Генрих Гофман - Черный генерал
Карл Герман Франк напряженно всматривался в названия немецких городов, оставленных солдатами фюрера. «Если так пойдет дальше, что же останется от империи? Нет, эти русские и впрямь научились воевать». Телефонный звонок прервал его мысли.
– Господин группенфюрер! Генерал-фельдмаршала сейчас нет. Он выехал на командный пункт 17й армии, – доложили Франку. – Можно соединить вас с начальником штаба.
– Хорошо! Я буду говорить с генералом Нацмером.
Через несколько секунд в трубке послышался старческий дребезжащий голос начальника штаба группы армий «Центр».
– Дорогой Нацмер! Я решился побеспокоить вас по очень важному делу. У нас в Моравии в тылу ваших армий действуют партизанские банды. Они нарушают наши коммуникации, терроризируют население. Служба безопасности не располагает в настоящее время достаточными резервами для их полного уничтожения. Я хотел бы просить генерал-фельдмаршала выделить нам резервные части для карательной операции. Быть может, вы доложите ему о моей просьбе?
– Нет, нет. Сейчас говорить об этом бесполезно. Разве вы не знаете, что здесь у нас творится? Русские упорно стремятся окружить Бреслау. Генерал-фельдмаршал запросил у ставки новые войска. И пока их не перебросят к нам с запада, мы не в силах дать вам ни одного солдата.
– Дорогой генерал! Но у вас же миллионная армия.
– Господин группенфюрер! Вы бы лучше посчитали, сколько бросили против нас русские. С начала их наступления мы потеряли больше двухсот тысяч солдат. Почти пять тысяч орудий и минометов осталось по ту сторону фронта. Я понимаю ваше положение, но постарайтесь обеспечить тылы группы армий «Центр» силами СД и тайной полевой полиции.
Понимая, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, Карл Герман Франк молча опустил на рычаг телефонную трубку и сел писать срочное донесение рейхсфюреру СС господину Гиммлеру.
Оберштурмфюрер СС Гельмут Хайнеке вернулся из Праги в Злин мрачный.
В том, что партизаны из всей Моравии избрали именно этот район, Хайнеке винил только свою судьбу. Он был фаталистом и твердо верил, что каждому начертано нести свой крест. Даже когда американские «летающие крепости» Б-29 бомбили Злин и вместо военных заводов, производивших детали для подводных лодок, начисто снесли несколько корпусов обувной фабрики «Батя», Гельмут Хайнеке расценил это как волю судьбы, карающей жадного фабриканта Батю. Ему и в голову не пришло, что ведущим группы американских бомбардировщиков руководили совсем иные мотивы.
Просто командир эскадрильи американских военно-воздушных сил, получивший в эту ночь задание бомбить военные заводы Злина, был одновременно владельцем крупных обувных предприятий в Америке и Европе. А всемирно известная фирма «Батя» была давнишним его конкурентом на рынках по сбыту обуви. Поэтому и произошла небольшая «ошибка» в расчетах на бомбометание, в результате которой конкуренту был нанесен чувствительный удар. Крупнейшая обувная фабрика Бати была разрушена, а военные заводы продолжали выпускать оборудование для немецких подводных лодок.
Но Гельмут Хайнеке не вдавался в анализ происходящих событий. Даже крупное поражение германских армий на посточном фронте беспокоило его постольку, поскольку он сам, при соответствующих обстоятельствах, мог угодить на фронт – в самое пекло войны. Поэтому думы его были заняты только одним: как можно быстрее мобилизовать имеющиеся в его распоряжении силы и окончательно разделаться с партизанами во вверенном ему районе Злина и Всетина.
Приехав в свою резиденцию, расположенную в самом центре города Злин, оберштурмфюрер СС Хайнеке вызвал ближайших своих помощников. После длительного совещания был разработан план хитроумной операции по борьбе с партизанами. А через два дня в Злине, Всетине и других населенных пунктах, разбросанных неподалеку, появились крупные объявления. От имени германского командования в них сообщалось, что за поимку Черного генерала – руководителя партизанских банд в Моравии – будет выплачена награда в один миллион оккупационных марок.
Примерно в это же время в окрестностях Злина и Всетина начала действовать новая партизанская группа «русских» под командованием Просковца.
Шеф гестапо города Брно, развалясь, сидел в огромном кресле, обитом телячьими шкурами. Против него, по другую сторону невысокого кофейного столика, на самом краю точно такого же кресла примостился огромный, двухметрового роста, мужчина. Он был почти на две головы выше своего собеседника, но ему явно хотелось казаться ниже: он сидел сгорбившись, ссутулив плечи и, опустив голову, заискивающе поглядывал на всемогущего шефа гестапо.
