Анатолий Кузьмичев - Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ
Первым батальоном полка командовал в те дни младший лейтенант Карасев. Не имея достаточного боевого опыта, этот человек обладал природной командирской сметкой и большой личной отвагой. Он понимал: только неожиданность удара и нешаблонность тактического решения могут принести успех. Организовав демонстративную подготовку атаки на правом фланге, Карасев приказал командиру первой роты лейтенанту Николаенко ударить по врагу в центре и именно в тот момент, когда все его внимание будет обращено на фланг.
Комсомолец Николаенко точно выполнил приказ комбата. Он лично поднял и повел в атаку свою роту. «Захватывайте и уничтожайте немецкие пулеметы, — говорил он красноармейцам и младшим командирам перед боем. — Прежде всего — пулеметы!»
Ворвавшись в первую вражескую траншею, бойцы роты гранатами уничтожили два пулеметных расчета вместе с их оружием, а три пулемета захватили и повернули против немцев. Во второй линии траншей опомнившийся противник оказал сотовцам озверелое, фанатичное сопротивление. Выстрелом в упор был тяжело ранен лейтенант Николаенко. Находившийся с ним рядом старшина Камалов принял командование на себя. Он приказал отнести раненого командира в укрытие, а сам снова бросился в бой, увлекая за собой товарищей. Используя трофейные пулеметы, бойцы роты выбили противника и из второй траншеи, подойдя вплотную к окраинам деревни.
Успех первой роты немедленно сказался на действиях всего батальона. Растерявшийся противник стал оттягивать войска на свои позиции в центре и на юго-западной окраине деревни. Майор Багдасаров нашел момент удобным для ввода в бой резерва, и судьба Митина была решена. К утру, понеся большие потери и почувствовав угрозу окружения, противник вынужден был деревню оставить.
Третий батальон полка под командованием Героя Советского Союза младшего лейтенанта Хмаладзе, пробившись через Пергаловский лес, вышел во фланг оборонительного района, созданного противником на подступах к деревне Агеевка. Скрытная подготовка к атаке и внезапный, ошеломляющий удар деморализовали немцев и обеспечили батальону успех. Агеевка считалась серьезным узлом сопротивления врага на подходах к Ельне, поэтому командование дивизии перебросило сюда для поддержки атаки батальона батарею реактивных установок. С громовым ревом, извергая из сопел струи пламени, полетели в сторону вражеской обороны их снаряды. Бойцы стрелковых рот, залегшие на рубеже атаки, с восхищением наблюдали, как действует в бою новое оружие. Огонь и дым окутали вражеские позиции. Мощные разрывы волной прокатились по окопам и траншеям врага, по его ближним тылам, а когда обстрел кончился, младший лейтенант Хмаладзе со своего наблюдательного пункта передал командирам рот сигнал «вперед!».
Батальон начал штурм Агеевки.
В ночь на 4 сентября при оценке обстановки в штабе дивизии выяснилось, что ближе всех к цели — железной дороге Ельня — Смоленск — находится 85-й стрелковый полк капитана Козина. Пересечь ее — и будет отрезана последняя ниточка, соединяющая почти окруженные немецкие войска с их тылом. А если еще поднатужатся идущие навстречу Козину части южной группировки армии, тогда кольцо наверняка будет замкнуто. Наверняка и намертво!
Приказав майору Кащееву отдать от его имени распоряжение о переброске основных сил 355-го полка в полосу 85-го — для более концентрированного удара по врагу, генерал Руссиянов вместе с адъютантом сел в свою «эмку» и поехал в полк Нестера Козина. Из Шебяк, где был КП дивизии, по мостику через Ужу благополучно выбрались на дорогу Шебяки — Митино — Гурьево и погнали на юг. Горизонт впереди розовел заревами, справа, слева и впереди все время гремело, восточный ветер доносил тяжелый запах гари и тлена — и это несмотря на то, что до «Лощины смерти» было отсюда не меньше четырех километров.
Командир Сотой даже передернул плечами, когда вспомнил и вновь представил себе это страшное место — «Лощину смерти». Этот своеобразный проход между деревнями Быково и Устинове немцы считали для себя самым опасным и весь август держали под жестоким минометным огнем и бомбежкой. Снайперы-«кукушки» охотились за нашими бойцами все светлое время суток. Пройди через эту лощину, над которой с утра до заката тучами кружило воронье, — и каждый скажет, что ты заговоренный, что тебя теперь не возьмут ни пуля, ни осколок. Тела убитых — и немцев, и наших — оттуда невозможно было вынести и захоронить, там горело все, что еще могло гореть, дышать было нечем… Но 331-й полк Сотой в конце концов прошел через этот земной ад, вырвался с левого фланга на подступы к Агеевке и помог батальону Ильи Хмаладзе выбить немцев из этого сильного опорного пункта. Но «Лощина смерти»… Оставшиеся в живых до конца дней своих будут помнить это проклятое место!
