Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск
Теперь быстрее пошла переправа. Правда, и разведчики по очереди (долго не пробудешь в реке — очень холодная вода!) дежурили на самом броде, хлестали плетями упрямившихся лошадей, подгоняли медлительных, выталкивали телеги из русла на противоположный берег.
Вдруг из-за кустарника вынырнули самолеты и на бреющем полете понеслись к переправе, открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов, сыпанули мелкими бомбами.
Страшное творилось на переправе! Опрокидывались телеги, ржали и метались по лугу лошади, в ужасе кричали женщины и дети, появились убитые и раненые. Запылало Баньково.
А мы не можем открыть огня по самолетам: бережем патроны для наземного, более жестокого врага…
Еще два захода сделали стервятники, и каждый раз шли из-за реки. Били по броду, по длиннющему обозу, метавшемуся по полю и приречному лугу. Пикировщики своими шасси-«костылями», казалось, опрокинут на землю не только все живое, но и повозки с домашней утварью.
Порядок на переправе был нарушен в считанные минуты. Теперь опять пришлось восстанавливать его. И снова Сипко и Казаков принялись командовать у реки, а разведчики бросились в воду. Никто из штурмовой группы не ушел впереди переправившихся, все остались у брода. У нас ведь весь запас патронов, и нужно защищать в первую очередь людей на этом берегу.
А в тылу уже разгоралась перестрелка, значит, враг шел по пятам.
2Сипко дал команду окопаться в Баньково, и часть партизан ушла в горящую деревню. Она стояла на взлобке — удобное место дать отпор фашистам, если, подбросив силы, попытаются прорваться к переправе.
Деревня пылала, а мы торопливо рыли траншею. Когда поднимали головы, видели, как пылил большак, ведущий из Ушачей: то подъезжали новые машины к Лозовке.
Я поскакал к Сипко: что делать? Антон Владимирович, показалось, очень уж долго раздумывал, что ответить на мой вопрос.
— А знаешь, берите с Поповым своих разведчиков и скачите на помощь комбригу.
Мы еще захватили с собой десяток верховых партизан, следовавших в колонне к переправе. Прискакали в Лозовку, нашли Сакмаркина, отбили вместе очередную атаку. Комбриг, подбадривая бойцов, под пулями перебегал от одной залегшей группы к другой. Когда же огонь противника поослаб, подошел к нам, начал торопливо расспрашивать, как там, у переправы. А потом сказал:
— Вот что, хлопцы, помогли — и хватит. Я сам тут как-нибудь управлюсь. Ну, на всякий случай, оставьте мне человек десять. Остальным к реке помогать, помогать! Если что — засядьте в свежей траншее. — Комбриг, конечно, имел в виду отрытую только что в пылающей деревне. — Но всех, буквально всех переправить. Головой отвечаете. Ясно?
— Так точно! — вытянулся было Попов.
— Ладно тебе, ладно. Ну, топайте, хлопчики…
И мы бросились к коноводу.
У реки опять собралось много телег и раненых. Скот теперь переправляли чуть правее того места, где проходили люди и повозки. А что, если «расширить» брод?
Мы снова полезли в реку немного правее переправы. Почти та же глубина, значит, и здесь можно.
От такой вести сразу повеселел наш Сипко, приказал Казакову скакать в конец колонны и быстро вести последнюю ее часть к реке.
Теперь Ушачу пересекали широкой полосой и люди, и телеги, а колонна, тянувшаяся к реке, стала заметно короче. Возчики уже отчаянно нахлестывали лошадей, чтобы догнать передних. Вскоре подоспел и Казаков с остатком колонны, начал переправу правее первого брода. Тут было чуть глубже.
Женщины, кто в чем был, решительно входили в воду, приподнимая на руках малышей. Многих детей переправляли партизаны. Даже робкие деревенские ребятишки смело обхватывали их за шеи. Раненых подносили к реке прямо на одеялах или самодельных носилках, кое-как укладывали на повозки, с которых хозяева тут же без сожаления сбрасывали утварь. Не было уже никакого шума, крика, даже дети не плакали. Только всплески воды. И эту жуткую тишину время от времени вспарывали пулеметные очереди и глухие разрывы гранат, уханье мин, доносившиеся из Лозовки.
Переправа продолжалась. Но было совсем неизвестно, как там, впереди, куда уходили переправившиеся. Поэтому комиссар приказал Попову вести колонну, точнее разведать предстоящий путь.
Обычно у разведчиков такой закон — быть неподалеку от своего командира. Понадобилось всего две-три минуты на сборы, и все мы бросились к лошадям. Привыкшие ко всему, они спокойно вошли в воду. К счастью, она не доставала до войлока, значит, не собьем седлами спины животных. Вот только подпруги намокли.
