Бернард Корнуэлл - Кровавая Земля (ЛП)
Как раз в это мгновение Джексон повернулся и встретился взглядом со Старбаком. Секунду оба глядели друг на друга с неловким чувством узнавания, но молча, а потом Джексон что-то заворчал и опустил левую руку.
- Вы пришли к Спасителю, мистер Старбак? - рявкнул он, явно припомнив последний разговор со Старбаком.
- Нет, генерал.
Джексон свернул в сторону Старбака, а за ним засеменили и штабные офицеры.
- Но вы пытаетесь? - с жаром осведомился он.
- Сейчас я думал кое о чем другом, генерал, - признался Старбак. - Я размышлял, как солдат может нажить себе врагов в собственных рядах, лишь исполняя свой долг.
Джексон прищурился, а потом нахмурился, опустив глаза на грязь рядом со своими нескладными ботинками. Он явно обдумывал вопрос, и тщательно, потому что смотрел вниз, пожалуй, еще целую минуту. Один из адъютантов обратился к нему, но генерал раздраженно махнул рукой, показывая, чтобы его не беспокоили, а когда адъютант позвал снова, просто проигнорировал этого назойливого человека. Наконец, его живые глаза остановились на Старбаке.
- Большинство людей слабы, майор, а слабые всегда смотрят на сильных с завистью. Ваша задача - сделать их сильными, но в одиночку у вас это не выйдет. У вас в батальоне есть капеллан?
Старбак гадал, считает ли генерал, что Нат по-прежнему командует Легионом.
- Нет, сэр.
- Сэр! - снова позвал адъютант из-за орудий.
Джексон снова не обратил на него внимания.
- Овцам нужны пастыри, майор, - сказал он Старбаку, - а самая большая сила исходит из веры человека, а не от его мускулов. Господу известно, что я самый слабый из смертных! - провозгласил он решительным тоном человека, уверенного в праведности своей души. - Но Господь наложил на меня обязательства и дал мне силу, чтобы их исполнить.
- Сэр! Прошу вас! - адъютант шагнул ближе к Джексону.
Джексон сделал неожиданный жест, дотронувшись до руки Старбака.
- Помните, майор, - сказал он. - "А надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут - и не устанут, пойдут - и не утомятся". Исаия.
- Глава сороковая, - отозвался Старбак, - тридцать первый стих.
Джексон улыбнулся.
- Я помолюсь за вас, майор, - обещал генерал и повернулся к адъютанту. Его улыбка тут же исчезла. - В чем дело?
Адъютант принес бинокль и протянул его генералу.
- Враг сдается, сэр, - объявил он, указывая в сторону осажденного города.
- Прекратить огонь! Прекратить огонь! - командир ближайшей батареи, не дожидаясь приказов, решил сам положить конец бомбардировке.
Джексон схватил бинокль, но даже без его помощи можно было разглядеть двух янки, идущих с белым флагом между дрейфующими клочками дыма. Янки держали грязный белый флаг, привязанный к шесту.
- Жалкая была оборона, - зло прорычал Джексон. - Им следует стыдиться, - он поспешил прочь, приказывая привести лошадь.
- Прекратить огонь! - прокричал другой командир батареи.
Расчеты мятежников на дальних холмах еще не заметили белый флаг и продолжали обстрел, пока сигнальщики своими флагами не передали сообщение о том, что враг сдается, и над покрытой пеленой дыма и израненной взрывами долиной постепенно установилась тишина, хотя и не полная, потому что издалека, с поглощенного жарким маревом севера, из-за реки и далеких холмов, доносился звук других пушек. Где-то шло сражение, но где, почему и кто его вел, никто в Харперс-Ферри не знал.
***
Бельведер Дилейни впервые наблюдал за сражением и находил это зрелище гораздо ужаснее того, чем он мог вообразить. Он поскакал к холмам, преграждавшим янки путь с востока, и прибыл как раз вовремя, чтобы стать свидетелем атаки Макклелана на южный проход из тех двух, что остались под охраной жалкой кучки войск мятежников. Благоразумие требовало, чтобы проходы защищало большее число людей, но Ли сделал ставку на привычное бездействие Макклелана, оголив оборону, чтобы направить больше людей в атаку на Харперс-Ферии.
Но Макклелан больше не бездействовал. Он знал, что в голове у противника, и теперь бросился вперед, чтобы сломить армию мятежников.
Дилейни, глядящему с высокого наблюдательного поста над перевалом, казалось, будто на широкую долину хлынула волна синих мундиров, как океанские волны накатываются на пляж. Разрушительная приливная волна пенилась дымом от разрывающихся снарядов янки, которые с пламенем обрушивались на оборонительные сооружения мятежников, а вслед за дымом безжалостно надвигались вперед длинные шеренги пехоты в синем. Дилейни находился слишком далеко, чтобы ощутить запах крови или разглядеть похожие на тяжелые канаты человеческие кишки, выплеснувшиеся на летнюю траву, но и в одном только шуме слышалось столько жестокости, что просто невозможно было это вынести. Грохот пушек оглушал и сбивал с толка, и что гораздо хуже, он не прекращался. Как можно было жить под таким обстрелом, Дилейни не мог себе представить, однако они жили, а периодический треск винтовок давал понять, что какие-то подразделения мятежников еще сопротивляются натиску янки.
