Виталий Мелентьев - Варшавка
Комбат тоже прислушался и втянул поглубже острый дух. Стекающий с занятых противником высоток холодок нес с собой тонкий, удивительно знакомый аромат. Память подсказывала, что с ним, с этим ароматом, должен соседствовать и другой, с детства знакомый запах. Но какой именно?..
Кривоножко искоса наблюдал за комбатом и в нужный момент напряженных раздумийугадываний сдержанно сообщил:
— Полагаю, фрицам подарки привезли.
— Какие подарки? Почему? — Ом всегда был уверен, что фрицы — грабители, а разве ж грабителям что-нибудь дарят?
— Сочельник… Завтра у них рождество.
— Верно… — кивнул Басин. — Завтра. А пахнет мандаринами.
— Надо нам людей нацелить… Немцы с пьяных глаз могут на всякое пойти.
Они помолчали, вдыхая тонкий аромат. Басин вздохнул и спросил:
— Слушай, капитан, тебе не кажется, что пришло время не только о бдительности подумать, но и о наступлении?
— Кажется, — кивнул Кривоножко и заговорщицки, но с малой долей превосходства, спросил:
— И вы думаете, с чего начать? Сразу роту выводить в тыл на занятия или начинать со взводов?
Басин с интересом посмотрел на Кривоножко.
Замполит мыслит как строевой командир. Как и он, комбат. Правильно Верховный одним махом сравнивает всех командиров новым званием? Ведь Кривоножко год воевал. Год!
И — комиссаром. Он не мог не научиться мыслить по-командирски, хотя, вероятно, и не сознавал этого: заедали свои дела. И вот — жизнь, отношения оборачиваются новыми гранями.
Примерно так… — словно испытывая замполита, сказал Басин.
— Так вот. Мне думается, нужно начинать с Мкрытчана. Брать взвод от него.
— Стык с соседним полком…
Вот! Там у соседа резерв. А рядом — Зобов. И снайперов туда.
Кривоножко мыслил грамотно, говорил смело, как истинный офицер, думающий и потому отвечающий не только за свое дело, но и за весь батальон.
— Ну что ж… Так я и доложу подполковнику. Скажу… Что у нас — одно мнение.
— Разумеется, — весело ответил Кривоножко. — И — нужно подготовиться…
Первый раз Басин с чувством признательности взглянул в глаза Кривоножко и первый раз протянул ему руку, словно скрепляя пришедшее к ним новое чувство.
Конец начала
Глава первая
Под новый 1943 ГОД командир полка вызвал командира третьего батальона капитана Басина и замполита того же батальона Кривоножко и, недовольно посапывая, сказал:
— Комдив разрешил вам в порядке опыта вести боевую подготовку стрелковыми взводами. Представьте план занятий и план боевого обеспечения передовой.
Подполковник поерзал, посопел и обратился к своему заместителю по политической части:
— У тебя вопросы есть?
— Вопросов нет, а план политзанятий необходим, — ответил майор и улыбнулся так, словно хотел сказать, батальонному начальству: не трусь, ребята, вы своего добились.
Оба капитана сказали «есть» и оба протянули листы бумаги с планами, предусмотрительно проложенные копирками, — каждый своему начальнику. Командир полка и его заместитель внимательно прочли эти планы и расписались в верхних правых углах: утвердили. Подписывали по-разному: майор сразу, а подполковник несколько раз посмотрел в мутное окошко, потом на капитанов, вздохнув и поерзав, наконец, решился.
— А с пулеметчиками что будешь делать?
— Они, товарищ подполковник, проходят подготовку как кочующие огневые точки. В сущности, одно и то же…
— Снайперов своих передашь в роты?
— Зачем? Они, во-первых, часть моего резерва, а во-вторых, им всегда нужна свобода маневра. Зачем же их сковывать?
— Свобода… свобода, — проворчал командир полка. — В демократию играешь, а они у тебя… по бабам шастают. — Почувствован возможную неприятность, Басин нахмурился, а командир добавил; — Есть такие сведения. — Наклонился вперед, испытующе вглядываясь в комбата. — Скажи мне, Басин, по совести, — зачем ты эту учебу затеял?
— Ну… во-первых, батальон за счет пополнения почти наполовину состоит из бойцов и сержантов… да н средних командиров, которые в настоящем боевом наступлении не участвовали. А то, чему учились в запасных полках и в училищах — забывается. Вовторых, людям нужно хоть немного отвлечься, сменить обстановку. Все время сидеть в траншеях, в земле… скучновато. А во время боевой подготовки они и отдохнут… морально и отоспятся. А в-третьих, сами знаете — за нами Москва, а противник к ней непозволительно близко. Все равно будем наступать. Вот такие основные причины… нашего предложения.
