Николай Стародымов - Зульфагар. Меч халифа
— Мсье де Бланшар спрашивает, где мы находить ваш командеман, — изображавший переводчика боец старательно коверкал родной язык.
— Кого находить? — тупо переспросил часовой.
— Вотр командеман… Нашьяльник…
— А, начальника… Он тут, в лагере… Вызвать его сюда?
— Мы самьи ехать… Только доложить ему… Телефоне…
— А, позвонить…
У шлагбаума появился еще один боевик.
— Что там у тебя? — издалека спросил он.
— Да тут какие-то иностранцы, шайтан их забери! — по-чеченски отозвался первый часовой. — Просят доложить командиру.
— А кто они такие?
— Да кто ж их разберет…
Изображавший переводчика боец подчеркнуто неторопливо — чтобы часовые не насторожились! — направился к шлагбауму. Возле первого часового уже стоял другой боец, тоже выбравшийся из машины. Гайворонский, глядя в их сторону, громко шпарил некогда, еще в академии, вызубренный текст «Paris — c’est le grand centre politice et culturel de la France…».[11] Часовой завороженно слушал чужую речь, приоткрыв рот.
Между тем «переводчик» был уже возле шлагбаума. Он тоже говорил, не давая второму часовому опомниться, старательно делая ударение в каждом слове на последней гласной.
— Ми есть ля групп спесьяль де ля Франс, прибиль сюда из Африк, лежьён этранжер… Иностранный лежьён…
— Иностранный легион? — понял часовой. — Так вы значит, с нами?..
Часовых было только двое, — понял «переводчик». Будь тут третий, он бы уже тоже обозначился. Да и скрыться тут негде…
Он небрежно повел плечом. Это был сигнал.
Дальнейшее произошло синхронно — через мгновение оба боевика уже лежали, скрученные умелыми руками.
— Больно же, — простонал второй часовой.
— Не хрен варежку разевать, — проворчал в ответ «переводчик». — Тебе лапшу вешают, а ты и веришь… Охрана, называется…
Обоих связанных боевиков отволокли в сторону, бросили в кусты. Даже если сумеют освободиться, помешать развитию ситуации они уже никак не смогут… Да только не сумеют они освободиться без помощи — вязали профессионалы. Так и будут лежать, пока кто-нибудь не обнаружит.
Сами же «альфовцы» подняли шлагбаум, поехали дальше.
— А кто вы? — несмело спросил водитель.
— А тебе-то какая разница? — пожал плечами Гайворонский. — Главное, что мы против этих ублюдков, к кому мы приехали в лагерь.
Водитель не посмел настаивать на более четком ответе.
Полоса леса кончилась и машина выехала на просторную поляну. Поляна была огорожена еще одним забором из колючей проволоки.
— Тоже мне, умники-фортификаторы! — обменивались мнениями бойцы в салоне. — Сами сидят на открытой поляне, а вокруг неконтролируемая «зеленка»…
— Так ведь пленных и надо на открытом месте держать, чтобы охранять удобнее… А что вокруг, так ведь они не думают, что кто-то напасть может… Да и мин там, наверное, что орехов…
— Вот я и говорю: «умники»!..
Во втором периметре ограждения тоже были ворота, однако шлагбаум был поднят и под покосившимся «грибком» возле него вообще никого не было видно. С трех сторон к ограждению вплотную подступали заросли, с четвертой поляна обрывалась в широкий овраг — судя по карте, по его дну течет не то большой ручей, не то крохотная речушка. У самого оврага оказалась еще одна, третья загородка из колючей проволоки. За ней виднелось несколько землянок и барак, возле которых копошились оборванные грязные люди — чем они занимались, от въездного шлагбаума видно не было. Перед проходом на ту территорию высился деревянный крест, к которому было что-то прикреплено — с такого расстояния не разглядеть, что именно. В центре лагеря возвышалась вышка с прожектором и пулеметом, однако на ней никого видно не было. Зато неподалеку от третьего периметра в тенечке еще одного «грибка» на стуле сидел часовой; его автомат стоял рядом, небрежно прислоненный к столбу.
— Н-да, и в самом деле дисциплинка… — пробурчал Гайворонский. — Ну что ж, друзи, приступаем!..
Он вытащил из замка зажигания машины, на которой они приехали, ключи, сунул их себе в карман.
— Чтоб ты глупостей не натворил. Потом отдам, — пообещал водителю офицер. — А ты сиди здесь и не рыпайся.
Тот тоскливо протяжно вздохнул.
