Тамара Сычева - По зову сердца
— Это чекурдинцы… А вот и ихний командир, майор Чекурда, — Кравченко кивнул на подъехавшего казака. — Это за его голову немцы давали большие деньги… Помнишь, они нам в какой-то станице листовки сбрасывали? — обратился он к Завалейко.
— Да, сто тысяч марок обещали, — кивнул головой тот.
В это время мы услышали, как подскакавший к майору казак сказал:
— Майор Чекурда, вас вызывает генерал.
И, пришпорив коня, скрылся в темноте.
— Владимир Петрович, — сказал Чекурда комиссару, вернувшись скоро от генерала. — В этом селении есть бензобаки. Там сейчас заправляются танки, а утром они двинут на нас. — И, на минуту задумавшись, Чекурда добавил: — Надо их атаковать.
Комиссар знал, что командир полка сейчас думает над тем, как лучше это сделать, и, не мешая ему, курил.
— Ковтун! — крикнул Чекурда связному.
— Я вас слушаю, — тяжело дыша, подбежал к нему плотный казак.
— Вызвать ко мне командира батареи Маханько.
Через несколько минут к командирам подошел коренастый широкоплечий лейтенант.
— По вашему приказанию… — начал было он, но Чекурда положил руку ему на плечо:
— Маханько, я на тебя надеюсь, ты эту задачу выполнишь.
— Так точно! — пристукнул шпорами лейтенант.
Присев на корточки, Чекурда положил на колено планшет и, прикрыв буркой, осветил фонариком карту.
— Вот смотри, село видишь?
— Вижу, товарищ майор!
— Жителей там нет. Немцы всех угнали. Пехоты тоже нет. А танки есть. Здесь они заправляются в центре, на площади, шесть штук. Нужно их неожиданно атаковать, как ты умеешь это делать. Так вот, ровно в три часа ночи ворвешься в село по этой дороге. А вот здесь — площадь, — поставил крестик на карте майор. — Видишь?
— Вижу.
— Ворвешься на галопе, доедешь до площади — разворачивай свою батарею веером и открывай огонь по танкам, пока немцы не опомнились. С первым твоим выстрелом ворвутся еще две батареи, а за ними уже конники. Ясно?
Погасив фонарик, Чекурда встал и, закручивая черный ус, пристально посмотрел на лейтенанта.
— Ясно, товарищ майор…
Углубившись во вражеский тыл, наш корпус оказался в окружении. Обозы, никак не поспевавшие за нами, были отрезаны. Все труднее и труднее становилось людям бороться с холодом и голодом. Но казаки не унывали. Свой скудный паек они еще делили с конями. Спешившись, чтобы не утомлять и так уже измученных животных, казаки сутками шли по песчаному бездорожью, ведя коней за уздечки. Изнуренным, промерзшим до костей людям не раз приходилось пользоваться мясом упавших лошадей.
Однажды, думая, что лошадь мертва, один казак попытался отрезать от нее кусок. Неожиданно конь вскочил и заржал. Это очень подействовало на казаков, они стали осмотрительнее.
Как-то метельной ночью я услышала разговор своих казаков.
— И шо це за мисто? Ще ноябрь мисяц, а морозы в этих бурунах, як в Сибири, — растирая замерзшие руки, жаловался Завалейко. — И сколько ж нам здесь кочевать?.. Пускай бы нас послали Сталинград защищать, там же мы нужнее…
И, тяжело вздохнув, Завалейко достал из кармана кисет, зашуршал бумагой и стал делать большую самокрутку.
— Сегодня шо, опять газет не було? — спросил он минуту спустя. — Вже четверо суток.
— Да ты видишь, какая завируха, — ответил ему Кравченко, — в такую погоду если самолет и полетит, то нас не найдет.
— Что там в Сталинграде, не забрали ли его фашисты? — беспокойно переговаривались казаки, сверкая огоньками самокруток.
— Сейчас за Сталинградом следит весь мир, там идут решающие бой. Наши дерутся героически, — вмешалась я в разговор, приблизившись к казакам.
— А чего ж нас, старых вояк, в этой пустыне держат? — перебил меня Завалейко. — И посылали б туда на подмогу.
— Командование лучше знает, где нас держать, — ответила я. — Совершая рейды по бурунам, мы прикрываем магистраль Кизляр — Астрахань, по которой идут грузы и нефть для Сталинграда. И значит, тоже помогаем сталинградцам.
Долго еще мы переговаривались, обсуждая положение на фронтах.
Под утро объявили привал. Мы расположились на снегу и быстро уснули. Проснулась я от пронизывающего холода. Много пришлось приложить усилий, чтобы встать. Кони и повозки были покрыты толстым слоем снега: кроме часовых, никого из казаков не было видно. Высоко в ясном голубом небе стояло холодное солнце, под его лучами ослепительно сверкала белая пелена.