Подполковник встал — небольшого роста, полнеющий, с сумрачным и нездорово-серым круглым лицом, чем-то напоминающий Кривоножко, — походил и опять сел.
— А ты, капитан, не думал, что то же самое знает и высшее начальство и что в армии есть такой обычай — время от времени менять боевые части. Одни отводятся. в тыл для пополнения и соответствующей подготовки, а другие выдвигаются на передний край. И вот если твой опыт удастся, то полк будет торчать на передовой до… морковкиных заговен. Начальство скажет: а зачем ему отдыхать? Он, понимаешь, и так себе курорт устроил, боевой подготовкой занимается…
Басин и Кривоножко переглянулись — такого оборота они не ожидали. Их смущение, кажется, даже понравилось командиру полка, потому что в его узких, глубоко сидящих глазах мелькнула усмешка.
— Вот так, товарищи, и об этом следует думать. А то как вы там, у себя в вотчине, считаете: мы здесь воюем, а начальство задницы греет и ни о чем путном не думает.
Басину не понравилась командирская шутка; Он подтянулся и сказал:
— Можно, товарищ подполковник, и по-иному рассуждать…
— Это ж как еще?
— Начальство может и так сказать: зачем этот полк отводить? Народу в нем много, участок знает как свои пять пальцев — почти год в обороне сидит, — отдохнули, пускай разомнутся. Прорвут оборону противника, а мы для развития успеха пустим уже тренированные для наступления части. Не знаю, как в этой дивизии и в этой армии было, а там, где я раньше воевал, случалось именно так.
Ради справедливости подполковник кивнул:
— Бывает н так. А бывает и так, как я сказал. Кто ж угадает?
— Мы угадывать не хотим. На юге наши разворачиваются, значит, и здесь пойдем.
— Ладно. Планы утверждены — действуйте. Но только знайте, если что… так не обижайтесь. И на будущее помните, что думать не только о себе нужно…
Капитаны ушли и уже на воле переглянулись и усмехнулись. Кривоножко сказал:
— Удивительная закономерность — всякий начальник убежден, что его подчиненные живут припеваючи, а одному ему трудно.
— По себе знаете? — засмеялся Басин.
Кривоножко вначале не понял комбата, а потом тоже засмеялся.
— Верно. Всегда кажется, что в ротах можно сделать гораздо больше того, что сделано.
Из ближней землянки вышел связной комбата Кислов и выжидающе остановился. Басин приказал ему остаться греться, а сам пошел по отделам штаба — где-то что-то выклянчить, где-то уточнить, где и оправдаться. Кривоножко подался в политчасть за материалами для политинформации и занятий.
В батальон они вернулись за полдень и сразу же приступили к делу — вызвали саперов и приказали отрыть окопчики на опушке рощи за кладбищем, сделать поясные мишени, соорудить и установить чучела для рукопашного боя, вытребовали ружейного мастера…
Штаб батальона закрутился, забегали посыльные, и только старшина, командир хозвзвода, кругами, нерешительно бродил вокруг начальства, выбирая нужную ему паузу. Когда она выпала, он почтительно спросил у Басина:
— Новый год отмечать будем? Или как?
— Или как, — ответил Басин. — Отметим завтра… или послезавтра. А сегодня — повышение бдительности.
— Считаете, фриц может полезть?
— Возможно… А вы не считаете?
Старшина помотал головой.
— Мы ему сочельник не портили, он, я считаю, это понимает и нам Новый год не испортит.
— Откуда у вас такие сведения? — нахмурился Басин.
— Не сведения. Пример. На ДОПе ребята рассказывают: у наших соседей — сзади болото.
И у фрицев за Варшавкой тоже болото. Где воду для кухонь брать?
А на ничейке хуторок сожженный и — колодец. Так у них там вроде расписания. В шесть утра наша водовозка берет воду в колодце, в семь — ихняя. У них распорядок дня другой, они поспать любят. Н никто в эти два часа по хутору и водовозкам не стреляет — ни они, ни мы. После восьми — пожалуйста. Так же и вечером.
— Черт знает что! — возмутился Басин. — Перемирие какое-то устроили! Выдумываете, наверное?
— Зачем выдумывать? Так рассказывали. Суп да, кашу всем варить надо. И фрицы понимают — время ихнее прошло, ни сил, ни умения отсунуть нас от колодца у них уже нету, вот они и признали равноправие. Перемирия никакого нет, а равноправие установилось, и они это чувствуют. Вот и считаю — раз мы им рождество не испортили, тихонько просидели, они тоже нам Новый год не испортят. Мы им сознательность уже вбили. — Старшина сдержанно, дипломатично улыбнулся. — Теперь остается мозги вправить.
