Валериан Скворцов - Тридцать дней войны
Китайцы поселились во Вьетнаме, как и в других странах Юго-Восточной Азии, уже несколько веков назад. Полтора миллиона хуацяо, проживающих в СРВ, сосредоточены в двух наиболее многочисленных группах—одна в пограничных с Китаем провинциях, другая на юге, главным образом в Телоне. В течение многих веков, каждый раз, когда в Китае случался неурожай и разражался голод, происходили династические междоусобицы, гражданские войны или совершалось иностранное нашествие, тысячи китайцев устремлялись во Вьетнам. Иммигрантам разрешали создавать собственные поселения либо размещаться в особых районах за пределами городов. Им позволяли жить по своим обычаям, сохранять язык, привычки и свободу совести при условии уважения местных законов и традиций, подчинения администрации. Во втором, третьем и последующем поколениях иммигранты говорили уже по-вьет-яамски, уезжали в иные места страны, смешивались с коренным населением и становились вьетнамцами.
Самая мощная волна китайских переселенцев хлынула во Вьетнам в XVII веке, когда десятки тысяч сторонников свергнутой маньчжурами династии Минь оказались вынужденными искать спасения в эмиграции. Тогдашний двор вьетнамских королей не без оснований остерегся держать поблизости эту армию вооруженных китайцев, по традиции считавших все государства вокруг их империи лишь вассалами «Поднебесной». Им определили для поселения район будущего Сайгона и западную область дельты Меконга.
Еще одна волна массовой эмиграции из Китая докатилась до Вьетнама в XIX веке после разгрома длившегося с 1850 по 1864 год крестьянского восстания под знаменем «Тайпин тяньго» — «Небесного государства вечного благоденствия». Потрясения следующих десятилетий — развал Цинской империи, революция 1911 года, междоусобицы генералов-милитаристов, японское вторжение, гражданская война — также сопровождались появлением множества беженцев, прибывавших во Вьетнам из Китая.
Процесс натурализации китайских иммигрантов во Вьетнаме искусственно прервала yачавшаяся в 1858 году французская колонизация. Осуществляя принцип «разделяй и властвуй», заморские резиденты предоставили конгрегациям хуацяо ряд привилегий. Китайцев использовали в качестве сборщиков риса для вывоза на экспорт и торговцев товарами французского производства. Компании колонизаторов и воротилы из конгрегации хуацяо, таким образом, делили дивиденды. Постепенно нарождалась компрадорская буржуазия, в основном китайская, тесно связанная экономическими интересами с колонизаторами. Хуацяо был предоставлен статус, ставивший их выше коренного, вьетнамского населения.
9 июня 1885 года представители Франции и Китая подписали в Тяньцзине договор о мире и торговле и 25 апреля 1886 года — торговую конвенцию. Согласно последнему документу, китайцы, живущие во Вьетнаме, будь то колонисты или солдаты, получали право владеть землей, строить, торговать, открывать фирмы и иметь склады. В обмен Цинский двор, претендовавший на «традиционную» вассальную зависимость Вьетнама от «Поднебесной империи», «уступал» французам земли северного Индокитая. Договоренность эта отражала тогдашнее реальное соотношение сил колонизаторов и дряхлеющей империи в их столкновении из-за того, что им не принадлежало. Но, как бы там ни было, расплачивались друг с другом обе стороны за счет Вьетнама и его национального суверенитета.
16 мая 1930 года французское и китайское правительства подписали Нанкинский договор, по которому хуацяо в Индокитае могли пользоваться, если пожелают, статусом иностранцев, то есть не подлежать местной вьетнамской юрисдикции. Чтобы заставить гоминьдановские войска, оккупировавшие северные провинции Вьетнама в 1945 году для разоружения, согласно решению Потсдамской конференции, японской армии, «вернуть» территорию, Франция, не имевшая никакого права выступать от имени Вьетнама, провозгласившего независимость, подтвердила 28 февраля 1946 года действие Нанкинского договора. Между Чан Кайши и Парижем была достигнута, по существу, та же договоренность, к которой стремился потом, в 1954 году, и Чжоу Эньлай. Хайфон предполагалось, подобно Гонконгу, объявить открытым городом. Китайские граждане получали права беспошлинной торговли во Вьетнаме, свободного перемещения и занятий политической деятельностью. Вплоть до 27 мая 1949 года китайцы могли пересекать границы Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, в соответствии с договоренностью с французскими колониальными властями, без предъявления каких-либо документов.
