Александр Проханов - Военные приключения. Выпуск 4
— Чего им бояться?
— Что израильтяне, что американцы, что все натовцы так запугали себя советской опасностью, что поднимают тревогу даже при виде безобидного тральщика.
— Это точно, — сказал Дружинин. — Только ты бы, лейтенант, сходил на ют. Нас, конечно, не запугать, но все же…
На юте было, как всегда на учениях: стоял вахтенным у трала командир отделения минеров старшина 2-й статьи Чапаев, стоял вахтенным у динамометра командир отделения тральных электриков матрос Войханский, как и полагалось, не отрываясь, глядели: один — в море на прыгающие по волнам ярко-красные буи с флажками, другой — на белый диск прибора. Корабль шел с тралом, и внимание было теперь главным. Выглядели матросы необычно: в шортах и оранжевых жилетах, надетых на голое тело.
— Ну как? — спросил Алтунин, ни к кому не обращаясь. — Самолеты не больно мешают?
— А пускай летают, — подчеркнуто бодро ответил Войханский, не сводя глаз со стрелки динамометра. — Какая-никакая, а тень.
Алтунин с благодарностью посмотрел на него и вдруг подумал, что это ведь он успокаивает его, замполита. Чтобы не беспокоился за матросов. И отступил за лебедку, собираясь вернуться на мостик, и вздрогнул от незнакомо громкого, испуганного вскрика Войханского:
— Подсечена мина!
Резко обернувшись, Алтунин успел поймать взглядом рывок стрелки динамометра.
— Прямо по корме — мина! — доложил вахтенный у трала.
И все замерло на корабле. Алтунин отыскал на взбаламученной водной глади поблескивающий на солнце черный шар. Мина быстро удалялась, и он с беспокойством оглянулся на кормовую артустановку, стоявшую на камбузной надстройке. Оттуда, из-за серого броневого прикрытия, выглядывали черные стволы и виднелась голова наводчика в каске, прильнувшего к прицелу. Алтунину показалось, что целится наводчик недопустимо долго: все знали, что подсеченная мина будет качаться на волнах всего несколько минут, а затем наполнится водой и затонет.
Сухой треск короткой очереди резанул по ушам, со звоном посыпались гильзы. Снаряды взбили пену возле самой мины. Раздался еще короткий треск. В тот же миг палуба под ногами дернулась, море за кормой вздрогнуло сразу все, грязно-белым холмом вспучилось в том месте, где только что была мина. Холм этот стремительно поднимался все выше. Тяжкий звериный рык, переходящий в шипение, догнал корабль и прокатился дальше, к другим тральщикам, к едва видному вдали низкому Синайскому берегу, серо-дымной полосой отбившему горизонт.
Алтунин восхищенно улыбался, наблюдая, как оседает гора воды. Налетели чайки, роем мошкары замельтешили над местом взрыва. Он шагнул на ют, чтобы взглянуть в глаза минерам, похвалить. И наткнулся на неожиданный перекрик докладов:
— Подсечена мина!
— Прямо по корме — мина!
Снова, сразу после команды с мостика, ударила кормовая установка. Снова вспучилось море, и глухой рык прокатился над морем. Алтунин подождал, не подсечется ли третья мина, и, но дождавшись, пошел на мостик.
— Не пугают, — сказал он Дружинину.
— Что?
— Самолеты, говорю, не пугают. Наши люди, как всегда, на высоте. Пускай, говорят, летают, все-таки тень. — Алтунин засмеялся, но никто его не поддержал, и он замолк. Командир стоял на правом крыле мостика, смотрел за корму. Помощник выглядывал из левых дверей рубки и тоже высматривал что-то за кормой. Две мины подряд всех заставили ждать третью.
Солнце жгло все сильнее. Покосившись на командира, Алтунин расстегнул пуговицы на рубашке и подставил грудь горячему ветру. Командир тоже начал расстегиваться. Из-под козырька его выцветшей пилотки стекали струйки пота и высыхали на подбородке.
С моря, где маячили другие тральщики, докатился низкий гул взрыва. Командир посмотрел в бинокль и опустил его: мина взорвалась на достаточном удалении от корабля, значит, и у соседей все шло как надо.
У трапа, ведущего на мостик, показался боцман с кистью и банкой.
— Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?
— Что такое?
— Звезды отштамповать. Две мины — две звезды.
— Где отштамповать?
— На рубке. Чтоб видней.
— Надо? — повернулся командир к замполиту.
— Надо.
— Штампуйте, раз надо.
