Альберт Зарипов - Первомайка
- А может, он хочет прикрыть то, что эта «Альфа» отказалась штурмовать село, - предположил лейтенант.
- Непохоже. Да и сама «Альфа» уже не скрывает, что она отказалась от штурма. Я думаю, что тут другая причина. Может, помните, что за несколько дней до штурма села в Первомайское вместе с журналистами прошел и один комитетчик, ну который и определил, что заложники содержатся в мечети. Я точно не знаю, сколько людей было с этим журналистом, один или двое. У меня такая мысль, что боевики взяли в заложники именно этого гэбешника и пригрозили его убить, если журналист не выполнит их приказание разведать наши позиции. Вот этот газетчик и отработал на чеченцев по полной программе.
- Тогда получается, что этот генерал Михайлов должен был знать про факт вербовки боевиками этого журналиста, - задумчиво произнес начальник разведки. - Что-то слишком круто получается.
- Ну такой оборот событий мало кто мог предусмотреть. Но ведь многие журналисты находятся на подписке и втихую работают на нашу безпеку. А для чего же их тогда пропустили в село? Хоть этот журналист и говорит, что потайными тропками пробрался в село, так вы же сами знаете, что вокруг села голые поля, а подходы к камышовым зарослям хорошо нами просматривались.
Получается, что этот журналист мог тайно контачить с этим генералом, который был начальником пресс-центра всей операции. Да и с ним могли в село направить сотрудника, который мог бы обращаться с фотоаппаратом и видеокамерой, а такие навыки есть не у всех оперативников.
- Выходит, этот журналюга был двойным агентом, - лейтенант недовольно глядел себе под ноги. - Задал ты нам задачку. А почему этот журналист не наврал чеченам?
- Это его надо бы спросить. Ты же сам видел, как боевики в полный рост и спокойно шли в атаку на наш вал. Да и чеченцы тем и отличаются, что обязательно постараются выполнить свои обещания, а тем более угрозы. А журналист - это заметная фигура в столице, и жить он хочет так же, как и все… т я чуть было не сказал «мы», но через секунды проговорил: - люди.
Но мою заминку заметили, и доктор, лежа на спине и задумчиво глядя в небо, тихо и твердо произнес:
- А мы тоже не торопились умирать…
Я хотел было что-то сказать, но ком в горле не дал это сделать. Тут начальник разведки 58 армии поднял свою голову и пристально посмотрел мне в глаза:
- Ну и что ты будешь делать?
Все остальные тоже смотрели на меня. Я с усилием проглотил этот предательский комок, а потом негромко и четко сказал:
- Сначала попробую добить этого гада через Генпрокуратуру - это она занимается уголовным делом по Первомайскому. Хотя полной уверенности нет. В том фильме, где генерал Михайлов говорил про «проплаченный «зеленый» коридор», выступал еще один следак по особо важным делам, который вел дело Радуева, а фамилия его то ли Попов, то ли Распопов, который тоже недоуменно разводил руками и все никак не мог понять, как же именно Радуеву удалось вместе со всеми заложниками спокойно покинуть село. Если эти следователи из Генеральной Прокуратуры станут заминать это дело с журналистом, то тогда и станет окончательно ясно, что дело здесь темное…
- Дело ясное - что дело темное, - невесело пошутил старший лейтенант, бывший ранее связистом.
- А ты не боишься, что он может с ними до сих пор контачить? - все также лежа на спине, спросил меня доктор.
- Все может быть, - медленно ответил я. - После первой войны он не раз с ними встречался. То радиостанции и спецснаряжение для их антитеррористического центра привезет, то еще чего-нибудь сделает для них.
- Это что за еще центр такой? - удивленно спрашивает полковник.
- После первой войны они сделали у себя антитеррористический центр, который должен был заниматься борьбой с терроризмом. А руководил этим центром Хункар-паша Исрапилов, который был у Радуева во время рейда на Кизляр и Первомайское как бы военным руководителем. То есть сам Радуев занимался политическими вопросами, а Исрапилов организовывал и командовал боевыми операциями радуевцев.
- То есть этот журналюга после войны встречался с ним?
- И не только встречался, но и помогал им закупать для этого антитеррористического центра радиостанции, спецснаряжение и прочую дребедень. И все это под видом помощи новому спецподразделению демократической Ичкерии, которое будет бороться с террористами и другим уголовным элементом.
- Чудеса, да и только! - пробормотал кто-то.
- А на тебе это может как-то отразиться? - спросил лейтенант. - Ну, я имею в виду чеченцев…
- Ну, на меня еще в феврале 2000 года уже было покушение, когда меня били только по голове, по пустой глазнице и уже бессознательного хотели задушить. Но я пришел в себя, смог укусить нападавшего за руку и вырваться.