Спецназовцы выбирались из машины, разминаясь, начали разбредаться, рассредоточиваться по лагерю. Тут и там стали появляться боевики, которые растерянно пялились на бесцеремонных пришельцев. Пленные за загородкой бросили свои занятия, стояли на солнцепеке, издалека наблюдая за происходящим — в их тусклой жизни это было какое-никакое, а развлечение. Впрочем, от неожиданного прибытия еще одного вооруженного отряда ничего доброго ждать не приходилось. Особенно после последних событий…
Из одной землянки торопливо выскочил дородный бородач, оправляя новенькую форму, поспешил к приехавшим. На его лице читались противоречивые чувства: с одной стороны, новоприбывшие вели себя настолько нагло, как будто имели на это полное право, а с другой, отсутствие информации о том, что кто-то вообще должен приехать, настораживало… Правда, если это и в самом какой-нибудь большой чин из ШГБ, он мог пожаловать и без предупреждения… Но почему эти козлы с первого КПП не предупредили?..
Гайворонский уже не считал необходимым изображать иностранца. Лагерь, по сути уже был захвачен его группой, только сами боевики об этом пока не догадывались.
— Кто вы такие? Что вы тут делаете?.. — еще издалека закричал начальник лагеря.
— Молчать! — рявкнул на него Гайворонский. — Ко мне!
Главарь поперхнулся своим грозным голосом. Он подумал то же, что и часовой у ворот: что это и в самом деле приехала комиссия в связи с бунтом пленного. Поэтому он растерянно оглянулся на своих подручных, которые, сбившись в кучку, глядели на происходящее и, еще раз одернув форму, подошел к прибывшему, стараясь ступать четче, по-военному.
— Что у вас тут за бардак? — грозно уставился на него командир спецназа. — Почему сюда так легко проехать? Почему часовой возле пленных сидит и к тому же без оружия? Почему никого нет на вышке? Что это за зеваки тут собрались?.. — кивнул он на боевиков. И приказал: — Немедленно построить людей! Собрать всех, кроме охраны! И пленных тоже!.. Ясно? И быстро!.. Я вам покажу, что такое служба!..
Растерявшемуся новоиспеченному начальнику лагеря даже не пришлось дублировать эту команду. Его подчиненные уже и сами выравнивались в шеренге. Часовой у третьего периметра, предчувствуя грозящие ему неприятности, пинками и прикладом выгонял из «загона» пленных.
— Сколько человек в лагере? — продолжал нагнетать Гайворонский.
Он понимал, что стоит ему только чуть ослабить натиск, начальник лагеря или кто-то из его более умных подчиненных может обратить внимание на то, что среди приехавших практически все бойцы со славянскими лицами.
— Двадцать два, — четко доложил начальник лагеря.
— Все здесь?
— Двое у ворот, один у штаба, один охраняет пленных… Остальные должны быть здесь.
- «Должны быть…» — передразнил Гайворонский. — Я не спрашиваю, что должно быть! Я спрашиваю, что есть!
— Сейчас проверку проведем!..
— Не надо! — махнул ему рукой офицер.
Он на взгляд оценил, что в строю находится примерно то количество боевиков, которое назвал перепуганный начальник лагеря. Если кто-то где-то спрятался, в одиночку нападать он не станет. Постарается пересидеть налет в укромном уголке. Это же не настоящие моджахеды с зелеными повязками на головах, это просто банда откормившихся вдали от войны бездельников, про которых говорят «молодец против овец…»
Короче говоря, судя по всему, можно было начинать!
— А теперь сдать оружие! — властно приказал Гайворонский.
— Что? — не понял по-прежнему стоявший перед ним навытяжку старший боевик.
— Я говорю: сдать оружие! Это всех касается! — возвысил он голос.
Начавшие отходить от первой неожиданности боевики вдруг увидели, что они находятся под прицелом приехавших, которые стояли теперь широким веером, готовые в несколько секунд расстрелять их, никому не оставив ни малейшего шанса на спасение. Раздался единственный хлопок — это из пистолета бесшумного боя застрелили часового, стоявшего у входа в штабную землянку. Стрелявший боец «Альфы» сразу рванулся внутрь, на случай, если там остался кто-нибудь и попытается по телефону или по рации, а то и через спутник по «интернету», сообщить на базу о нападении. Однако опасения оказались излишними — в землянке никого не оказалось. На всякий случай боец оборвал телефонные провода, сбросил на пол и разбил ногой рацию… Конечно, нельзя исключить, что где-нибудь в лагере может найтись еще средства связи, ну да только тут уж ничего не попишешь — на тотальный обыск нет ни времени, ни сил… Оставалось надеяться, что сквозь шум «глушилки» не удастся пробиться ни одному сигналу.