– Так вот, дорогой Франтишек Шмидт! – обратился к нему шеф гестапо Козловский, когда адъютант, оставив на столике поднос с уже начатой бутылкой французского коньяка и двумя дымящимися чашечками кофе, скрылся за дверью. – Вы славно поработали. Статс-секретарь протектората Карл Герман Франк просил передать вам свою благодарность. Давайте выпьем за ваши успехи, а потом продолжим наш разговор.
Шеф гестапо наполнил коньяком небольшие узкие рюмки.
– За великого фюрера великой Германии!
Они оба отпили из рюмок ароматную крепкую жидкость.
– А теперь о делах, дорогой Франта Великий!
– Сегодня я уже Франц Брин, – робко поправил шефа Франтишек Шмидт.
– Да, да! Я знаю много ваших имен. Франта Веселый, Новак, Покорный. Но для меня вы всегда Франта Великий. Вы великий агент и по росту и по делам. Служба безопасности никогда не забудет ваших услуг. Ведь если бы не вы, нам вряд ли удалось бы раскрыть коммунистическое подполье в городе Брно. И сегодня вы продолжаете преданно служить на благо великой Германской империи. Я хочу выпить за ваши прошлые и будущие заслуги.
Штурмбанфюрер Козловский и Франтишек Шмидт да дна осушили рюмки.
– Так вот, дорогой мой Франтишек Великий. Группенфюрер Карл Герман Франк и я представим вас к награде Железным крестом, если вы доставите нам живым или мертвым Черного генерала. Конечно, лучше живым.
– А кто это такой? – спросил шефа Франтишек Шмидт.
– В лесах, на склонах Бескидских гор, обосновались наиболее активные партизанские банды. Ими командует какой-то Черный генерал. Во всяком случае, так информировал статс-секретаря протектората оберштурмфюрер Гельмут Хайнеке. И хотя за район Бескидских гор отвечает Хайнеке, я хочу, чтобы именно мои люди поймали Черного генерала…
– Но никакого Черного генерала в Моравии не существует, – сказал Франтишек Шмидт. Узкие длинные губы его растянулись в усмешке. – В Бескидах партизанскими бандами командует советский майор Мурзин. Вот его фотография. Она попала ко мне случайно от одного из моих людей.
Франтишек Шмидт достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, выложил на стол несколько паспортов и извлек из одного из них любительскую фотографию.
Штурмбанфюрер Козловский торопливо взял фото и стал разглядывать изображенного там чернобородого человека.
– Его-то вы и должны доставить ко мне в Брно, – оказал он после паузы.
– Хорошо, господин штурмбанфюрер! Я постараюсь выполнить ваше задание. Имейте в виду, что банды, которые действуют в районе Брно и Кромерижа, тоже подчиняются этому человеку. А я уже связался с одной группой английских парашютистов. Они в полной уверенности, что я представляю центральный штаб Сопротивления и прибыл в Моравию из Праги. Через них мои люди устанавливают контакт с одной из партизанских банд. Постепенно я доберусь и до самого Мурзина. Думаю, он клюнет на мою приманку…
– Желаю успеха! – Шеф гестапо поднялся с кресла.
Вслед за ним вскочил и Франтишек Шмидт. Разница в их росте была поразительной. Рядом с невысоким штурмбанфюрером Франта Великий выглядел исполином. Он смотрел на шефа гестапо сверху вниз, наклонив голову.
Козловский дружелюбно спросил:
– Дорогой Франтишек! Какой же у вас рост?
– Два метра пять сантиметров, – смущенно ответил тот.
– Великий, поистине великий! – воскликнул Козловский, восхищенно оглядывая своего агента. И вдруг, спохватившись, добавил: – Вам, видимо, потребуются деньги?
– Деньги никогда не бывают лишними.
Шеф гестапо подошел, к сейфу. Щелкнул замок.
– Вот, возьмите. – Козловский протянул Шмрдту пачку оккупационных марок.
– Господин штурмбанфюрер! Ваши деньги не пропадут. К концу февраля Мурзин будет доставлен в этот кабинет.
– Ступайте, Франтишек. Да хранит вас бог!
IX
Зима выдалась на редкость теплая и сырая. Частенько снежные бураны со штормовыми ветрами навалами заметали дороги в горах. Но стоило небу очиститься от хмурых туч, как яркие солнечные лучи растапливали снега; образуя множество журчащих ручейков. Хвойные леса, синевшие шапками на вершинах и склонах гор, быстро сбрасывали снежный наряд и сияли изумрудными красками на белом фоне горных лугов.
