Владимир Першанин - Морпехи против «белых волков» Гитлера
Остров был невелик, скалист и мрачен, как окружающее его море в ненастные дни. Когда ветер утихал, исчезали облака и появлялось солнце, море отражало голубое небо, делаясь обманчиво ласковым. В такие дни не верилось, что рядом семидесятая параллель, а за горизонтом, не так далеко отсюда, начинаются полярные льды. Свое название этот неласковый клочок земли (точнее, нагромождение скал) получил в честь одного из полярных капитанов, открывавшего в XVIII веке северные земли.
Западная оконечность острова поднималась неровными утесами, о которые день и ночь бились волны мощного течения, берущего начало где-то далеко на юге. К востоку остров понижался, напоминая припавшего к земле ежа. Спина топорщилась колючими верхушками северных елей и гребнями скал. Посреди острова возвышался давно потухший вулкан.
Неуютное место. Ни удобной гавани, ни пологой отмели, куда можно вытащить поврежденное судно. Укрываясь от штормов, небольшие корабли с риском втискивались среди скал, обдирая борта о шершавый камень. Ну а если отказал двигатель, то втыкайся носом в откос, где на узкой галечной отмели лежат огромные валуны.
Бросай все якоря, и, если цепи крепкие, а шторм не зашкаливает за шесть-семь баллов, может, и выдержит поврежденная посудина непогоду. Ну а если море разыграется в полную силу, то сплющит, затопит невезучее судно, а обломки прибой неустанно будет добивать о скалы. Дерево превратится в крошево, а металл скрутит и сомнет, зарывая разорванные куски в грунт.
Весной 1942 года, когда пошли караваны из Англии, доставляя в Мурманск и Архангельск нужные военные грузы, остров стал важным объектом.
Не сказать, что он стоял на главном пути, скорее, на дальней обочине, но служил хорошим местом для наблюдения, а при случае и маяком. Здесь могли отстояться сутки-двое поврежденная подводная лодка или небольшой корабль. Видя спасение, гребли к острову на шлюпках или плотах моряки с потопленных кораблей. Выпрыгивали в воду, карабкались по откосам, хватаясь за уступы скал.
– Ура, берег! Будем жить!
Будут или нет, это еще вопрос. Если одновременно сталкивались и наши, и немцы, то разгорались схватки не на жизнь, а на смерть. Оружия большинство моряков с потопленных судов захватить не успевали: пара-тройка пистолетов на шлюпку, изредка карабин или автомат с малым запасом патронов.
Когда расстреливали обоймы, в ход шли аварийные багры, топорики или просто хватали камни и обрушивали их на противника. Бой, который начинался на море, продолжался на острове. Тела мертвых клевали хищные птицы, а победители пытались выжить на неуютных холодных берегах.
Крупную базу построить здесь было невозможно из-за рельефа местности, да и смысла нет — слишком отдаленный клочок земли. А вот наблюдательный пункт, учитывая высоту вулкана шестьсот метров, получался перспективный. С него отлично просматривались окраины караванного пути, эскадрильи бомберов, описывающие хитрый круг для внезапного удара, или корабли, крадущиеся к цели по задворкам морских путей.
Первую военную зиму на Кайданове было тихо, вопрос о поставках грузов по ленд-лизу только решался. Весной сорок второго, когда потянулись караваны и оживились морские пути, сюда кинулись и наши, и немцы. Остров дважды переходил из рук в руки, а затем его оседлали егеря группы армий «Север». Помогла авиация, скоростные катера, артиллерия эсминцев и фрегатов.
Защитники острова, краснофлотцы, вооруженные винтовками и несколькими пулеметами, сражались до последнего, не ожидая пощады. Их уничтожали плотным огнем пулеметов, минами, выжигали из лабиринта скал огнеметами. Уцелевших моряков немцы загнали на мыс (дальше отступать некуда) и расстреляли, мстя за погибших камрадов.
Краснофлотцы, в тельняшках и бескозырках, почти все израненные, до последней минуты внушали егерям опасение (а может, страх). Патроны моряки давно расстреляли, но хищно блестели штыки, матросские массивные ножи, саперные лопатки. Им не предлагали сдаться, а моряки не просили пощады. Их перебили из автоматов, не рискуя приближаться, так как вместе с русским матом летели в сторону победителей ножи и камни.
Так остров Кайданова временно стал немецким. Здесь оборудовали наблюдательный пункт, установили недавно появившиеся радары, дальномеры, мощные радиостанции, и потекла отрывистая немецкая речь из глубины исконно русского моря.
