Александр Одинцов - Огненная вьюга
— Ну, и отлично.
Шевченко взглянул на часы и зычно скомандовал:
— Подъем!
Считанные секунды — и прочь сон, вялость, прокравшийся к телу холодок. Перекусив на скорую руку, отряд построился повзводно, выровнялся, замер на мгновение. Затем, скрипя сухим снегом, двинулся через бор. Впереди — усиленная разведка — взвод старшего лейтенанта Брандукова с капитаном Шевченко во главе. За ним на прицельном удалении — главные силы отряда. С ними комиссар.
Шли сторожко, но без помех. Вдруг на лесной дороге встретили идущего на широких самодельных лыжах мужика лет шестидесяти. Одет он был в черный изношенный полушубок, латаные валенки. На голове вороньим гнездом громоздилась потертая кроличья шапка. За веревочным поясом торчал топор.
Шевченко строго спросил старика:
— Кто такой? Откуда и куда направляетесь?
Увидев большую группу военных в непривычной форме, тот вначале оторопел и не мог вымолвить ни слова. Он не понял, с кем встретился — с немецкими лыжниками, ищущими партизан, или… Но, рассмотрев на шапках бойцов красные звездочки, обрадовался до слез:
— Наши… Неужель вы, родные? Али сон? Да вы меня не опасайтесь, дорогие! Свой я! Свой! Колхозник из деревни Шаблыкино. Был у свояка на похоронах его жены в деревне Колпаки. Фамилия моя Иванушкин.
— А как же вы не побоялись идти лесом в другую деревню? — спросил Брандуков. — Ведь от оккупантов за это — расстрел.
— А у меня есть бумага от самого немецкого капитана, который поселился в моем доме. Да им сейчас и не до того. Ихняя комендатура еще позавчера подалась на запад, к Волоколамску.
— Значит, сейчас в Шаблыкино немцев нет? — спросил Шевченко.
— То-то и оно, что есть. Есть, будь они прокляты. Позавчера понаехало около сотни. Притащили с собой пять или шесть орудиев и закопали их на околице в снег. Все солдаты их насквозь промерзшие, много хворых. Одежонка-то у них легонькая, ветром подбитая. Потому и натягивают на себя все, что под руку попадает из теплых вещей. День и ночь в избах топят печи и греются. Вчера перестарались, видать, и сожгли избу бабки Аксиньи.
«Как же быть, — подумал Шевченко, — вступить с этим гарнизоном в бой или мимо пройти? Никто за выход к своим без этого боя не упрекнет. Отряд сильно измотан. Ну, а если по совести разобраться? Оставить эту недобитую сотню? Чьи жизни подставить под те орудия? Хорошо если наши вовремя их обнаружат, а если напорются нежданно? Нет, нет… Мимо проходить нельзя».
Шевченко решительно поправил шапку, снял с плеча автомат:
— Значит, говорите, их около сотни. Так, так… Ну, а где они располагаются по ночам?
— Как где? Да в наших избах. На печках, лавках, постелях, на полу, везде, как тараканы. А возля пушек, один, два часовых, — объяснил колхозник.
— А когда же они стреляют из пушек? — спросил: Брандуков.
— Стреляют редко. Видать, припасов у них нет. Похоже, ждут, пока подвезут.
— Спасибо, товарищ Иванушкин, за рассказ. Но вам придется побыть с нами. Домой отпустить вас пока не можем.
— В войско хотите взять к себе?
— Можем и к себе, если не возражаете.
Иванушкин развел руками:
— Рад бы пойти, но стар я для военных походов. А помочь это завсегда, это я с радостью.
— Вот и хорошо, — сказал Шевченко. — Значит, будем действовать вместе.
…Через полчаса лыжники вышли на опушку леса западнее деревни. Отсюда, как на ладони, просматривалась деревенька — три десятка неказистых избушек, разбросанных на взгорке. Хорошо наблюдалась и огневая позиция немецких артиллеристов.
Шевченко подошел к Брандукову, смотревшему в бинокль в сторону деревни.
— Сколько орудий насчитал, Михаил Михайлович? — спросил он.
— Пять, товарищ капитан. Больше не видать.
— Значит, не ошибся Иванушкин. — И, обращаясь к ординарцу, приказал: — Пригласите старика.
Тот подошел, по-военному бросил ладонь к шапке.
— Слухаю, товарищ командир.
— В каких избах размещаются гитлеровцы? — спросил Шевченко.
— В первых домах, что ближе к лесу, — ответил Иванушкин. — А в центре, вон там, видишь, — он показал рукой, — там ихние офицеры. А вот тот дом под красной железной крышей — это мой. Там ихний начальник по званию хавутман, капитан по-нашему.
— Куда делись жители тех домов, которые заняли немцы? — задал вопрос Брандуков.
