Натаниэль Фик - Морпехи
Около часу дня мой взвод получил новые указания, и мы, не медля ни секунды, ворвались в стоящую у дороги деревню.
Мы хорошо выучили предыдущие уроки: подходя к возможному месту засады, мы поделили взвод пополам. Пока одна половина входила пешком в деревню, другая прикрывала их крупнокалиберными пулеметами, установленными на «Хаммерах». Самый лучший способ обеспечить безопасность транспортных средств в городе — это расположить вокруг них солдат. Уинн был ответственным за моторизованные силы. Раздавая по рации указания, я присоединился к спешившимся солдатам.
— Машины, медленно двигайтесь вперед и будьте готовы заглушить моторы, так мы сможем маневрировать или уходить от контакта, — приказал я. — Пешие, зачистите каждое здание, соберите все оружие и документы. Остерегайтесь мин-ловушек. Встретимся в северной части города и дальше пойдем вместе. Вперед.
Идя через поле, я нес автомат под мышкой и думал о том, что чувствую себя как-то безопаснее, когда мои ноги находятся на земле. Никогда не мог привыкнуть к передвижению по объекту в «Хаммере» и постоянному ожиданию того, что на нас нападут из засады. На земле я чувствовал себя в своей стихии: человек, ботинки, оружие.
Морские пехотинцы перебирались через оросительные канавы и осторожно приближались к кучке деревянных строений. Куры, увидев нас, кудахча пускались врассыпную, а мы в это время уже врывались в комнаты. Большая часть деревни была пуста. Были обнаружены два «АК-47» и пусковая установка для реактивных гранат, а также еще куча военной формы с треугольным символом Республиканской гвардии. Я принес одну из этих эмблем майору Уитмеру, который сидел на заднем сиденье своего «Хаммера», обложившись картами и не расставаясь с рацией:
— Вот, сэр. Маленький сувенир от лучшей Саддамовой армии.
Он засмеялся и произнес: «Бьюсь об заклад, что ты перевелся в разведку только для того, чтобы не проводить пешую зачистку деревень».
В северном конце города мы обнаружили женщин и детей, прячущихся в однокомнатной школе. Они увидели нас и в страхе забились туда. Мы сказали, что не собираемся им вредить и спросили, почему в городе нет ни одного мужчины. Они ответили, а Миш перевел:
— Мы бедные фермеры. Мужчины весь день проводят на полях.
— Где партия Баас, федаины?
— Здесь нет федаинов. Мы счастливы видеть американцев на наших землях.
— А откуда тогда взялась форма Республиканской гвардии?
Женщинам было нечего ответить, и они молчали, не сводя глаз с пола.
Убедившись, что жители деревни не представляют собой угрозы для ПБГ-1, мы продолжили свое движение на север.
Мой воротник покрылся белыми соляными пятнами, а я то и дело жадно глотал теплую воду из пластиковых фляжек, прикрепленных к моему бронежи-, лету. На вкус она была похожа на воду из бассейна.
Нас сменила рота «Альфа» и сообщила взводу по рации о возвращении в обитель батальона.
Всех командиров взводов вызывали на совещание.
На берегу реки я пошел куда звали. И тут увидел приближающуюся к нам гребную шлюпку с двумя иракскими мужчинами на борту, плывущую по течению, мужчины гребли, но как-то очень медленно. Они мне искусственно улыбнулись, и это привлекло к ним мое внимание. Здесь улыбались только дети. Взрослые мужчины их возраста обычно пялились или отводили взгляд. Я связался с морским пехотинцем в пулеметной башне:
— Что-нибудь видишь на дне лодки — оружие, вещи, что-нибудь?
— Ничего, сэр.
Черт. Что-то в этих двух мужчинах меня раздражало. Я инстинктивно чувствовал какой-то подвох. После всех наших сражений я научился доверять инстинктам, а инстинкты требовали, чтобы я открыл по двум этим парням огонь.
Как только они скрылись за поворотом, я увидел вспышку оранжевого огненного шара, еще мгновение — и он пронесся над моей головой. Я быстро припал к земле. Нужно действовать, вести ответный огонь. Но откуда он взялся, этот огненный шар? Источника его нигде видно не было. Повернувшись к реке, я увидел справа от себя взвод — он отчетливо видимой линией растянулся по берегу.
«Это, черт возьми, зенитное оружие!» Иракцы стреляли в нас из крупнокалиберных зенитных пушек и, по всей видимости, откуда-то из района виднеющихся вдалеке пальмовых деревьев. Я отложил свой поход на совещание командиров, взводу я был сейчас нужен гораздо больше.