Летом немцев пытались раза два с острова выбить. Не хватало кораблей, авиации, попытки закончились неудачей. Остров на время оставили в покое. Но во второй половине октября, когда все южнее стали подступать ледовые поля, замерзали проливы, снова вспомнили про Кайданова.
Вокруг него море не замерзало, мешало сильное течение. И наши, и союзные корабли поневоле приближали свой маршрут к острову, где их засекали наблюдатели и вызывали авиацию.
Случалось, что, заблудившись в тумане, транспорт неосторожно приближался к острову. Локаторы засекали смутные цели, подпускали корабли поближе, и трехорудийная батарея 105-миллиметровых горных гаубиц обрушивала на судно пятнадцатикилограммовые снаряды.
Огромный транспорт «Калифорния», поврежденный торпедой и отставший от каравана, приблизился к острову менее чем на пять миль. Тяжело груженный автомобилями, алюминием, запасными двигателями для танков и самолетов, транспорт плохо подчинялся рулю, а капитан слишком поздно разглядел сквозь туман скалы враждебного острова.
Гаубицы били со скоростью шесть выстрелов в минуту. Пока транспорт пытался изменить курс, выбираясь из мощного течения, расстояние еще больше сократилось. Фугасные снаряды пробивали лишенный броневой защиты борт «Калифорнии», взрывались в трюмах.
Немцам отвечали зенитные автоматы калибра 40 и 20 миллиметров, но толку от них было совсем мало — гаубицы вели огонь с закрытых позиций. Несмотря на множество пробоин, горящие надстройки, огромный корабль не потерял хода, а насосы исправно откачивали воду.
Один из зенитных 40-миллиметровых снарядов все же накрыл гаубицу, вывел ее из строя и тяжело ранил двоих артиллеристов. Плотность огня заметно уменьшилась, и командир батареи с досадой произнес:
– А ведь американский слон может уйти.
– Сосредоточьте огонь на кормовой части, — приказал майор, комендант острова. Он не был артиллеристом, но хорошо знал уязвимые места кораблей.
Майор оказался прав. Фонтаны от падающих снарядов плясали возле массивной кормы, там появилось несколько пробоин. Один из снарядов нарушил центровку гребного вала, судно замедлило ход, корпус сотрясался, огромные винты работали вразнобой.
Еще одно попадание пришлось в машинное отделение. Из пробитых трубопроводов вытекало топливо, искрили электродвигатели. Когда полыхнуло пламя, главный механик понял — корабль обречен. Два его помощника лежали тяжело раненные, очередной снаряд разметал горящее топливо, трюм пылал, выкидывая клубы дыма через люк и пробоины.
«Калифорния» тонула долго. Успели спустить шлюпки и спасательные плоты, но их расстреляли с берега. Когда судно погрузилось в воду кормой вниз, мощная воронка засосала уцелевших моряков. Спастись никто не сумел.
– Гибель «Калифорнии» — это следствие ошибки в определении курса, — рассуждал Юшин. — Можно сказать, случайность. Но потопленные немецкой авиацией на этом маршруте пять других судов случайностью не назовешь. Скоро наступят морозы, корабли будут вынуждены идти южнее. А это значит, половина судов окажется в пределах видимости с наблюдательных постов острова.
– Прыщ, — коротко заявил капитан первого батальона. — И нам предстоит его выдавить. Я правильно понял?
– Правильно. Командование поручило нашей бригаде уничтожить гарнизон острова и закрепиться там. Что мы имеем?
Оказалось, бригада имеет не так и много. После безуспешных боев возле станции Лоухи от второго батальона осталось менее пятидесяти человек. Пополнения в ближайшее время не ожидается. В первом и третьем батальоне в строю находилось в общей сложности четыреста человек. Плюс батарея легких полковых трехдюймовок, минометная рота, саперный взвод и отряд «Онега». Операцию планировали начать в ближайшие два дня.
Присутствующие на совещании зашумели:
– Опять спешка!
– Мы же не на прогулку собираемся. Надо подготовиться.
– В ротах по сорок-пятьдесят человек, много новичков. С кем воевать?
– Авиацию, конечно, не дадут!
– А ты чего молчишь, Никита Васильевич? — обратился Юшин к командиру «Онеги». — О чем думаешь?
– О бабах, — зевнул Маркин.
– Небось обижаешься, что за Тулому не наградили?
– Может, и обижаюсь. Но мои люди готовы. В строю, не считая повара, восемьдесят два человека. Оружие в порядке, больных нет.
– Во, молодец, — одобрил бодрый ответ Никиты Маркина командир бригады. — Значит, в десантной операции будут участвовать около семисот человек.