Теперь основные усилия всех полков Сотой были сосредоточены на деревне Гурьево. На это направление сначала вышел полк Козина, а вот сейчас на помощь ему выводились два батальона 355-го.
Козин был на своем КП. Встретил командира дивизии положенным по уставу рапортом, доложил, что полк, используя темное время, выходит на более удобный рубеж, пополняет боеприпасы, эвакуирует раненых.
— Люди накормлены? — спросил генерал.
— Завтрак в термосах отправлен в подразделения.
— Хорошо. Как собираетесь действовать дальше?
Козин рассказал. И, что больше всего и удивило иобрадовало командира дивизии, не стал жаловаться на большие потери и просить подкрепления.
— В полосу вашего полка, капитан, я приказал перебросить часть сил триста пятьдесят пятого. Вы идете на главном тактическом направлении…
— Спасибо за помощь, товарищ генерал. Но наш восемьдесят пятый…
— Знаю, что скажете. Справились бы и одни? Не сомневаюсь. Но в бою существует еще и такой фактор, как время. Сейчас каждый час — в пользу немцев. Они уводят свои разгромленные войска, и мы не имеем права их выпускать! Мы должны их здесь уничтожить!
Он остался в полку и утром вместе с приехавшим сюда старшим батальонным комиссаром Филяшкйным наблюдал за боем 85-го и части сил 355-го стрелковых полков за Гурьево.
В середине дня 4 сентября головной батальон 85-го полка ворвался в Гурьево. Понять это можно было только из доклада комбата по телефону — связисты все время тянули за ним нитку, а так, визуально, с наблюдательного пункта удостовериться в этом было трудно: над Гурьевом стояло сплошнде черное облако дыма. Наши артиллеристы, активно поддерживавшие пехоту, прекратили огонь, но в Гурьеве продолжали рваться снаряды — немецкие, и это тоже свидетельствовало о том, что враг отошел и огневой завесой по населенному пункту и ведущим из него дорогам пытается задержать советские части, которые, как противник прекрасно понимал, немедленно начнут преследование, чтобы не дать ему закрепиться на каком-нибудь промежуточном рубеже.
Спустя полчаса артобстрел стих. Командир 355-го стрелкового полка майор Багдасаров, разыскавший командира дивизии на НП капитана Козина, доложил генералу по телефону, что его полк в тесном взаимодействии с батальонами 85-го продолжает наступление в южном направлении, преследуя отходящего противника.
— Спасибо. Продолжайте выполнять задачу. Дождавшись конца телефонного разговора, Козин
дисциплинированно вытянулся перед генералом Руссияновым:
— Разрешите отбыть в Гурьево? Я переношу туда свой командный пункт.
— А нас с собой возьмете? — спросил Филяшкин.
Лишь секундная нерешительность мелькнула на лице командира 85-го стрелкового полка.
— Нет, — ответил он твердо.
— Я вас возьму с собой, Кирилл Иванович, — сказал командир дивизии. — И думаю, что Нестер Дмитриевич не откажет нам в любезности и покажет дорогу.
Они пошли в Гурьево пешком — по некошеному, вытоптанному пехотой, изъезженному танками, в оспинах минных воронок полю. Шли рассредоточение — на случай артобстрела или налета немецкой авиации. Но, видно, противнику было сейчас не до того, чтобы пускать сбои самолеты рыскать по тылам штурмующих Ельню советских войск. Сейчас, надо думать, главное, о чем он мечтал, — вывести как можно больше частей из мешка, который вот-вот будет намертво затянут.
Деревни Гурьево не было. Были только пепелища, сгоревшие дотла крестьянские избы, только черные, исковырянные осколками остовы печных труб. Деревья в садах обгорели, редкие яблоки на них были как печеные.
Навстречу провели небольшую колонну пленных. Мундиры изодраны, обросшие лица, в глазах — ужас. Лишь некоторые держались нагло и самоуверенно, считая, что все, что произошло, — просто досадная случайность. Потом в штабе на допросах почти все они скажут, что их потряс точный огонь русской артиллерии, свел с ума, а когда ударили реактивные минометы (пленные называли их «русским секретным оружием»), оборонительные позиции немецких частей превратились в сплошной огненный ад.