Приливная волка янки не продвигалась вперед гладко, вообще-то, Дилейни даже казалось, что она накатывается с необъяснимой медлительностью. Он наблюдал, как шеренга пехоты идет в атаку под своими знаменами, а потом безо всякой очевидной причины останавливается, а солдаты припадают к земле. Пока всадники галопом мчались между наступающими войсками с какими-то бессмысленными поручениями, другая шеренга могла ринуться вперед. Лишь огромные орудия никогда не останавливались, наполняя узкий проход дымом, грохотом и ужасом.
Перед проходом, растянувшись в сторону тихих полей восточной части Мэриленда, собирались федеральные войска. Армия Макклелана толпилась позади атакующих в готовности броситься через проход и как тараном вонзить свои пушки и винтовки между разрозненными силами генерала Ли. К западу, за рядами мятежников, не было заметно ничего похожего на такую массу, там были лишь фургоны, везущие раненых по проселочными дорогам назад, к невидимому Потомаку.
- Полагаю, наше послание дошло, - сказал Дилейни Джорджу.
Джордж - привлекательный, довольно светлый негр - кивнул.
- Что-то заставило их пошевелиться, - весело согласился он.
Дилейни, вспомнив о своих страхах быть пойманным, почувствовал прилив облегчения. Он откупорил серебряную фляжку и сделал глоток, а потом протянул ее Джорджу.
- Тост за победу Севера, Джордж.
- За победу, - повторил тот, поднеся фляжку к губам. Некоторое время он смаковал вкус вина, а потом улыбнулся. - Вы привезли рейнвейн урожая сорок девятого года.
- Только одну бутылку.
- Жаль, что не охлажденное, - неодобрительно заметил Джордж.
- Когда падет Ричмонд, - отозвался Дилейни, - мы будем купаться в холодном рейнвейне.
- Вы, может, и будете, но не я.
Дилейни засмеялся. Рим, подумал он. Рим, вот куда нужно отправиться, или, если Рим посчитают для него слишком высоким постом, то Афины или Неаполь. Он будет послом свободы в залитом солнцем прекрасном городе разлагающей роскоши. Он оденет Джорджа в завитой парик и расшитый золотом сюртук и будет обедать под звуки струнного квартета, играющего в окружении благоухающих цветов. Днем он будет учить местных жителей искусству управления государством, а по ночам они будут учить его искусству разложения.
Внизу синие шеренги внезапно хлынули вперед, борясь за то, чтобы эта мечта осуществилась. Мятежники были сломлены. Солдаты, которые дрались и побеждали янки на полях Виргинии, теперь на своей шкуре испытали поражение. Их оборона распалась и сломалась. Небольшие группы удирали на запад, некоторые бросили все пожитки, чтобы бежать быстрее, а другие, раненые или мертвые, остались лежать на изорванной снарядами траве, пока победоносные янки прокатились по захваченным позициям. Уцелевшие пушки мятежников прицепили к передкам и увезли, полевые лагеря обезлюдели, везде двигались вперед звездно-полосатые флаги.
- Пора уходить, Джордж, - сказал Дилейни, присматривая пути к отходу.
- Но куда? В Ричмонд?
- Думаю, обратно к Ли. Я хотел бы засвидетельствовать его горький конец, - ответил Дилейни. Он решил, что это будет интересная история. Вероятно, трагедия, потому что несмотря на то, что Ли являлся врагом страны, он был достойным человеком, но Дилейни сомневался, что войны выигрывают с помощью достоинства, нет, в них побеждают твердая решимость и подлое предательство.
Дилейни развернул лошадь и поскакал на запад. Он предал Конфедерацию ради Макклелана и теперь молился, чтобы увидеть, как ее уничтожат.
***
Генерал федералистов, который официально объявил о капитуляции гарнизона Харперс-Ферри, был одет в великолепный голубой мундир с золотым галуном, на его перевязи висели сверкающие ножны, в то время как принявший этот великолепный трофей Джексон был в замызганном домотканном кителе, истрепанных башмаках и поношенной фуражке, натянутой на нечесаные и немытые волосы. Джексон даже после победы выглядел мрачным, хотя и позволил себе улыбнуться при виде катафалка Старбака. Повозку тянули застрельщики роты Поттера, а сам Поттер сидел на козлах, щелкая воображаемым кнутом. Генерал-янки еще стоял рядом с Джексоном, в сотый раз задумываясь о том, почему Макклелан не пришел гарнизону на выручку, и, увидев катафалк, пришел в совсем подавленное состояние духа, устыдившись, что его победили подобные оборванцы. Ни один из победоносных мятежников не был одет лучше своего генерала, а большинство еще хуже, вообще-то некоторые солдаты Джексона ковыляли по городу босиком, а побежденные янки красовались в лучшей продукции индустриального Севера.
