Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!
– Сильный встречный огонь. Дай срочную команду отступать.
– Только вперед, – отозвался командир бригады, который сам в атаке не участвовал и двигался следом на бронетранспортере.
Его заедало, что в течение года замполит, ни разу не бывавший на переднем крае, едва не опередил его по количеству полученных орденов и постоянно намекает на присвоение ему полковничьего звания. Комбриг, прошедший Испанию, войну с первых июльских боев под Минском (тогда он командовал батальоном), не слишком жаловал политработников.
– Танки горят один за другим! – в отчаянии кричал подполковник. Но атака продолжалась.
Вскоре дружно обрушили массированный огонь противотанковые пушки, танки Т-3, Т-4, многочисленные минометы. На таком расстоянии стрельба немецких артиллеристов была точной.
Десант просто смело с брони и рассеяло, а машины вспыхивали одна за другой. Ответный огонь «тридцатьчетверок», который велся на скорости, был малоэффективен. Останавливаться для стрельбы в такой обстановке означало верную смерть.
– Ты погубишь бригаду! – надрывался в рацию замполит. – Я этого так не оставлю. Ты пожалеешь…
В первую очередь подполковник думал о себе. Потери бригады, гибель этих чуждых ему людей, в замасленных комбинезонах, неотесанных, грубых, замполита трогали мало. Но мысли, что он через минуты или секунды превратится в огненный факел, заставили заорать на командира танка:
– Поворачивай назад! Слышишь?
– Слышу, – отозвался старший лейтенант и сделал очередной выстрел в сторону вражеских вспышек.
Болванка ударила в башню и оглушила замполита. Он рвался к люку, чтобы выскочит из громыхающего гроба, но его бесцеремонно оттолкнул сержант-наводчик.
– Не мешайте, товарищ подполковник.
Танки останавливались один за другим. Удары подкалиберных и кумулятивных снарядов воспламеняли топливо. Бронебойные болванки пробивали броню, калечили экипажи. От сильных ударов и огня детонировал боезапас.
Несколько «тридцатьчетверок» и одна самоходка из полка Реутова прорвались к немецким позициям, раздавили противотанковую батарею, подожгли два танка. Десантники под сильным огнем давно покинули броню, многие из них погибли.
Эти пять-шесть машин действовали в одиночку, отрезанные от основных сил. Они вспыхивали от выстрелов в упор из многочисленных пушек, их взрывали минами немецкие саперы, расстреливали из гранатометов.
Но эти одиночки показали себя. Сминали блиндажи, пулеметные гнезда, расстреливали из пулеметов разбегавшихся гренадеров пехотного полка СС. Последние две машины: «зверобой» и Т-34 – ворвались на командный пункт, разнесли его и две зенитные установки на бронетранспортерах.
Подоспевшие саперы забросали русские машины кумулятивными гранатами и подожгли двигатели. Горевший Т-34, вращая башней, всаживал снаряд за снарядом во все цели подряд: тягачи, штабные машины, спасавшихся офицеров.
«Зверобой», прежде чем его покинул экипаж, разнес бетонный дот, а затем танкисты и самоходчики кинулись на прорыв с автоматами и пистолетами в руках. Некоторые подбирали трофейные МП-40, гранаты и прокладывали путь к своим.
На войне храбрость и ничтожество проявляются быстро. Если подполковник-замполит едва не под стволом пистолета пытался развернуть свой танк, то ни один из девяти человек этих двух экипажей не сдался в плен.
Они погибали один за другим. Двое сумели вырваться, покрытые ранами, с опустевшими автоматами в руках. Их и часть танков бригады спасла самоходка СУ-152, единственная уцелевшая из батареи.
Медленно отступая, она посылала снаряд за снарядом, поднимая огромную завесу дыма и подброшенной мощными взрывами земли. Смелым везет.
«Зверобой», избитый попаданиями бронебойных болванок, ушел, огрызаясь последними снарядами. Самоходчик и танкист, выбравшиеся из заварухи, бежали, прячась за его броней.
Но в целом бой был проигран. Тягостное зрелище представляло поле у деревни Вязники, о которой до этого часа никто не слышал.
На поле и среди развороченных траншей дымили, горели более тридцати машин. Поврежденные танки прятались в низинах, среди деревьев, уползали в извилистый овраг. Тела танкистов и десантников лежали повсюду. Сильный минометный огонь и пулеметы не дали большинству возможности спастись.
Уцелевший замполит-подполковник пил коньяк прямо из горлышка бутылки. Его трясло от пережитого ужаса.
