Виталий Носков - Спецназ. Любите нас, пока мы живы
Несвоевременные выплаты денежного довольствия стали нормой боевой службы кизлярских контрактников-казаков, семьи которых бедствуют. Постоянная сверхзанятость на службе финансистами не учитывается.
Когда кизлярцы приступили к службе, в батальоне им дали понять: «Нам нужны не казаки, а военнослужащие». Во второй роте, набранной из казаков, замом по воспитательной работе поставили дагестанца, который как умный человек, понимающий, что важно считаться с исторической памятью, обычаями этих людей, себя неуютно чувствует.
Во всем этом сказывается традиционно-настороженное отношение дагестанского руководства к казачеству. Оно было против отдельных казачьих формирований со своей символикой, знаками различий. Казаки, пойдя навстречу, с охотой надели погоны внутренних войск МВД России.
Упущением командования внутренних войск является то, что первые в их системе две экспериментальные казачьи роты остались без внимания. Пусть примером для командования станет то, что шефом отдельного полка внутренних войск, сформированного из числа местных жителей Курского района Ставропольского края, стал первый вице-премьер России — министр внутренних дел Сергей Степашин. В том, что решение по формированию полка утвердили, — доля успеха результативной военной службы двух кизлярских казачьих рот.
Противники России стремятся к тому, чтобы русское и другое немусульманское население регионов, граничащих с Чечней, эти территории покинуло. Экстремисты мечтают видеть в пределах своего Имамата Астрахань, Ставрополь и Ростов-на-Дону.
В нашей воспаленной памяти не стерты Буденновск и Кизляр.
Противостоя экстремизму и терроризму, МВД России все больше и больше опирается на народ, желающий защитить Отечество от уголовного беспредела. Это правильно. Своевременно. Только на этом пути успех.
1999 г.
Часть пятая
«Кто не успокоится победителем, тот успокоится побежденным»
Дагестанская поговорка«Я Хочу, чтобы тебя там никто не убил»
Контуженый чеченский пёс Косячок давно приблудился к нам и не пускает на освоенную территорию блокпоста других собак. Сверхбдительный, он и сейчас зорко смотрит в сторону позиций полевого командира Ширхана, где днем, видимо, пробуя двигатель, рыкала БМП.
Черные барханы — гиблое место. В этих простирающихся неизвестно на сколько песках можно укрыть не одну танковую бригаду. И мы принимаем решение отправить в тыл противника разведгруппу из трех человек. Танковой бригады у боевиков, конечно, нет. Но появление чеченской БМП в зоне нашей ответственности — не лучший подарок к Новому году.
— Надо бы, — шутит командир, — заслать к Ширхану его земляка Косячка…
— Лучше мы сами. Разведка в Новый год — память на всю жизнь, — отвечает, улыбаясь, старший группы лейтенант Порубаев.
В вагончике, где разведчики третьей роты собираются в путь, вместе с ними еще двое: похожий на французского певца Джо Дассена старший блокпоста капитан Ранов и я — его зам. по «борьбе с личным составом».
За стенами теплого вагончика заснеженная черная степь, ветер, мороз, чеченские боевики, да наш, готовый ко всему, взвод российской милиции — вот такой пейзаж на подступах к новому 1996 году.
У себя на родине в батальоне патрульно-постовой службы третья рота — это спецназ, нигде не числящийся. Просто капитан Ранов, в прошлом спецназовец ВДВ, достойно подготовил своих людей. В активе роты самое большое количество задержаний, изъятого оружия, наркотиков. Теперь командированная на Северный Кавказ рота разбросана по блокпостам.
Нас постоянно обстреливают, мы отвечаем из АГЭЭСа, пулеметов. Вести огонь можно только по видимым целям — таков приказ. Знает ли тот, кто готовил его в Москве, что в дневном бою видимые цели — редкость такая же, как белые медведи в Сахаре.
Что касается стрельбы, она бывает беспорядочная, параллельная, провокационная. Хотя мы и находимся на возвышенности, блокпост как бы на острие. Надеяться можно только на самих себя. Резерв, пока доберется до нас, сам может несколько раз умереть.
В вагончик командира, постучавшись, входит радист, докладывает:
— На связи Ширхан…
Мы выходим на холод. Поговорить с полевым командиром боевиков сейчас, перед разведвыходом наших людей, самое время. «Ширхан» — позывной чеченца, о котором мы пока мало что знаем.
— Аллаху Акбар, командир! — голос боевика слышен отчетливо, точно он в пяти метрах от нас.
— Воистину спецназ, — с улыбкой отвечает Ранов.
— Сегодня Новый год. Стрелять не будем? — смеется Ширхан.