Заем я добрался до своего Макарова и отпугнул этого гада. Тогда я получил сотрясение мозга и закрытую черепно-мозговую травму… Ну, полечиться пришлось с годик…
- Ни хрена ж себе! - от этого известия контрактник даже вскочил на ноги и зашвырнул пинком полупустую банку в костер.
- И это вдобавок к тому тяжелому ранению? - профессионально уточнил доктор. - Неужели не видно было, что слепого бьют?
- Да все было видно. Потому и били по пустому глазу, - негромко засмеялся я. - Да мне-то еще повезло! Моего тестя избили так, что проломили череп, и потом пришлось удалить часть мозговых тканей. А ему ведь шестьдесят лет… Сейчас, скажем прямо и честно, он доживает свои дни… Такие травмы просто так не проходят… А через пять месяцев избили моего двоюродного брата. И везде один и тот же почерк: бьют тяжелыми предметами и только по голове. И никаких свидетелей, а тем более виновных…
- Вот гады…-выругался связист. - А они ведь предупреждали, что после войны будут убивать наших офицеров…
- Это ты зря. Вот на чеченов-то я как раз и не думаю. Ну не станут они охотиться на одинокого и слепого инвалида. Они ведь бойцы, а не шакалы. Я более чем уверен, что это работали по заказу наших местных ворюг с большими погонами, которым я мешаю воровать деньги у остальных инвалидов войны. Они ведь на нашей крови такие деньги имеют, что строят здоровенные особняки, ездят на дорогих джипах, отдыхают на Канарах…
- А ты их, наверное, хочешь отправить на нары? - с некоторой долей иронии спросил полковник.
- Да ну что вы… Я не хочу… - в тон ему скромно ответил я. - Я уже пытаюсь это сделать… А что делать? На войне - как на войне. Путевки подлечиться в санатории они мне не дают, деньги у меня воруют. Вот и приходится воевать.
- Ну и кто побеждает? - уже серьезно задает вопрос начальник разведки. Ты ведь один, а их сколько?
- Да. Их много, а я один. Вот на меня напал один отставной майор, которого менты теперь пытаются отмазать. Уголовное дело возбудили только через год. Притом еще и меня признали подозреваемым. Из дела пропадают самые важные документы. Акты судмедэкспертизы мне не выдают на руки уже который год. Повторную независимую экспертизу следователи назначать не хотят. В общем, заминают дело по полной программе.
- Ну а кто-нибудь из наших тебе помогает? Ну Стас, например?
Лейтенант, задумчиво разгребавший остывающее кострище, вспомнил про Гарина, и я лишь с досадой поморщился от этого напоминания.
- А что Стас? Он сейчас живет в Москве и теперь может только языком болтать, а до дела у него руки не доходят. Его же в «Альфу» взяли инструктором по тактико-специальной подготовке. Может, для того, чтобы языком не болтал, или он действительно суперпрофессионал по тактике, не знаю. Дали в столице белокаменной трехкомнатную квартиру. Он теперь на недосягаемой высоте, а про других сослуживцев вспоминает только по праздникам.
- Да. Хохол наконец-то стал москвичом, - прокомментировал доктор карьерный взлет моего оперативного офицера.
- Москвичи - это те, кто родился и вырос в Москве. А я его называю или чмосквичом…
- Как-как? Чмосквичом? - удивленно переспрашивает лейтенант.
- Вот именно - чмосквичом. Или по другому - москвичмом, - со злой усмешкой выговариваю я. - Когда меня обложили почти со всех сторон и угрожали убийством, то я попросил его сделать мне временную прописку, чтобы я мог с семьей отсидеться в Москве. Так он испугался за свою жилплощадь и отказался дать этот штампик в моем паспорте. После этого я перестал с ним поддерживать связь, да и говорить о нем не хочу. Одно дело, когда он простачком прикидывался: придет в госпиталь к кому-нибудь и все продукты сожрет на халяву, а потом извиняется: «Ну ты, брат извини. Я же хохол».
Пришел он и ко мне в госпиталь…
- И тебя он объел? - засмеялся старший лейтенант.
- А ты думаешь, что он поскромничает? - тоже рассмеялся я и сказал уже серьезно. - Да хрен с этой едой. Мне он сказал, что я в камышах тарился под Первомайским, а он от духов отстреливался. Ну, чисто сельский дурачок - и что с такого возьмешь? А когда понадобилась серьезная помощь, так он показал свою истинную натуру…