Период наивысшего расцвета китайской компрадорской буржуазии в Индокитае и в особенности в южных провинциях Вьетнама и Сайгоне — годы американской интервенции. Хуацяо Шолона монополизировали минимум 80 процентов торговых, промышленных и банковских компаний. Появились китайские «короли» цемента, железа, консервов, риса, колючей проволоки, одежды, в том числе обмундирования… Их семьи устанавливали тесные контакты с марионеточными генералами и министрами. У военно-бюрократического режима Сайгона, порожденного неоколониалистским вмешательством, оказались общие интересы с компрадорской буржуазией хуацяо. Крах антинародного режима, воссоединение Вьетнама, социалистические преобразования в южных провинциях полностью подорвали положение китайской торговой и финансовой буржуазии. А это наряду с твердым курсом правительства СРВ на укрепление национального суверенитета, его нежеланием уступить нажиму и диктату Пекина, решительным отпором полпотовской агрессии на юго-западных границах китайские руководители посчитали для себя «вызовом»… В августе 1978 года, принудив многие семьи хуацяо сорваться с насиженных мест, а затем внезапно закрыв на своей территории контрольно-пропускные пункты перед ними, власти КНР рассчитывали создать для Вьетнама непреодолимые трудности. На ханойском вокзале, где сконцентрировались тысячи людей, оказавшихся в ловушке, — назад ехать некуда, поскольку все распродано, а переход границы стал невозможен, — пекинская агентура спровоцировала вторую волну беспорядков. Разгрому подверглись прежде всего гостиницы, где остановились будущие реэмигранты. Хулиганы ринулись па железнодорожные пути ханойского центрального вокзала, в прилегающие к нему улицы. Словно по бикфордову шнуру, сигнал к бандитским выходкам передавался по железнодорожной ветке до Лаокая. В другой пограничной провинции — Лангшоне — десятки хуацяо бросились на вьетнамских пограничников с палками и ножами.
— На эти бесчинства трудно смотреть… Пограничник Ле Динь Тинь, пытавшийся урезонить зачинщиков беспорядков, оказался смертельно ранен, — рассказывал в те дни начальник железнодорожного узла в Лангшоне. — И это сделано в то время, когда идут переговоры по вопросу о лицах китайской национальности, проживающих в нашей стране!..
Через несколько недель, пробираясь из-под города Донгданга, расположенного в 2 километрах от границы, в сторону Лангшона, вокруг которого разгоралось сражение, я натолкнулся в лощине, среди каких-то древних укреплений, на замшелую стелу. Ее бороздили полуистершиеся иероглифы. Я прочел: «Не каменные стены — соблюдение договоров бережет границы». Стелу поставили здесь в назидание захватчикам с севера предки нынешних вьетнамцев еще двести лет назад.
Помогая ДРВ в первые годы ее существования в строительстве шоссейных и железных дорог, китайские власти, словно бы специально предвидя напряженность в отношениях с соседом, предусматривали в соответствующих проектах возможность создания в будущем определенных трудностей для вьетнамцев. Так, они тянули с возведением нового моста через реку Красную близ Ханоя. Старый мост Лонгбьен, собранный в начале века по проекту Эйфеля, автора знаменитой башни в Париже, давно стал слишком узким для столичного промышленного района с его растущей экономикой. Из-за этого на дорогах, ведущих на север, постоянно образовываются транспортные пробки, парализующие автомобильное и железнодорожное движение. Любая переброска людей, техники, материалов из южных провинций через столицу в Лангшон, Каобанг и Лаокай сопряжена с огромными трудностями. В то же время специалисты КНР на совесть потрудились по обеспечению стыковок дорог своих южных районов с инфраструктурой соседних вьетнамских провинций. При этом нередко так называемые «нулевые отметки» километража на дорогах искусственно переносились в глубь вьетнамской территории, а вслед за этим как бы «передвигалась» и линия границы. В частности, по «техническим причинам» железнодорожные пути Вьетнама и Китая в провинции Лангшон были соединены на 300 метров южнее исторической границы.
В Лангшоне я был много раз. Небольшой город на берегу реки Киконг, течение которой кажется густым и тягучим замесом краснозема, намытого с берегов, примечателен немногим. Остатки старой крепости, гроты, живописный базар, заполненный ярко одетыми мео, нунгами и зяо, госпиталь да стадион — вот практически и все. Нет в городе и особенно крупных предприятий, если не считать механических мастерских, обслуживающих в основном железную дорогу Ханой — Пекин. В последние же месяцы 1978 года обращало на себя внимание большое число военнослужащих в городе. Иногда вдруг на Черепичные крыши небольших зданий обрушивался грохот и свист двигателей уже пролетевших вьетнамских сверхзвуковых самолетов, которые, как правило, начинали над городом разворот и набор высоты, чтобы не попасть в воздушное пространство Китая.