— Мы не намерены.
— У нас тоже охоты нет.
— Я слышал… У вас Новый год отменен? Нет больше такого праздника? — спрашивает Ранов.
— Отменили, отменили. Мы теперь по Шариату живем. Пить нельзя.
— Вот это правильно. Что еще имеешь сказать?
— Поздравить тебя хочу! С Новым годом!
— И тебя с новым счастьем.
— Конец связи! — неожиданно резко, словно мы оторвали его от важного дела, произносит Ширхан.
— До связи, — спокойно прощается командир.
— Не надолго его хватило, — говорю я.
— Может, особист помешал, — задумчиво отвечает Ранов.
Нам известно, как строги в чеченских боевых порядках представители Департамента государственной безопасности Ичкерии.
Ветер яростно гонит нас в тепло, но мы с капитаном Рановым идем проверять посты. Темнота душит нас в своих объятиях. Все наши мысли о бойцах, которым сегодня встречать Новый год в окопах, пулеметных гнездах, в секретах, на снайперских лежках. В тепле только смена, резервная группа да три разведчика, которым скоро в дорогу.
— Не идет у меня из головы эта проклятая БМП, — говорит командир. — Нехорошая вокруг тишина. Ширхан ведет себя, как лондонский дэнди. Раньше матом ругался, теперь с праздником поздравляет.
Возле вагончика командира, нетерпеливо виляя хвостом, нас ждет Косячок, просясь в тепло, к разведчикам. Мы не пускаем, чтобы не отвлекал. И Косячок, обиженно повизгивая, остается возле дверей.
— Пуля прозвенит пронзительно, АКМ затрещит презрительно. Домой. Домой. Пора домой, — напевает себе под нос занятый сборами старшина Стародубов. Он из бывших морских диверсантов, ветеран Халулая, и у него все просто «горит» в руках. Дня два назад с ним произошло то, о чем в «Дневнике боевых действий» записано: «В 9.20 утра со стороны Чечни был произведен выстрел из СВД. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от головы старшины В. Стародубова». Этот рядовой случай давно забыт, и Валера с удовольствием маракует над сигнальными минами. Он поставит их на обратном пути.
Сергей, светловолосый, высокий, жилистый, наоборот, молчалив. Как и командир, бывший спецназовец ВДВ, он внешне далеко не богатырь, но на боевых операциях вынослив, стремителен, находчив. Его любимая поговорка: «Большие шкафы громко падают». Да, война не любит грузных людей. Таких быстро находит пуля.
Косячок, устав биться в дверь, начинает в тоске подвывать, и суеверный Валера просит командира впустить собаку.
Косматый, непонятного цвета, верткий пес бросается облизывать всех подряд. И я ловлю его за ошейник, чтобы он не опрокинул на пол сигнальные мины.
— Почему ему дали непутевую кличку? — интересуется командир.
— Глаза у него наркоманистые, — говорит Сергей.
— Это от контузии, — уточняет Валера.
— Не называть же его Насвай, — шутит лейтенант Порубаев. «Насвай» — чеченский легкий наркотик, в основе которого куриный помет с известкой. Дурманящий насвай кладут под язык. Какой он на вкус, мы, конечно, не знаем. Наркотики для милиции — первый враг. Мы воюем с поставщиками наркотиков не на жизнь, а на смерть. Порубаев рассказывал, что в Афганистане многие полевые командиры стали крупнейшими наркодельцами. То же и в Чечне, которая стала отстойником для преступников всех мастей.
— Я когда уезжал в командировку, — неожиданно вспомнил командир, — мне сынишка сказал: «Я тебе желаю, чтобы ты всех бандитов переловил».
Стародубов, наголо остриженный, с добрейшим выражением скуластого лица, здоровяк, отец четверых детей, тоже вспомнил, как самая младшая девочка, крепко обняв его на прощание, шепнула на ухо: «Я хочу, чтобы тебя там никто не убил».
У нас служебный Новый год. Это праздник наших матерей, отцов, жен и детей, любимых. Мы торопим его приход. Пусть скорее ударят часы на Спасской башне. «Лично для нас все будет потом, когда вернемся, — сказал командир. — Вот тогда и отпразднуем Новый год. Тогда и почувствуем, что он наступил».
Луна — казачье солнце плотно закрыта тучами. Не всем на блокпосту известно, что наша разведка через несколько минут растворится в предновогодней тьме.
Обутые и одетые по погоде, в белых маскхалатах, вооруженные автоматами, пулеметом и РПГ-7, разведчики бесшумно выходят, скрываются за барханом, а Косячок остается в теплом вагончике. Не то бы он увязался следом.