За лугом сразу же начинался кустарник, далее — березнячок. Здесь переправившиеся приводили себя в порядок, выжимали мокрую одежду, переобувались.
А мы галопом помчались по дороге на Ровбы. Деревня стояла на горке. Отсюда хорошо было видно, что творилось на реке. Будь здесь противник, он бы ринулся к переправе. И все же, по опыту зная, как обманчива иногда тишина, царящая в деревне, осторожно приблизились к окраине. Деревня оказалась пуста: ни жителей, ни партизан, ни гитлеровцев. Видно, сельчане ушли с местными партизанами, оставив свои жилища, а противник еще не успел занять Ровбы.
Не было его и в следующей деревне — Двор Плино. Та же картина: безлюдные хаты, пустые сараи, двери и ворота распахнуты настежь.
До войны здесь находился центр колхоза. Крестьяне сохранили здесь все общественные постройки. Уцелела и конюшня — длинное здание, крытое тесом. Оно-то и спасло нас. Вдруг показался учебный самолет, и мы поздновато заметили его. Однако Попов не растерялся.
— В конюшню! — приказал он и первым устремился к распахнутым воротам.
Пригнувшись в седлах, мы вскочили в это просторное высокое помещение как раз вовремя: летчик сбросил кассетную бомбу. Хорошо, что сами бомбы были небольшого размера и взрывались, как только касались препятствия. По крыше частой очередью заухали взрывы. Но тес был толстым, осколки его не пробивали, пошли вверх. Летчик, по-видимому, понял это, а бомб обыкновенных у него не оказалось. Стервятник круто развернулся и прошил из пулемета по стенам. Щепа сыпанула с бревен. Нам опять повезло: даже ни одну лошадь не царапнуло.
Мы подождали, пока подойдет голова нашего обоза, чтобы людям указать направление, и помчались на Заборовно. Там тоже не было ни жителей, ни партизан, ни фашистов. Рядом с этой деревней уже высился лес, и колонна без всяких команд и подсказок устремилась к нему.
3Какое это счастье — лес! Он спасал и от висящей над головой «рамы», и от вражеских солдат. Здесь им за каждым деревом мерещился партизан. Смелости у них прибавлялось, когда удавалось раздробить партизанское подразделение на группки. Тогда гитлеровцы начинали прочесывать лесной массив. Но хотя мы и потрепаны сильно, и потеряли много своих боевых товарищей, мы — бригада, а не расчлененные мелкие группы. В этом — наша сила!
И все-таки надо быстрее уходить отсюда. Прижмут нас к железной дороге — плохи тогда дела. Она, знаем по собственному опыту, не раз совершали здесь диверсии, сильно укреплена. Фашисты — не простачки, к этому времени еще больше понаставили дзотов, бункеров, укрепили и станции-гарнизоны. Да и всегда могут по железной дороге подбросить силы на нужный участок. В нашем тылу также отборные гитлеровские подразделения. Значит, очутимся мы между наковальней и молотом.
Тогда я не знал и не предполагал, что все бригады сосредоточились в этих местах, чтобы вырваться из блокады через железную дорогу Полоцк — Молодечно. Только накануне прорыва мелькнула такая догадка. Позже, знакомясь с архивными документами, убедился — это был приказ штаба оперативной группы соединения.
Мы вошли в лес возле деревни Углы и направились под Рябченки (лесная деревня). Вместе с обозом гражданского населения остановились в бобыничском лесном массиве. Везде в деревнях и деревеньках были и сельчане, и партизаны. Это придавало нам уверенность в своих силах, понемногу успокаивало после нервной встряски на переправе через Ушачу.
Смеркалось, когда Попова и меня вызвал Фидусов. Макар Филимонович приказал нашему взводу разведать путь через Чашки к железнодорожному полотну левее станции Прозороки. Именно здесь, возле самой станции (а там немалый, конечно же, гарнизон охраны дороги), намечался прорыв. Командир отряда предупредил, чтобы разведку боем ни в коем случае не вели. Только проверить и убедиться, поставлены ли в ближайших по этому маршруту населенных пунктах вражеские заслоны, есть ли гарнизоны.
А комиссар Андрей Григорьевич Семенов добавил:
— Вы уж, хлопцы, проползайте на животе весь маршрут, определите точно, где можно пройти безопаснее. С нами, точнее, за нами после прорыва пойдет и население. Ну, а вам, естественно, придется быть за проводников. Притом найдите местечко поближе к Прозорокам. Возле самой станции меньше дзотов и охранников.