— Кто где. Которые в баньках, которые в землянках, а кто у родичей на том конце деревни. Я со старухой, к примеру, к брательнику перебрался. Вона домок, штакетником зеленым обнесенный. Там и обретаемся.
Было отчетливо заметно, что, рассказывая все это, Иванушкин сильно волнуется и, кажется, чего-то не договаривает.
Шевченко в упор спросил:
— Вы чем-то расстроены? Хотите о чем-то спросить, но не решаетесь. Так ведь?
— Так точно, товарищ командир, — кивнул Иванушкин. — Мне бы домой, упредить своих, чтоб ушли куда подальше загодя.
— Домой мы вас отпустим непременно. Но, не обижайтесь, не ранее, как расколошматим ваших квартирантов. А односельчанам вашим постараемся не нанести ущерба, — ответил Шевченко.
— Ну, коли такой приказ, то бывший рядовой пластунского полка Иванушкин готов служить Отечеству, — успокоившись, браво отрапортовал колхозник.
Разведчики наблюдали, как немецкие артиллеристы наращивали снежные валы вокруг своих орудий. В мерзлой земле окапываться было им не по зубам. Огня они почти не вели. За три часа наблюдения немцы произвели только три выстрела. Наверное, действительно гитлеровцы испытывали острую нехватку снарядов, о чем рассказал разведчикам колхозник. Удалось установить и сменяемость дежурного расчета батареи. Уточнили также, где размещались офицеры дивизиона, которые к вечеру потянулись к занятым избам, не подозревая, что за каждым их шагом наблюдают разведчики.
…Короткий зимний день близился к концу. Но еще было довольно светло. Старшему лейтенанту Брандукову не терпелось. Не зная замысла командования отряда, он считал, что более удачного момента для нападения на вражеских батарейцев не сыскать. «Зачем ждать ночи, когда можно с ними покончить сейчас», — думал он и обратился с этим предложением к Шевченко.
— Больно ты, Михаил Михайлович, иногда бываешь горяч, — ответил командир отряда. — Соображай сам. Силенок у нас небогато, а фашистов около сотни. Ну, нападем, наделаем шуму, уничтожим десяток — другой фрицев, но и самим нам несдобровать. На нас-то они снарядов не пожалеют, будь уверен. Так не годится… Вот подтянется весь отряд, стемнеет, тогда и начнем.
— А когда же вы планируете ударить по ним? — решил уточнить командир взвода.
— Вот комиссар приведет остальных, посоветуемся и решим.
Шевченко сказал так не случайно. Он ведь не знал мнения рассудительного, хладнокровного, не торопливого в принятии решений комиссара. А вдруг он не согласится с задуманным. Вот она, задача, подсунутая боевой обстановкой на проверку человеческой совести. Решайте люди — кому взвалить на плечи судьбу десятков, а может, и сотен солдатских жизней.
Вскоре вернулся боец, посланный навстречу главным силам. Коротко доложил:
— Прибыли наши, разместились, как вы приказали, на опушке леса.
— Хорошо! Пригласите ко мне комиссара.
— Есть!
Но Огнивцев уже сам шагал по проторенной лыжне к командиру.
— Что случилось, почему уклонились от маршрута? — спросил он еще издали.
Командир, из-за дерева показывая на избы, подробно объяснил обстановку и, закончив, спросил:
— Твое мнение, Иван Александрович? Конечно, мы можем обойти деревню стороной. Никто нас с горсткой людей на такое дело не посылает. Черт с ними. Их могут расколошматить и без нас.
— Так-то оно так. Но эти пять орудий могут нанести тяжелые потери нашим наступающим войскам. А обстановка сейчас для нас складывается, на мой взгляд, подходящая — немцы не ждут нападения, не готовы к ближнему бою. Ночь и внезапность и на этот раз будут нашими верными союзниками, — заключил комиссар.
Шевченко улыбнулся:
— И начштаба так думает. Значит, наши мнения полностью совпадают. Тогда за дело, комиссар. Собери людей, объясни обстановку, а мы с Ергиным и командирами взводов прикинем на местности, пока совсем не стемнело, что и как…
После короткой рекогносцировки было решено взводу Алексеева атаковать фашистских батарейцев, брандуковцам — уничтожить вражеских офицеров, а взводу Шкарбанова — вывести из строя немецкие пушки.
После отдачи боевого приказа, командир указал:
— Главная задача в этом бою — решительной и внезапной атакой перебить фашистских офицеров и уничтожить орудия. В деревне не задерживаться и в ночной бой не ввязываться. Налетел, уничтожил и ушел — вот наша тактика! Часовых снять бесшумно, чтобы обеспечить внезапность. Атака в двадцать ноль-ноль. Сигнал атаки — две красные ракеты. Отход — три зеленые. Район сбора — сарай в километре западнее деревни.