Почти весь батальон, наполовину в грязи, притаился на дне оросительной канавы. Мне казалось, что у мета в руках не автомат, а какой-то пугач. Рации в руках не было. Янадеялся, что кто-то вызвал вертолеты «Кобра».
Я было встал, уже хотел побежать, но подумал: «Нет, сейчас опять громыхнет». И снова вжался в землю. Я думал о цитате, которую как-то вычитал, что-то типа «война — это тысяча частных законов трусости». Мне было стыдно: я притаился в канаве, зная о том, что мои солдаты ведут огонь, не по-командирски. Не этому меня учили в Квантико. Обучение морских пехотинцев — это прежде всего психологическое сражение против инстинктов самосохранения. Каждый душевный импульс призывал меня свернуться в клубок и ждать, пока кто-нибудь другой разберется с иракскими зенитками. Но я был командир, и мои солдаты вели огонь.
Чем ближе я подбирался ко взводу, тем сильнее возвращалось Ко мне чувство уверенности. Все же я был со своей командой.
Тромбли, всматриваясь в огромный бинокль, обосновался у «Хаммера». Хассер, смотря вниз на Тромбли, стоял в пулеметной башне за гранатометом «Mark-19».
— Видишь, где заканчивается линия деревьев справа? — спросил Тромбли. — Я думаю, зенитки там. Примерно на два пальца влево и в глубь деревьев.
Выстрелы. Нет. Наши снаряды это место не достают, а их до нас достают. А наши просто не долетают.
На водительском сиденье «Хаммера» Кольберта сидел и пел Персон: «Раз, два, три, четыре, за что мы, б…, воюем?»
— Каждый должен сам ответить себе на этот вопрос, — произнес я, подбираясь с биноклем в руках к крылу машины.
— Да, сэр? — сказал Персон, повернувшись ко мне лицом и не обращая никакого внимания на шум и грохот боя, ведущегося вокруг нас. — Я полагаю, что сражаюсь за дешевый бензин и мир без обрезанных уродов, взрывающих наши здания.
— Хоть узнал, что ты у нас идеалист.
— Мир вообще кажется мне идеальным, особенно сейчас.
На горизонте появились два вертолета огневой поддержки «Кобра».
Следующий удар зениток был направлен как раз на них. Белая машина, обнаруженная нами в поле, начала ездить по кругу с включенными фарами.
Если бы он получше прицеливался и почаще стрелял, то нас бы в живых уже не было.
Позади меня упал снаряд. Кое-что новенькое. Стреляли из реактивного миномета.
«Снайперы! Найдите минометного наблюдателя!» — закричал я. Минометный огонь неэффективен, если не контролируется кем-то, кто видит намеченные цели.
Уинн, обосновавшись на капоте, смотрел вдаль, в прицел своей снайперской винтовки.
Я разрывался между двумя рациями и биноклем. «Со сколькими критическими ситуациями мы одновременно можем справиться?» Вопрос, заданный Уинну, был почти риторическим, я думал, он сейчас начнет ворчать.
Вместо этого Уинн оторвался от винтовки и задумчиво посмотрел на меня. Вокруг продолжали падать минометные снаряды. Я больше не хотел, чтобы он отвечал на мой вопрос — не время отвлекаться.
— Всегда на одну меньше, чем мы имеем.
У снайперов морской пехоты была мифическая репутация, и неспроста. Школа разведчиков-снайперов в Квантико отсеивала семь из десяти человек начального состава. Выпускники же, пользуясь модифицированными винтовками системы «ремингтон», метко стреляли по движущимся целям, находящимся в миле от них.
— Сэр, проверьте вон ту серую машину, — Это Ру-ди, лежавший на животе, привстал и показал на едва заметную машину, расположенную за оросительным каналом. — Она находится примерно в тысяча пятистах ярдах. Внутри машины парень, он смотрит на нас и одновременно говорит по рации или мобильному телефону.
Я посмотрел в бинокль. Да, именно так. Машина стояла посреди поля в гордом одиночестве. Темная фигура, сидящая в ней, определенно смотрела в нашу сторону, периодически подносила к лицу какой-то предмет и двигала губами. Я на секунду засомневался: является ли все вышеперечисленное достаточным поводом для убийства мужчины? Может, это просто местный житель, который не хочет ввязываться в перестрелку? Слишком просто. Нет, здесь что-то более холодное, расчетливое. В поле упал очередной минометный снаряд — на этот раз еще ближе к нам. Медленно и неумолимо они направляли огонь прямо на нас.
«Стреляй». Снайперы стреляют не для того, чтобы предупредить или напугать. Сержант Патрик сделает все возможное для того, чтобы его первый выстрел стал смертельным: будет целиться в голову или грудную клетку. Я наблюдал за тем, как он пытается дышать спокойнее и медленнее, а Руди затаил дыхание.
