Иван Шевцов - Бородинское поле
- Мой фюрер, можете не сомневаться - мы вернем этот плацдарм, - со спокойной учтивостью отвечал командующий группой армий "Центр". - Но это произойдет немного позже. Немедленное же наступление на Ельню в настоящее время привело бы лишь к неоправданным потерям с нашей стороны. Армия устала. Многие дивизии имеют лишь половину штатного комплекта. Для пополнения, перегруппировки и просто отдыха требуется некоторое время.
- Именно для этого я разрешил армиям "Центра" перейти к временной обороне, - резко перебил Гитлер, - а вы вместо этого начали отступать, что я категорически запрещаю! Вы меня поняли, Бок?
- Понял, мой фюрер, - смиренно ответил фельдмаршал, услыхав в трубке короткие гудки.
Он хотел сказать Гитлеру, что сдача Ельни еще не означает отступление - потерян лишь частный тактический рубеж, но он понимал, что главное в этой потере - моральный фактор. Потеря Ельни ослабила наступательный дух немецких войск и воодушевила бойцов и командиров Красной Армии. Именно эту мысль и высказал Бок своим подчиненным Клюге и Гёпнеру. Однако Клюге выслушал резкие упреки фельдмаршала довольно спокойно и даже невозмутимо. И когда Бок сказал, что фюрер требует безотлагательно вернуть потерянный плацдарм, бледное лицо Клюге исказила кислая, почти болезненная гримаса. Он медленно подошел к висящей на стене карте, испещренной острыми, стремительными стрелами, направленными с запада на восток, и, как бы размышляя вслух, негромко, неторопливо заговорил:
- Мне кажется, господин фельдмаршал, в азарте боя мы забываем о потерях. Разгоряченный воин часто не ощущает своих ран, которые потом оказываются смертельными. У меня есть дивизии, в которых потери личного состава достигают шестидесяти процентов. Да, господин фельдмаршал, больше половины. И вам это известно, так же как и мне. Я думаю, знает ли фюрер, что Смоленск стоил нам двухсот пятидесяти тысяч лучших сынов Германии?
- Вы преувеличиваете, Клюге, - поморщился Бок. - Откуда такая цифра?
Но Клюге не обратил внимания на его реплику и продолжал:
- Под Ельней полегло еще сорок пять тысяч. Ельня, мизерная точка на карте, в сущности, по европейским понятиям, это даже не город, а деревня. И сорок пять тысяч! А сколько таких Ельней лежит на нашем пути к Москве! Таких и покрупней. - Он вплотную уткнулся глазами в карту и начал читать: - Гжатск, Вязьма, Можайск. Где-то здесь должно быть знаменитое русское поле. Бородино. Поле былой славы и бесславия. А оно между тем на нашей карте даже не обозначено.
- Что вы этим хотите сказать, Клюге? Ваши исторические экскурсы по меньшей мере неуместны. История не повторяется.
- История не повторяется. Но меня беспокоят наши потери. Тысячи, десятки, сотни тысяч!.. Наши ресурсы не беспредельны. И мы должны считаться с реальной обстановкой. Ожесточенное сопротивление русских, их способность не только стойко обороняться,- но и наносить контрудары вносят коррективы в наши планы. Я имею в виду темп наступления. Осенняя распутица и русское бездорожье доставят нам много неприятностей. А потом - зима, русская зима!..
- Какая распутица, какая еще зима? - Бок поднялся из-за стола и удивленно уставился на генерала. - Вы отдаете отчет своим словам, Клюге? Москва падет в течение ближайшего месяца, и вся Восточная кампания закончится до первых заморозков. Падение Москвы будет означать окончание войны с Россией.
- Я в этом не уверен, Россия не Бельгия, и Москва не Париж. - Клюге вздохнул и отошел от карты.
Теперь они стояли друг против друга, столкнувшись откровенными взглядами. Бок понял намек: год тому назад немецкие войска, которыми командовал он, фельдмаршал фон Бок, для вторжения во Францию совершили фланговый бросок через Бельгию, которую прошли триумфальным маршем, не встретив сколько-нибудь серьезного сопротивления и не понеся никаких потерь. Доверительный разговор подчиненного генерала показался фельдмаршалу не просто странным, но слишком рискованным.
- Вы устали, Клюге, и я удивлен, - сказал Бок, отчужденно глядя в сторону. - Вам надо отдохнуть. - Бок бросил настороженно-вопросительный взгляд на молчавшего Гёпнера. Ему хотелось знать, что думает на этот счет командующий сильнейшей танковой армией. Но холодное лицо и застывшие глаза Гёпнера были непроницаемы. Тогда он спросил напрямую: - И вы такого же мнения, генерал?