Комбриг и еще несколько командиров разглядывали в бинокль пелену дыма и негромко переговаривались:
– Вот, немцы – сволочи, устроили подлянку!
Своей вины никто из них не чувствовал. На войне всякое бывает. Конечно, бригада понесла большие потери, но это говорило о том, что танкисты до конца выполнили свой долг. Время от времени взрывался очередной горевший танк. Снаряды и мины находили поврежденные «тридцатьчетверки», добивали их в мелких низинах и среди кустарника, которые не могли надежно укрыть машины. Пулеметные очереди из немецких траншей догоняли раненых и обожженных.
Капитан, командир одного из батальонов, сидел на земле, ему перевязывали простреленную руку. Не замечая, как из глубокой ссадины сочится по щеке кровь, он с горечью шептал, глядя на горевшие машины и многочисленные тела убитых:
– Это надо же додуматься! Хоть бы разведку провели, прежде чем бригаду в мясорубку совать.
Его услышали и предупредили:
– Прекратить панику!
Капитан сплюнул и попросил водки. А к командирам с большими звездами подвели танкиста и самоходчика. В прожженных комбинезонах, наскоро перевязанные, они тяжело дышали. Полковнику комбригу доложили, что эти двое прорвали оборону и отважно сражались на своих машинах.
– Звание? Имя? – отрывисто спросил полковник.
– Младший лейтенант…
– Старший сержант…
– Младший и старший, – заулыбались командиры. – Дрались, как настоящие герои.
– Молодцы, – бодро подтвердил один из политработников. – Вот с кого пример надо брать.
Его глаза поймали взгляд раненого командира батальона. В них читалась неприкрытая злость.
– Представить к наградам, – приказал комбриг своему адъютанту.
Оба раненых продолжали тяжело, с хрипом дышать. Они были контужены и почти ничего не слышали.
– Служу трудовому народу, – подсказал им положенный в таких случаях ответ адъютант командира бригады.
– Отведите их в санчасть, – отмахнулся комбриг. – Они едва стоят.
И повернувшись к подполковнику замполиту, ухмыльнулся:
– Повоевал, герой?
– Да уж… чудом выбрался.
– Тебя тоже к награде представим. Красного Знамени еще нет? Ну, получишь.Глава 9. Путь на Орел
Полковник Реутов, командир тяжелого самоходно-артиллерийского полка, был один из немногих, кто понимал опасность этого стремительного рывка вперед. Километрах в двенадцати от Вязников проходила железная дорога, которая имела важное значение для немецкого командования.
На сравнительно большом участке она шла параллельно линии фронта и служила удобным путем для переброски войск и техники. Оседлав ее, наши части перекрыли бы этот путь. А впереди маячил Орел, к которому начиная с 12 июля упорно пробивались наши танки.
Реутов видел среди сгоревших «тридцатьчетверок» два своих «зверобоя», вернее, то, что от них осталось. Третий, смело прикрывая отход, получил столько повреждений, что едва дотянул до укрытия.
Пройдя путь от рядового до полковника, Антон Макарович Реутов не «заболел» начальственным высокомерием, характерным для многих командиров его ранга. Он болезненно переживал гибель своих экипажей, среди которых было немало опытных, давно воевавших бойцов.
В такие полки особого назначения случайных людей не брали. Реутова возмущало, что командир бригады повел себя как азартный игрок. Ненужная торопливость и желание показать себя в очередной раз сыграли злую шутку. Почему не провели тщательную разведку? Где была авиация?
Тем временем бригада, в которую входил танковый батальон Сенченко, подтягивалась на помощь соседям. Неподалеку от Вязников сосредоточились танки и самоходные установки. Машины спешно загружали снарядами, доливали в баки топливо. Реутов видел, что хотя собрано немало сил, но их для дальнейшего наступления пока не хватает. Многие танки получили повреждения еще во время прорыва укрепленной полосы.
Протискиваясь под огнем через узкие коридоры среди бетонных надолбов, через крошево арматуры, рваные рельсы, многие танки и самоходки погнули тяги, надорвали гусеницы. Здесь под Вязниками добавились вмятины от снарядов. Десант, выполняя приказ, слишком поздно покинул машины, погибли сотни людей.
Сильно поредевший полк тяжелых самоходок стоял в сосновом лесу. Капитана Пантелеева вызвали в штаб, а экипажи его машин торопливо рыли капониры. Даже сквозь маскировочные сети было видно, что «зверобои» за эти дни повоевали крепко. Краска на броне выгорела, виднелись вмятины, наспех заваренные заплаты.