Где-то послышался гул самолета. «Ну, — подумала я, — погода подходящая для бомбежки». Но казаки хорошо замаскировались, их трудно было увидеть. Гул самолета приближался, вскоре меж облаками показался наш почтальон — «кукурузник». Раздались радостные возгласы.
— Почта, почта! Ура! Почта! — кричал Завалейко, следя за кружившимся самолетом.
На землю полетели тюки с почтой и продуктами. Казаки умывались снегом, кормили и чистили коней, поглядывая в сторону штаба, откуда должны были принести газеты. Вдруг неожиданно для всех приказали строиться.
— Раздали бы сначала газеты, — заворчал Кравченко.
— Да, — поддержал его Завалейко, — вже пятые сутки не знаем, что там в Сталинграде.
Когда доложили комиссару части, что люди по его приказанию построены, он подошел к строю необычно бодрой походкой.
— Здравствуйте, казаки!
— Здравия желаем! — отчеканили бойцы.
— Сегодня я сообщу вам радостную новость. Наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда. В ходе наступления наших войск полностью разгромлены… — и комиссар стал перечислять потери врага, понесенные им за эти дни у стен русской твердыни.
А по строю уже прокатился радостный гул.
— Во! Вже началось! — кричал Завалейко.
— Слава сталинградцам!
— Скорее бы и нам вперед…
В тот же день, продолжая совершать рейд по степи, мы наткнулись на разбитый поселок совхоза. Никого из жителей в нем не оказалось, — очевидно, фашисты угнали их с собой. Мы расположились на несколько часов отдохнуть. Мой взвод остановился в одной из полуразрушенных кошар. Казаки принесли охапку репейника и разожгли костер, а я, проверив посты, прилегла. В просветах между стропилами были видны плывущие в небе облака. Несмотря на усталость, не могла уснуть. Думала о Сталинграде. Казаки, возбужденные сегодняшними известиями, сидели у костра и разговаривали.
— Эх, как жаль, что мы нынче фашистов не поколотили, — сказал кто-то из молодых бойцов.
— Действительно! Люди гонят фрицев с нашей земли, а мы сегодня ще ни одного и не видали, — подтвердил Завалейко.
— Не скучай, Никанор, — оказал Кравченко, рукой прикрывая глаза от света костра, — еще и ты успеешь повоевать.
С этого дня мы с нетерпением ждали сводок Совинформбюро. Все жили одним желанием услышать о новых победах над врагом.
Все чаще и чаще казаки встречались с противником. Разгадав нашу тактику, враг стал создавать в бурунах узлы сопротивления. Огневой точкой в таком узле часто был врытый в землю танк — у фашистов не хватало горючего.
По данным разведки, нам стало известно, что в ближайшем совхозе создан сильный оборонительный рубеж. Много танков врыто в землю, есть танки и на ходу.
К утру батарея подтянулась за казачьим эскадроном поближе к селу. Указав нам район огневых, командир батареи ушел на наблюдательный пункт. Взводы устанавливали минометы, готовились к предстоящему бою.
Фашисты, видимо, решили сорвать наше наступление, открыв интенсивный огонь из минометов и танков. Когда разрывы немного стихли, телефонист, сидящий у аппарата, крикнул:
— Товарищ младший лейтенант, вас вызывает комбат!
Я поднялась на большой бурун, на вершине которого торчали колючие кусты, занесенные снегом. Здесь и был наблюдательный пункт. Комбат лежал на разостланной бурке и, раздвинув заснеженные кусты, всматривался в даль. Временами он отрывался от бинокля и записывал на планшете данные для стрельбы.
— Ведите наблюдение! — приказал он, передавая мне бинокль. — Я подготовлю данные для двух рубежей заградительного огня.
Вдали виднелись чахлые деревья, маленькие домики. За ними тянулось несколько длинных серых кошар. Впереди нас, укрываясь за бурунами, залегли спешившиеся казаки, недалеко от них стояли замаскированные противотанковые пушки чекурдинцев. Артиллеристы подносили на огневые ящики со снарядами, окапывали пушки.
Меня кто-то хлопнул по спине, и я услышала знакомый голос:
— Здравствуйте, Тамара!
Повернула голову и увидела веселые глаза Саши Куценко.
— Здорово, артиллерист-противотанкист! Куда идешь?
— На огневую. Вон мои стоят, видишь? — И Саша указал на стоящие впереди орудия. — Новенькие, недавно получил. Эта семидесятишестимиллиметровая пушка, будь уверена, как даст по любому танку, так и башня долой!