Боцман соскользнул с трапа, и через пару секунд его голова показалась над краем рубки. Видимо, он висел там, держась за скобы.
— Вертолет справа сорок, двадцать пять кабельтов! — доложил наблюдатель.
Командир вскинул бинокль. На морском горизонте висела точка далекого вертолета.
— Вот теперь самолеты будут опасны. Реактивная струя у них мощная. А вертолет, что комарик.
Рокоча мирно, по-домашнему, вертолет сделал круг над кораблем и завис за кормой. Так он и шел, как привязанный, не удаляясь и не приближаясь.
Работа тральщика с вертолетом проводилась в соответствии с планом траления. Дело это было не новое, но еще достаточно непривычное, чтобы относиться к нему со всем вниманием. От моряков требовалось немногое — только держать постоянную связь с вертолетом. Главная роль в этом необычном симбиозе «корабль — вертолет» отводилась летчикам. Им нужно было точно выдерживать скорость и направление полета, наблюдать за небом и особенно за морем, чтобы не прозевать внезапно всплывшую мину и сообщить о ней на тральщик.
— Как им там, видно что-нибудь? — спросил Дружинин.
— Все видно, — сразу ответил штурман Ермаков, державший связь с вертолетом.
— А под водой?
— Волны мешают что-либо разглядеть. Игра светотеней, хаос пятен.
— Волн только в прудах не бывает. — В голосе Дружинина слышалось удовлетворение. Моряк, привыкший все делать обстоятельно, он в таком серьезном деле не очень доверял «верхоглядству». То ли дело трал: зацепит — не сорвется. А кроме того, существуют не только якорные мины, болтающиеся у самой поверхности воды, а и такие, что лежат на дне. Их-то с вертолета никак не разглядишь. Разве что мина будет лежать на небольшой глубине, да на чистом песочке…
И тут, на мгновение раньше наблюдателя, он увидел над блескучей поверхностью залива две черные точки — катера. Наблюдатель доложил — торпедные, но это были скоростные сторожевые катера с небольшими мачтами, перекрещенными антеннами радиолокаторов, со скошенными рубками, с автоматическими пушками на баке и на юте. В пенных бурунах они вынырнули из полуденной дымки, стремительно пошли наперерез тральщику.
Дружинин улыбнулся, всмотревшись в передний катер, и передал бинокль Алтунину.
— Взгляни, замполит.
На носу катера были нарисованы кривые клыки разинутой акульей пасти.
— Опять пугают, — недоуменно сказал Алтунин.
Катер с акульей пастью в опасной близости пересек курс тральщика, развернулся и, сбавив скорость, пошел параллельно метрах в десяти от борта. Другой катер проделал точно такой же маневр с другого борта. Из рубки высунулся длинноволосый человек с черной куртке без каких-либо знаков различия и долго рассматривал тральщик.
— Зачем пришли? — неожиданно крикнул он по-английски. — Вам здесь делать нечего.
— Врубите погромче, — сказал Дружинин, не оборачиваясь. — Чтобы потом не говорили, что не слышали.
Он поднес к губам палочку микрофона, и голос его густым звоном динамиков накрыл и тральщик, и катер, и море вокруг:
— Ваш катер грубо нарушает правила судовождения, что может привести к столкновению. Командование советского корабля заявляет решительный протест против ваших провокационных действий.
— Вы находитесь в чужих территориальных водах! — крикнули с катера.
— По просьбе египетского и по решению Советского правительства мы проводим боевое траление в египетских водах, — снова прогудел над волнами голос Дружинина.
— С июля шестьдесят седьмого года эти воды вместе с Синайским полуостровом принадлежат Израилю.
— ООН считает их временно оккупированными. ООН признает эти воды египетскими.
Помедлив минуту, человек скрылся в рубке. Катера, как по команде, разошлись в стороны и, набирая скорость, все глубже зарываясь в пенные буруны, покатились по широкой дуге, забирая за корму, туда, где покачивалась цепочка флажков на красных буях, обозначающих трал.
В этот миг дернулась палуба, и там, далеко за кормой, где скользили в синих глубинах тралы, высоко вспучилось море, и тяжелый рев взрыва прокатился над кораблем. Высокая волна швырнула катера. Круто развернувшись, они помчались прочь от тральщика.
Прибежал боцман с баночкой, полез на рубку. Потом он отошел за шпиль полюбоваться своей работой.
Взбаламученное взрывом море сглаживало волны, сверкало тысячами ослепительных бликов. Полуденный ветер нес с Синайского берега раскаленное дыхание пустынь.
— Как обед? — спросил командир у боцмана.