- Наши потери в танках велики, экселенц, - с официальной сухостью ответил Гёпнер. - Прежде чем начать новое наступление, надо пополнить соединения новыми танками. Довести до штатного комплекта.
- Армия устала, - чувствуя поддержку, заговорил Клюге. - Армия требует длительного отдыха, Я считаю, что было бы разумным закрепиться на нынешних рубежах и отложить наступление на Москву до весны. Это позволит нам сохранить сотни тысяч жизней немецких солдат. Новое наступление сейчас потребует от нас колоссальных жертв. Напрасных и ничем не оправданных.
- Этого делать нельзя, - быстро и решительно, точно испугавшись предложения Клюге, отозвался Гёпнер. - Это означало бы катастрофу. У русских появилось новое оружие, которое превосходит наше. Я имею в виду их артиллерию, которую они называют "катюшей". Она сеет среди наших солдат панический страх. Затем - их танки Т-34 вступают в единоборство с нашими T-IV и побеждают. Сейчас, к нашему счастью, у русских мало и "катюш", и танков. Но, если отложить кампанию до весны, русские войска получат в достаточном количестве эту технику. Нет, я не могу с вами согласиться. Надо наступать, пока противник не оправился. Приказ фюрера - взять Москву до наступления зимы - я считаю единственно правильным.
Бок одобрительно закивал головой и, чтобы не продолжать полемику на довольно скользкую тему, быстро сказал:
- Разрабатывается операция "Тайфун". Мы с вами будем ее осуществлять. Наш "Тайфун" должен смести Москву вместе с защищающей ее Красной Армией… Готовьтесь, господа. Я вас больше не задерживаю.
Генералы откланялись и вышли. Но слова Клюге оставили в душе фельдмаршала нехороший осадок. "Да он безумец, - было первой мыслью. - Он просто паникер и трус". И в то же время мысль о неослабевающем, а всевозрастающем сопротивлении русских, а следовательно, и о возрастающих потерях немцев беспокойным червячком поселилась в нем. Бок машинально подошел к карте и отыскал глазами Ельню, обозначенную маленькой точкой. Между Смоленском и Москвой была добрая сотня таких точек - они не сдадутся без боя, потребуют новых жертв. Он на минуту позволил себе мысленно стать на точку зрения Клюге. Что же получается: группа армий "Центр" закрепляется на рубеже Западная Двина, Ярцево, Глухов до весны будущего года. А тем временем группа армий "Север" занимает Ленинград и соединяется с финнами. Это даст возможность отрезать Москву от портов Мурманск и Архангельск и угрожать советской столице с севера. Одновременно группа армий "Юг" прорывает оборону советских войск на Днепре и Дону, выходит к берегам Волги. Таким образом, Москва окажется в полукольце, которое постепенно будет сжиматься. И весной группа армий "Центр" без особых осложнений и излишних потерь войдет в Москву. Но он тут же отмел такой вариант: "Нет, Гёпнер прав, нельзя откладывать до весны взятие Москвы. Это дало бы русским передышку, в которой они гораздо больше нас нуждаются. Наступать, и только наступать!"
И наступление началось в конце сентября. Это было не простое, а генеральное наступление на, Москву под кодовым названием "Тайфун". Первыми Бок бросил в бой войска второй танковой группы и второй полевой армии. Танковой группой командовал Гудериан - самоуверенный баловень судьбы, снискавший популярность как мастер танковых клиньев.
…Маршал Шапошников вернулся от Сталина в Генеральный штаб поздно вечером первого октября. Разговор с Верховным был не из приятных. Серьезно обеспокоенный положением на участке Брянского фронта, где танки Гудериана совершили глубокий прорыв и, выйдя на оперативный простор, устремились к Орлу, Сталин бросил несколько едких слов по адресу командующего Брянским фронтом генерала Еременко. Потом, подойдя к карте и ткнув в нее мундштуком погасшей трубки, неожиданно спросил:
- Как вы думаете, почему Гудериан от Глухова не пошел на восток, на Курск и Воронеж, а повернул на северо-восток?
- Очевидно, командование группы армий "Центр" решило взять Москву в полукольцо, нанести одновременно удар с запада и с юга, - ответил Борис Михайлович.
Сталин едва заметно кивнул.
- Надо любой ценой задержать танки Гудериана, - после напряженной паузы продолжал Сталин, стоя у стола и глядя в разостланную перед ним карту. В глухом его голосе звучали нотки явного раздражения и тревоги. - Орел сдавать нельзя. - Он отошел от карты, сделал несколько беспокойных шагов по кабинету, задумчиво глядя в пол, затем остановился и поднял уже более спокойный взгляд на маршала:
- Чем мы можем закрыть эту брешь?
![Рон Хаббард - Поле битвы — Земля [Поле боя — Земля]](/uploads/posts/books/101739/101739.jpg)