Перед поворотом всей колонне – “Стой!”, – приказал лейтенанту.
V
Какое это счастье – лежать закрыв глаза! Даже если у тебя связаны руки, болит от ударов все тело и сбиты ноги. Даже если ты в плену и не знаешь ни одной секунды из своего будущего.
